После опознания тело отца доставили в замок и похоронили со всеми почестями. Он первым пал в войне за наше королевство, в войне, которой только предстояло начаться. По счастливому стечению обстоятельств отца погребли рядом с другой титулованной особой, чье влияние на ход нашей истории обеспечило ей достойное место на кладбище. Застав меня на погосте, люди думали, будто я разговариваю с отцом.

И глубоко заблуждались.

– Меня отправляют на Задание, – доверительно поведал я. – С личным отрядом и всем необходимым. Радуйся, на сей раз мне не придется никого убивать. Хотя… – Я вытер нос. – Обещать не могу. От убийств никто не застрахован, – отрешенно добавил я. – Мать любила тебя? Уверен, что да. Людей, выросших в любви, ни с кем не перепутаешь. Даже не знаю, испытывает ли моя мать ко мне хоть что-то. Хоть какие-то эмоции. Такое чувство, что я лишь очередное средство покрепче привязать к себе Кавана, чтобы стать королевой, когда он взойдет на престол. – Ветер разметал мне волосы, выбившиеся пряди упали на лоб. – Не тревожься, мы пощадим мирных жителей. Ты удивишься, но мне не чуждо милосердие. – Я со вздохом обогнул могильный камень. – Понимаю, странно слышать такое от человека, чьи руки по локоть в крови. Тебе ли не знать о моих «подвигах».

Я уставился на безымянное надгробие. Отчасти справедливость восторжествовала. Если нас предали забвению, то чем она лучше?

– Больше мне сказать нечего. Теперь загляну только после Задания.

Вокруг бушевал пронизывающий ветер. Я изваянием застыл перед могилой человека, ставшего первым в длинной веренице убитых мной. Интересно, существует ли загробный мир, откуда души умерших смотрят на нас? Досадует ли отец, что я пренебрег его обществом? Не знаю, почему меня так тянуло к соседнему захоронению в шести шагах от его. Оставалось надеяться, что в ином мире, где нет ни вопросов, ни многословных ответов, отец все понимает – и не сердится.

Почуяв постороннего, Колючка юркнула в кусты.

– Леннокс? – окликнул с тропинки Иниго.

– Какие-то проблемы?

– Провианта у нас в обрез, а на кухне уперлись, лишнего не выдают.

– Разберемся. – Я на секунду замялся. – Иниго, а ты… помнишь моего отца? – Тот испуганно встрепенулся, и я поспешил исправить свою оплошность. – Не подумай, я его не забыл. Просто интересно узнать мнение со стороны.

Иниго понимающе кивнул:

– Мне он запомнился человеком решительным. В этом вы с ним похожи. И весьма неглупым. К нему обращались с самыми разными вопросами, и на каждый у него находился ответ. Может, не исчерпывающий, но как минимум толковый. Помню, как старик Тео свалился с лошади, а твой отец хохотал до слез. А смеялся он оглушительно, аж перепонки лопались.

Я улыбнулся. Да, отцовский смех был притчей во языцех. Громовой, раскатистый, второго такого нет.

– Спасибо, – шепнул я. – Пожалуй, нам пора.

– Золотые слова. – Иниго ткнул меня локтем в бок, и впервые за долгое время я почувствовал облегчение.

Анника

Я мерила шагами просторный зал, примыкавший к церемониальному балкону. Колокола трезвонили десять минут в честь официально объявленной помолвки. Под окнами собралась толпа, снизу доносились восторженные возгласы и овации. Народ ждал нашего появления.

– Все будет хорошо, – успокаивал меня Эскал, хотя его самого одолевала тревога.

– Не будет. По крайней мере, для меня. – Я говорила короткими, отрывистыми фразами, на большее элементарно не хватало воздуха.

– Анника… ты так побледнела.

– Мне… мне… – Задыхаясь, я согнулась пополам и схватилась за стену.

– Анника? – Отец бросился ко мне через весь зал. – Что стряслось?

Я рухнула на колени и повалилась навзничь. Мраморный пол приятно холодил открытые участки кожи. В таком положении мне дышалось свободнее. Дело за малым – заставить легкие работать.

– А то ты не знаешь! – выпалил Эскал. – По твоей милости она корчится в судорогах. Должен быть иной способ! Разве можно обрекать родную дочь на страдание?!

– Сколько можно повторять: ты заключишь брак с принцессой заморских кровей, а Анника – с потомком некогда враждебного клана. Такой союз укрепит внутригосударственные связи и гарантирует мир, – отчеканил отец, разрываясь между двумя ипостасями, определявшими отныне мою судьбу.

– Наверняка есть третий вариант. Более щадящий, – не унимался Эскал.

– О помолвке уже объявлено. Народ ликует, – последовал безжалостный ответ.

Я сосредоточилась на дыхании. На счет «пять» вдох, на счет «десять» выдох. Все получится. Надо только постараться.

– Эскал, помоги. – Я вытянула руки.

Брат аккуратно поднял меня, одернул платье, расправил складки. Взбив примятые кудри, я перекинула их на грудь и покосилась на Эскала. Тот одобрительно кивнул.

– Что здесь происходит? – спросил внезапно появившийся Николас.

– Пустяки. Споткнулась.

– Споткнулась? С твоей-то грацией? – Поравнявшись со мной, Николас извлек из кармана коробочку. – Надеюсь, это облегчит боль падения.

В книгах герой всегда опускался на колено и трепетно брал возлюбленную за руку. Мне же просто всучили коробочку.

Я открыла ее. Внутри между синими бархатными подушечками переливалось кольцо с овальным зеленоватым камнем в обрамлении крохотных бриллиантов. Милая вещица, но совершенно не в моем вкусе.

– Очаровательно! – озвучил за меня отец.

– В самом деле. Спасибо. – Я надела кольцо на левую руку; чуть великовато, но соскользнуть не должно.

– Камень, как тебе известно, добывается… – Николас вдруг осекся и недовольно нахмурился. – Анника, мы же договаривались!

Еще не оправившись от панической атаки, я недоумевающе уставилась на него.

– Твоя прическа, – процедил он.

Я постаралась придать себе независимый вид:

– Если не ошибаюсь, наша договоренность вступает в силу после помолвки.

– Наша мать всегда носила распущенные волосы. – Эскал буквально цитировал слова, сказанные мной в День основания.

– Прекрасно понимаю ваши чувства, – сухо бросил Николас. – Однако Аннике пора взрослеть. Позовите ее горничную. Пусть явится немедленно!

Эскал расправил плечи, в голосе зазвучали грозные, неслыханные доселе ноты:

– Сэр, вы забываетесь! Не вам командовать мной. К вашему сведению, горничная ее высочества – доверенное лицо нашей семьи, и мы не станем отрывать ее от работы из-за ваших капризов. Наконец, Анника не связана с вами законными обязательствами и имеет полное право напоследок предстать перед публикой с прежней прической. – Задыхаясь от праведного гнева, Эскал продолжил: – Вы глубоко заблуждаетесь, решив, что ваша кандидатура была единственной. Многие принцы добивались благосклонности Анники, но получили отказ, поскольку мы предпочли породниться с вашей семьей и тем самым обеспечить мир в стране. Но если вы намерены и дальше третировать мою сестру, помолвка будет расторгнута сию же секунду.

Николас повернулся к отцу, и затравленный взгляд выдал того с головой.

– Сомневаюсь. – Николас говорил без тени угрозы, просто констатировал факт. – Однако, чтобы загладить возникшее недоразумение, я согласен уступить. По крайней мере, сегодня. Ни к чему заставлять публику ждать. – Он поправил галстук и протянул мне руку. – Готова, душечка?

Душечка. Меня передернуло. Надеюсь, это не войдет у него в привычку.

Я искоса глянула на Эскала, готового вцепиться Николасу в глотку, и покорно шагнула к жениху:

– Конечно.

Отец подавленно молчал. В памяти всплыла история из детства. Напуганная байками Эскала о ведьмах и драконах, я категорически отказывалась идти на прогулку. Мама держала меня за руку, но впервые этого оказалось недостаточно. Тогда отец взял мой летний зонтик и принялся размахивать им, словно мечом. Он уверял, что это волшебная палочка, способная сразить любую ведьму и одолеть самого свирепого дракона. В тот день ему удалось развеять мои страхи.

Какая му́ка – видеть его, такого близкого и вместе с тем отстраненного. Какая му́ка наблюдать за его терзаниями, ловить на себе покаянный взгляд.

– Прости, Эвелина, – шепнул отец, но тут же исправился: – То есть… Анника.

Однако меня не покидало чувство, что извинения предназначались маме.

– Все хорошо, – понизив голос, слукавила я. – Правда.

Отец одернул сюртук. По протоколу король и принц первыми приветствуют толпу. Мы с Николасом замерли у порога, смиренно дожидаясь своей очереди.

– Король сегодня… не в лучшей форме, – заметил Николас, от которого не укрылась фальшивая улыбка будущего тестя.

– Ничего подобного, – возразила я. – Он просто огорчился из-за скандала.

Николас выпрямился, хотя при его осанке прямее уже некуда.

– Я не устраивал никаких скандалов.

Помахав счастливым подданным, отец с Эскалом расступились, и мы с Николасом шагнули на середину балкона. Я ненавязчиво продемонстрировала публике кольцо. Камень вспыхивал на солнце, подтверждая радостное известие о моей помолвке.

Ради своего народа я улыбалась. Улыбалась и изображала из себя счастливую невесту.

– Удавлю мерзавца, – шепнул Эскал, старательно растягивая губы в улыбке.

Я легонько покачала головой:

– Если тронешь его хотя бы пальцем, начнется гражданская война. Моя прическа того не стоит. За меня не волнуйся, перетерплю.

Такова отныне моя цель. Не радоваться. Не процветать.

Терпеть.

Леннокс

В поясной сумке у меня неизменно хранились моток бечевки, батончик из овса и семян, прессованных в меду, складной нож для случаев, когда не годился меч, и пуговица от отцовского сюртука.

Собираясь на Задание, я сложил в заплечный мешок провиант, бурдюк с водой, жгуты, смену одежды и палатку. Сунул в седельную сумку лук со стрелами, хотя сам толком не понимал зачем. И захватил допотопные карты в надежде, что они выведут нас к цели.

Жаль, с собой не возьмешь холодный рассудок. План ошеломлял своей дерзостью. Однако если мне суждено преуспеть – доказать всем, что пробил час отвоевать наше королевство, – все горести, пережитые мной в Возино, окупятся с лихвой.

Блайз первой явилась в условленное место. Я вскочил на лошадь, готовый ехать, и она сделала то же самое.

– Иниго отправился за мечом. Гриффин вот-вот будет. Как только простится с дамой сердца.

– У него есть возлюбленная? – изумился я.

Блайз хитро улыбнулась:

– Помнишь, накануне я собиралась затеять драку в столовой, если маневр с Гриффином и Иниго не сработает? Его девушка и вызвалась мне помочь. Ее зовут Рами, и ради Гриффина она в лепешку расшибется.

Я ошарашенно натянул поводья, чтобы усмирить чересчур ретивого коня.

– И давно у них?

– С месяц. Рами была в числе тех, кто забрел в замок полгода назад. Припоминаешь?

Забудешь такое. Разношерстная группа из двадцати человек на многих произвела неизгладимое впечатление. За четверо суток скитаний по лесу половина не стояла на ногах и передвигалась ползком. Обогревшись и насытившись, они так самозабвенно присягнули на верность Кавану, что меня затошнило.

– Гриффин поделился с ней твоим грандиозным замыслом не уступать врагу ни пяди, и бедняжка рыдала всю ночь напролет.

– Он никогда о ней не рассказывал…

– Мы все здесь как на ладони… – Блайз пожала плечами. – Наверное, хотел сохранить тайну.

У меня вырвался горестный вздох. В очередной раз убеждаюсь, что от любви одни неприятности.

Иниго возник на пороге конюшни с двумя мечами под мышкой и мешком за спиной.

– Эй, – шепнул я, – ты в курсе про девушку Гриффина?

– Рами, – вздохнул Иниго. – Та еще штучка…

Выходит, знали все, кроме меня?

К нам уже направлялся Шервин, ведя лошадь под уздцы. В глаза сразу бросился его решительный, сосредоточенный вид. Неплохое начало. Он шел налегке, твердой поступью. Похоже, из него выйдет отменный солдат.

Подоспевший Андрэ был сама собранность и энтузиазм. Гриффин пришел последним. Старательно пряча заплаканное лицо за конской гривой, он сыпал шутками и прибаутками, зубоскалил. Увидев столь разительную перемену, я вдруг осознал, сколь отчаянно замок нуждается в людях вроде него.