Румянцев явился основоположником русской военной доктрины. Он проявил творчество во всех областях военного дела. «Есть многие отделы, в которых не видно следов влияния, например, великого Суворова или Потемкина – пишет один из авторитетнейших исследователей русского военного искусства генерал Д. Ф. Масловский, – но нет ни одного отдела, где не осталось бы следов Румянцева. В этом смысле он единственный наследник дела Петра I и самый видный после него деятель в истории военного искусства в России, не имеющий себе равного и до позднейшего времени».

* * *

В 1760-х годах проведено много реформ. Прежде всего Чернышевым и Паниным возвращена в конце 1762 года из заграничного похода армия и произведена ее «демобилизация». Иррегулярные войска – казаки и калмыки, отосланы в свои области, а регулярные разведены по стране на «непременныя квартиры». По последней «елизаветинской» росписи 1761 года вооруженные силы составили 606 тыс. человек, из коих, однако, свыше двух пятых – 261 тыс. – иррегулярных. По-видимому, добрая треть, а то и больше, всех этих сил существовала лишь на бумаге. В Семилетнюю войну, как мы видели, некомплект в войсках часто достигал половины штатного состава.

В 1763 году Россия разделена в военном отношении на восемь «дивизий» – т. е. округов: Лифляндскую, Эстляндскую. Финляндскую, С. Петербургскую, Смоленскую, Московскую, Севскую и Украинскую. Главная масса войск стояла, таким образом, в северо-западной части страны. В 1775 году, после первого раздела Польши, прибавлена Белорусская дивизия, а из Московской выделены Казанская и Воронежская. В 1779 году при обозначившемся уже поступательном движении на Кубань и к Кавказу, учреждена на юго-восток еще Пограничная дивизия. «Дивизии» эти представляли собой чисто территориальные организмы, наивысшей строевой единицей мирного времени оставался по-прежнему полк.

В 1763 же году у нас появилась легкая стрелковая пехота – егеря. Впервые они были заведены Паниным в своей Финляндской дивизии в количестве 300 человек – по 5 на роту из отборных стрелков. Опыт этот увенчался успехом, и уже в 1765 году при 25 пехотных полках (примерно половина общего их числа) были заведены отдельные егерские команды в составе одного офицера и 65 егерей. В 1769 году такие команды учреждены при всех полках. Назначение егерей было служить застрельщиками и драться в рассыпном строю, т. е. «производить огонь», но, конечно, не по прусскому образцу в «тридцать темпов», а по собственной русской сноровке, со «скоростью заряда и цельностью приклада». Егеря носили особую форму – темно-зеленый доломан со шнурами, темно-зеленые же брюки в обтяжку, маленькую шапочку и сапоги до колен.

Организация пехотных полков осталась в общем та же, что при Петре III – два батальона в шесть рот (один гренадерской, пять мушкетерских), команда пушкарей (четыре орудия – по два на батальон) и с 1765–1769 годов егеря. При выступлении полка в поход (а в славное царствование Екатерины тому представлялся часто случай) он оставлял на квартирах команду из двух рот, подготовлявших рекрут и игравших роль запасного полкового батальона-депо. Некоторые полки, особенно в конце царствования, имели 3–4 батальона.

Кавалерия получила характерный облик благодаря созданию нового типа тяжелой конницы – карабинер. В 1763 году их образовано 19 полков переформированием 13 драгунских и всех 6 конно-гренадерских. По мысли Румянцева, карабинеры должны были заменить кирасир и драгун, сочетая в себе свойство первых – силу удара (тяжелый палаш, рослый конский состав) со свойством вторых – возможностью действовать в пешем строю (наличие карабина позволяло вести огневой бой). В сущности, это были, если можно так выразиться, «покирасиренные драгуны».

В 1765 году упразднены слободские войска, а слободские полки (старейшие полки русской конницы) обращены в гусарские, в которых слободские казаки служили в порядке отбывания рекрутской повинности. Поселенные гусарские полки постепенно расформировывались, и поселенцы приписывались к казакам. В 1762 году поселенных полков считалось 12, а через десять лет осталось два. Непоселенных гусар было девять полков. Вскоре, однако, гусары были упразднены совершенно Потемкиным, образовав легкоконные полки.

В 1770 году упразднена ландмилиция на окраинах. Она вошла в состав казачьих войск.

К концу румянцевского периода конница состоит из двух основных типов: тяжелой – карабинер и легкой – казаков. Из 20 елизаветинских драгунских полков осталось всего шесть, из 17 кирасирских Петра III – только пять…

Кавалерийские полки были в составе пяти эскадронов, кроме гусарских и легкоконных, имевших по 10. Полевая артиллерия из двух полков развернута в пять (по 10 рот в каждом).

В бытность Румянцева генерал-губернатором Малороссии, в 1767 году, там произведена перепись населения (так называемая «румянцевская») – и на эту область распространена рекрутская повинность, лежавшая до той поры, как мы знаем, лишь на населении великороссийских губерний. Оборона южных границ подверглась полной переработке. Румянцев обратил главное внимание на устройство населения пограничных областей, его реформы (упразднение слободских войск, ландмилиции, поселений с их администрацией) имеют целью централизацию и облегчение управления края. Вместо прежней кордонной системы укрепленных линий, Румянцев ввел систему «опорных пунктов», защищаемых подвижными силами.

В 1764 году гарнизонные полки переформированы в гарнизонные батальоны числом 84 (40 пограничных, 25 внутренних, но пограничного штата, 19 внутренних). Для службы на окраинах в 1770 году учреждено 25 полевых команд из всех родов оружия (упраздненных, однако, уже в 1775 году).

Румянцев проектировал разделить русскую армию на четыре рода сил: полевые войска, составляющие действующую армию, крепостные – для обороны укрепленных пунктов и усиления при надобности действующей армии, губернские – для несения чисто караульной службы внутри страны и, наконец, запасные – для обучения рекрут и подготовки их для полевой армии. Этим реформам не суждено было осуществиться. Начавшиеся войны отвлекли Румянцева в сторону полководческой деятельности, а по окончании их на северном небосклоне заблестела уже звезда Потемкина…

Первая Польская война 1768–1772 годов

После смерти короля Августа III в Польше возникли обычные раздоры по выбору нового короля. При поддержке Императрицы Екатерины (русские войска введены в Варшаву) на престол взошел Станислав Понятовский. За эту поддержку Государыня потребовала от Речи Посполитой восстановления в правах «диссидентов» – притесняемых поляками православных «меньшинств». Сейм – немощный, но шовинистически настроенный, – ответил отказом. Тогда русский посол в Варшаве, князь Репнин, арестовал главарей сеймовой оппозиции и выслал их в Калугу. Этот поступок русского посла с правительством страны, при которой он аккредитован, служит ярким примером полнейшего упадка польской государственности. Устрашенный сейм решил было согласиться на восстановление в правах диссидентов, но это решение вызвало возмущение шовинистической части польского общества.

В феврале 1768 года недовольные, собравшись в Баре на Подолии, образовали «конфедерацию», объявили сейм низложенным и принялись расширять восстание. Король Станислав, бессильный за отсутствием каких-либо польских войск совладать с бунтовщиками, обратился за помощью к Императрице. Усмирение было поручено Репнину.

Русские отряды без труда одерживали верх над мятежниками. Однако скопища конфедератов, рассеиваясь перед нашими войсками, вновь собирались в других местах. У генерала Веймарна, которому Репнин приказал разогнать Барскую конфедерацию, было всего 6 тыс. при 10 орудиях. В 1768 году были взяты Бар и Бердичев, а генерал Вейсман с 400 всего обратил в бегство 1500 Потоцкого у Подгайцев. Литовские конфедераты избрали своим маршалком князя Радзивилла, который собрал 4 тыс. и заперся с ними в Несвижском замке. Однако при приближении одного лишь русского батальона – 600 человек – Радзивилл бежал, а все его вояки сдались.

Сознавая невозможность продолжать борьбу с Россией собственными силами, конфедераты обратились за помощью к Франции (традиции Лещинского – тестя Людовика XV не были забыты). Версальский кабинет, «традиционно враждебный» России и управляемый искусным Шуазелем, немедленно же пришел им на помощь: непосредственной посылкой денег и инструкторов и косвенно – склонив осенью 1768 года турецкого султана объявить войну России.

В 1769 году конфедератов считалось до 10 тыс. Это, конечно, не была «80-тысячная армия», обещанная союзникам-туркам и подстрекателям-французам, однако их расположение – на юге Подолии у Каменца и Жванца – являлось стеснительным для нашей армии, действовавшей против турок. В феврале командовавший русской обсервационной армией генерал Олиц разбил эти скопища при Жванце, и конфедераты бежали за Днестр. К лету очаг партизанщины разгорелся в Люблинском районе, где действовал Пулавский с 5 тыс. отрядом, имея противниками драгун генерала Ренне и суздальцев Суворова. Отправляясь в ненастный ноябрь 1768 года в поход в Польшу из Новой Ладоги, Суздальский полк прошел 850 верст в 30 дней (средний переход 28 верст), причем на квартирах больных не оставлено, а в походе из 1200 захворало лишь шесть человек. Он пытался пробраться в Литву, но Ренне преградил ему дорогу в Брест, а Суворов, настигнув его банду у Влодавы, разгромил ее. Распространение партизанщины на Галицию побудило Румянцева (ставшего главнокомандующим против турок) занять Львов и Перемышль.

1770 год протек в партизанских действиях и переговорах. Из Франции к конфедератам прибыл генерал Дюмурье в качестве военного советчика и инструктора (своего рода Вейган XVIII столетия). По настоянию французов (соблюдавших на этот раз интересы Турции) поляки прервали переговоры и, собравшись в Эпериеше (в Венгрии), объявили короля Станислава низложенным.

* * *

Кампания 1771 года открылась наступлением конфедератов на Галицию. Слабые отряды генерала Веймарна, разбросанные от Варшавы до Львова, не могли оказать должного сопротивления, и конфедераты в короткое время овладели Краковом и другими важными пунктами. Однако анархизм поляков не замедлил сказаться и здесь: между вождями их возникли раздоры. Тщетно Дюмурье пытался примирить их – он лишь навлек на себя общую ненависть.

Тем временем Суворов двинулся со своим отрядом из Люблина и наголову разбил Дюмурье под Ландскроной. Затем он обратился на Пулавского, снова пытавшегося пробраться в Литву, разбил его у Замостья и отбросил его в Галицию. Этими двумя боями Великопольша, за исключением краковского района, была совершенно очищена от конфедератов. Зато восстание вспыхнуло в Литве, где коронный гетман Огинский в начале августа открыто примкнул к конфедерации.

Узнав об этом, Суворов пошел на Огинского. Быстрыми и скрытными маршами он устремился в Литву и на рассвете 13 сентября наголову разбил коронного гетмана при Столовичах. Поход на Огинского предпринят Суворовым по собственной инициативе. У гетмана было до 4 тыс., у Суворова всего 820 человек. Поляки застигнуты ночью врасплох и стремительным ударом с двух сторон выбиты из Столовичей. Наутро отряд Огинского окончательно добит, потеряв 1000 человек и всю артиллерию (12 орудий).

У Суворова убыло около 100 человек. Восстание в Литве было подавлено.

Оставался лишь краковский очаг конфедерации. Дюмурье был отозван во Францию и вместо него прислан генерал де Виомениль. Ему удалось овладеть в январе 1772 года краковским замком, но уже 25 января под Краков прибыл Суворов и осадил замок. Все усилия Виомениля заставить Суворова снять осаду оказались тщетными. Попытки деблокады замка вождями конфедерации тоже не увенчались успехом: они не доросли до таких сложных операций и были разбиты порознь. 12 апреля Краков сдался, и война против польской конфедерации окончилась. Движение это, будучи в конце концов «панской» затеей и лишенное сколько-нибудь популярных вождей, – отклика в массах польского народа не встретило.