Выстрел, сделанный, судя по нанесенным повреждениям, с балкона одного из окружающих площадь зданий, был всего один. Иван предположил, что из крупнокалиберной снайперской винтовки, калибра 12,7. Тяжелая пуля перебила тягу, выломала регулировочный балансир и уничтожила деталь, от которой осталось только пустое место на оси, и которая, судя по всему, и обеспечивала невозможное с точки зрения классической механики прохождения шара на палке через сплошное кольцо. Тягу и балансир мы могли заменить, изобразив УИНом из любой подходящей железяки. Деталь, представляющую собой сложной формы полупрозрачный диск с отверстием в центре и вырезами по краю – нет. Это явно «артефактный объект», такое из стеклянной тарелки не вырежешь. Мы разом вспомнили, что в Библиотеке есть нерабочий мораториум. Была ли там нужная деталь – черт его знает, мы не приглядывались. Но шанс не нулевой.

Однако идти в Библиотеку нужно через реперы, а м-оператор наш завален грудой жен, младенцев и бытовых проблем. Так что делаем все последовательно.

Сегодня днем мы исполняли представительские функции – катали церковников на дирижабле. Вокруг города. Облетали поселки в окрестностях. Церковники снисходили на трап, собирали народ на площади и толкали речь. Впрочем, при виде этакого летающего недоразумения, люди собирались сами, в чем, видимо, и был смысл нашего участия. Ну и для солидности, конечно. Я быстро сообразил, что местная экономика построена по принципу некоего вассалитета, где город является центром власти, а окрестности обложены материальной данью и трудовой повинностью. Видимо, повинность посильная, дань умеренная, а размер компенсации соответствует, поскольку никакого механизма принуждения я во взаимоотношениях не увидел. Думаю, источником легитимности Центра является технологическая монополия Церкви – в всяком случае линии электропередач расходятся из города звездой, но поля крестьяне пашут гужевой тягой. С профессиональной точки зрения мне любопытно, как они это балансируют, но не настолько, чтобы устраивать расследование. Тем не менее, в кризисные моменты властный центр как никогда нуждается в подтверждении авторитета и права на власть, и тут наш дирижабль пришелся весьма к месту. Прилететь речи толкать куда круче, чем прийти или даже приехать. Сразу ставишь себя над толпой, в том числе и в буквальном смысле.

Речи, отбрасывая всякое дежурное «взвейтесь-развейтесь» и «грядет-покайтесь» сводились к обычному кризисному посылу: «у нас временные трудности, поэтому вам придется затянуть пояса». Военный налог и рекрутский набор. Все как у людей. Город нуждается в защите от злых захватчиков, организуется вооруженное ополчение, общинам следует обеспечить то и предоставить сё. Общины чесали в затылках и не очень радовались, но, насколько я мог судить, были склонны войти в положение. Похоже, про Комспас они слышали и побаивались, а к центральной власти системных претензий не имеют. Впрочем, если кризис затянется, то все может поменяться. Всегда меняется.

В награду за прогулку нас обеспечили продуктами и отсыпали местных бумажных денег. Я пока не понял покупательного эквивалента, но, кажется, заплатили неплохо. Наши жены, разведав рынок и магазинчики, заверили, что питаться на эту сумму мы можем долго, и тут же накупили себе платьев и шляпок в местном нуарно-модерновом стиле. «Чтобы не выделяться» – скромно сказала мне Ленка и убежала к Светлане мерять. И это, как я понял, только начало – они уже нашли каких-то портних и модисток, потому что «готовое платье – это не то, тут так не принято». Поди ж ты, аристократки какие. На нас с Иваном тоже покушались, но мы наотрез оказались от строгих, но неудобных здешних костюмов. По крайней мере пока. Думаю, если мы тут задержимся, то в конце концов придется соответствовать. По косвенным признакам судя, общество тут ненавязчиво-сословное, во всяком случае сходить в приличный ресторан в джинсах не получится. А женщины, обзаведясь нарядами, непременно потребуют их выгуливать, причем так, чтобы им не было за нас стыдно.

Но это если задержимся. Мы пока не принимали никаких поспешных решений. Мутный хитрожопый дядька от Конгрегации сходу предложил нам обзавестись домами. На правах недорогой аренды с правом выкупа. Чувствуется, что наша лояльность местным силам весьма пригодится – дирижабли на земле не валяются, а если все-таки валяются, то и толку от них уже никакого. У них явно большие планы, осталось понять, насколько нас эти планы устраивают. Болтаться в небе, как говно в проруби, можно долго, но без внятной цели это лишено смысла. Если сойдемся с Церковью в постановке задач – то домами они от нас не отделаются. Домов тут, судя по всему, избыток, перенаселением город не страдает. Но мы пока на дирижабле, тут каюты большие и комфортные, а в случае чего – только рычаг повернуть, и мы над Дорогой. Ищи-свищи.

Так что пока взяли разовый подряд – попробовать починить мораториум. Сразу объяснив, что мы не сервисная служба ремонта Великих Древних Артефактов. То есть, ничего не гарантируем. Но попробуем. А что вам терять-то? Он так и так уже не работает, а как его чинить вы не знаете. Хуже всяко не сделаем. И еще подумаем, что с вас за это поиметь, потому что мы не за идею, нам семьи кормить надо. Одни коты знаете сколько жрут? Ужас вообще.

Пока от нас отделались заверениями в глубочайшей поддержке и полнейшем сотрудничестве, но мы их еще пощупаем за вымя.

С утра планы поменялись. Артем заявил, что переезд в новый дом подождет, а мораториум – это срочно. И женам надо после родов передохнуть, а не кидаться обустраивать новый быт, и вообще – что значит его личный комфорт на фоне проблем Мультиверсума? Я сначала удивился, чего это он так заспешил, а потом увидел Ольгу. Рыжая явилась к нему домой и теперь семейная ситуация нашего штурмана искрила, как кот, скребущий в эбонитовом лотке. Артем нервно озирался, Ольга невозмутимо пила чай, Настя сверлила ее синими глазами, а жены со сложными лицами нарезали вокруг странные траектории. Товарища надо было спасать, и я немедля подтвердил, что да, Мультиверсум не ждет, Мироздание в опасности, Вселенная ждет от нас подвига и все такое. Какая-то труба куда-то зовет.

– Я с вами! – немедля завила Ольга тоном, не допускающим обсуждения.

– Я уже открыл рот, чтобы сказать «схуяли, гражданочка?», но поймал умоляющий взгляд Артёма и закрыл его обратно.

Да черт с ней, пусть прогуляется. Я бы со своей семьей ее тоже не оставил. А вот Ивана я все-таки от участия отговорил. Должен быть на хозяйстве кто-то вменяемый. Что случись – он примет на борт всех наших и свалит.

Так что вышли втроем.

– Готовы? – спросил Артём, вглядываясь в свой планшет.

Я попрыгал, пару раз присел, привыкая к новому снаряжению. Ольга оказалась полезной спутницей – достала на всех операторские комплекты Коммуны.

– Представительство Коммуны в Центре поделилось, – сообщила она небрежно.

– И давно оно тут? – напрягся Артём

– Уже полсуток. Обустраиваются.

Да, рыжая, оказывается, времени не теряла. Пока мораториум не работает и путь открыт, ее ведомство уже тут корни пустило. С другой стороны – а почему нет? Тут всякой твари по паре, пусть и Коммунары сидят. На то он и Центр.

– Готов.

– Готова.

– Поехали.

Разобраться со снаряжением времени не было, но базовый инструктаж я прошел. Так что чеку спасжилета выдернул всего на секунду позже опытных спутников. Вынырнул, отфыркался, проматерился, огляделся.

Нас, как три поплавка, неспешно влекло течением широкой реки… Стоп. Не реки. Вода соленая – сообразил я, отплевавшись. Это какой-то пролив или фьорд, а тащит нас то ли отливом, то ли приливом. Лучше бы приливом – он к берегу, а не наоборот. Течение сильное, грести против него без толку. И не удивительно – висящая над горами Луна визуально раз в пять больше нашей, так что и приливы тут должны быть ого-го. Если это вообще Луна, а не иное какое небесное тело…

Мы подгребли друг к другу и состегнули разгрузки карабинчиками на шнурках, чтобы нас не разнесло в стороны. Вода не то чтобы ледяная, но и далеко не теплая, так что никакого удовольствия от купания я не получил. Сначала вроде ничего, терпимо, но чем дальше, тем больше замерзаешь. Если проторчать в ней долго, то переохлаждение со всеми его последствиями гарантировано.

– Вон там отмель, или что-то вроде неё, – сказала Ольга, – попробуем зацепиться.

У нее уже губы синеют, масса тела-то поменьше.

– Давай, Тём!

Артём вытащил из разгрузки полуметровую алюминиевую трубку с утолщением, навел на берег и, откинув предохранительную скобу, нажал спуск. Негромко хлопнуло, и небольшая «кошка» полетела по дуге, раскрываясь в полете и разматывая тонкий тросик. О, а у меня такой штуки в комплекте нет. Наверное, одна на группу.

– Есть зацеп! Тянем!

В шесть рук бодро вытащили себя на отмель и, обтекая и хлюпая, добрались до сухого места. «Кошка» удачно зацепилась за толстое высохшее дерево, которое мы разделали УИНами на дрова. Идти дальше насквозь мокрыми как-то глупо.

Тут ночь, но из-за огромной Луны почти светло, так что костер не помешал нам заметить движение. На берег вышла крупная белая коза. За ней еще одна, и еще. Итого – три. Две белых и пятнистая. Они невозмутимо принялись объедать какой-то чахлый куст, не обращая на нас ни малейшего внимания.

– О, мясо! – сказал Артем, – Оль, может завалим?

Сам он, видимо, своим стрелковым навыкам не слишком доверял, хотя автомат после купания все-таки разобрал и протер. Чему-то жизнь научила. Наши с Ольгой электрические винтовки в выключенном состоянии герметичны и в обслуживании не нуждаются

– Охота тебе возиться? У нас пайки есть. Сейчас супчик сварим, согреемся. А ее разделывать, жарить…

– Эй, вы, охотники, – сказал я, приглядевшись, – это не дичь, а домашняя скотина. Не надо покушаться на чужую собственность.

У коз на шеях оказались тонкие ошейники, как у собак. Похоже, срез населен – не сами же они их натянули?

– Сазван даро, купотерас?

Девушка довольно симпатичная – стройная, крепкая, с длинными черными волосами, – но ружье у нее просто чудовищное. Дульнозарядная мортира какая-то. В ствол кулак влезет, замок кремневый, весит, небось, как станковый пулемет. Но держит уверенно. Если там картечь, то она нас сметет в море одним выстрелом, всех троих.

– Су копоре, ойко! – сказал ей, неуверенно выговаривая слова, Артем.

– Ойко? Комердрашет кулодома ойко! Ойкомерет! Хергенранш!

Девушка даже топнула ногой от злости. Я нервно вздрогнул – вот соскочит сейчас спуск этого мушкета и полетят клочки по закоулочкам…

– Ты чего ее дразнишь? – недовольно спросила Ольга.

– Я не дразню. Я вообще больше ничего на языке Закава не знаю! Это мне жена сказала.

– Так мы в горах Закава? – удивилась Ольга.

– Она похожа на мою жену, я предположил, что…

– Хур дереда закава мирд! – прервала его девушка. – Это моя козы есть! И для ты не «ойко», хуррезавад! Я вас убивай!

– Что такое «хуррезавад»? – тихо спросил я.

– Без понятия, – признался Артем.

– Это есть человек, неправильно любить коз, – охотно пояснила девушка.

– Этот хуррезавад не хотел тебя обидеть, – сказал я примирительно, – не надо нас убивай. Он просто выпендривался, как будто язык знает.

– Я знать ваш язык много, – гордо заявила девушка, – меня один покупай за три козы двое! Я и сестра! Этот козы! В другой мир продавай, мы учи язык. Козы дай, сам не приди. Глупый покупай!

– А где сестра? – спросил я, опасаясь, что на нас откуда-нибудь сзади наведена еще какая-нибудь пищаль.

– Она есть тут!

Из-за камней вышла девочка, лет десяти на вид, в сером шерстяном длинном платье с обильной вышивкой. Очень похожа на сестру, такая же смуглая, черноглазая и чернявая, только ростом ей по подмышку. Без ружья – да и не удержала бы она этакую железяку.

– Привет, – сказал ей Артём.

– Парривет, – откликнулась она, блеснув глазами, – у вас есть сладкий еда? Который покупать, давал нам сладкий еда! Говорить – у ваших всегда быть!