– Женщины плачут из-за всего, – сказал он, откидываясь на спинку кресла, и выдохнул дым в мою сторону. – Эта Марта хотела подать жалобу. Она из тех женщин, которые становятся тощими тетками, которые плохо питаются и нуждаются во всем. Искала бездельников в интернете на этих сайтах знакомств. Потом, похоже, обзавелась негодяем и решила, что он мужчина ее мечты. Парень какое-то время лгал, занимал деньги, обещая вернуть, и сумел вытянуть из дамочки целое состояние. И я тебя спрашиваю: что я могу с этим поделать? Ее заставляли платить парню? Неа. Я заигралась в благотворительницу, потому что была лохушкой, и практически платила за то, чтобы меня называли «моя любовь». И с чего вдруг теперь ты заявилась, чтобы подать жалобу и испачкать мой тротуар?

Каждый день я дивилась способности Карваны быть мудаком. Извернувшись, я спросила:

– А что у нее со ртом?

– Сказал же, у нее был этот гребаный парень. Возможно, герпес.

– Значит, они встречались лично?

– Вроде только один раз. После того, как они несколько месяцев общались в интернете, подонок согласился встретиться. Они поужинали, он нажрался устриц, она одолжила ему денег или еще чего, и – пуф! – парень испарился. После этого рот женщины и стал таким, полностью изувеченным! Ей хотелось, чтобы я нашел мошенника. Я заявил, что не смогу, он уже исчез, а ей стоит жить дальше, залечить рану и забыть об этой истории. В лучшем случае можно было слепить дело из денег, которые исчезли. Я на нее не орал или что-то в этом роде. Ты меня знаешь, Веро, я хороший парень. Сказал, что понимаю ее, уважаю ее позицию и все такое. Вел себя как настоящий джентльмен. И ей надо было покончить с собой в моем участке?

– Женщина была не в себе, док.

– Пришибленная, говорю тебе. Кажется, такие люди делают из меня громоотвод. Этакая женщина-дракон. Появляется принц, говорит все, что она хочет услышать, и просит денег. Что она о себе воображает? Что парня зацепила ее фотка на сайте? Или ее анкета? Это задача для психиатра, а не полиции. Лечение, Веро, вот и все, что им требуется. И хороший трах для спокойствия.

Я выдавила из себя улыбку, соглашаясь с ним. Старик заслужил даже не удар, а целое избиение. Гребаный сексист. Я знала, как трудно любой женщине прийти в полицейский участок и написать заявление, преодолевая стыд, объяснять, как ее выставил идиоткой какой-нибудь сердцеед, клявшийся в любви в интернете. Я думала лишь о том, как Марта, сидя у Карваны, ощутила этот уничижительный тон, это презрение к боли, которую она испытывала. Я понимала, почему бедняжка выпрыгнула из окна.

«Теперь он меня полюбит», – сказала она. И окинула меня последним близоруким взглядом, взывавшим к справедливости. Но справедливость тоже близорука, и Карвана не желал к ней стремиться. В конце концов, меня всегда будоражила охота на всяких извращенцев. Вот почему я решила подать заявление в полицию много лет назад, стала стенографисткой и, после настоящего хаоса, оказалась в роли секретаря. Но это уже другая история.

Я выпрямилась до такой степени, что еле удерживалась на самом краешке стула, и развернулась к Карване, зная, что следующий шаг довольно рискован, хотя и необходим.

– Док, могу я этим заняться?

Он выпучил глаза, едва не подавившись дымом сигариллы, но прежде чем успел что-то сказать, я продолжила:

– Я с вами согласна, эта баба чокнутая, но существует шайка, специализирующаяся на таких аферах. Вы не можете это игнорировать, по крайней мере не то, что связано с деньгами. Заявление Марты у вас на компьютере? Можно мне посмотреть? Вы же знаете, я могу помочь поймать этого парня, не отсвечивая…

Я атаковала, а Карвана не подготовился. Он был застигнут врасплох. Безусловно, это обойдется недешево. Старик скривился, фыркнул и снова выдал аргументы, которые всегда меня настораживали:

– Веро, ты действительно безнадежна! С попыткой суицида в твоем послужном списке тебе абсолютно запрещено расследовать такие вещи! Какая у тебя объективность? Ноль. Секретарша – самое большее, что я мог сделать, чтобы пристроить тебя здесь. И даже это – не ради тебя, а ради моего друга Жулио! Никакой уличной работы, никаких расследований. Я же говорил тебе, забудь! Пусть новости остынут тогда же, когда остынет труп!

Подонок даже ухмылялся. Снова плюнул мне в лицо! Такова жизнь: ты совершаешь сотню правильных поступков, а эти ублюдки помнят только один, неправильный. Это чертовски несправедливо, и несправедливость ранит душу. Я почувствовала тяжесть в груди. Волна тоски, которую я хорошо знала, пыталась прорваться сквозь плохо залатанные лоскуты моего прошлого. Я платила по счетам, навечно привязанная к этому столу со стопками постоянно теряющихся бумаг.

Я собиралась возразить, но телефон Карваны зазвонил раньше, чем я успела открыть рот. Это был начальник управления. Приятно видеть, как эта мумия дрожит всем телом от звонка вышестоящего. Старик, прочищая горло, расхаживал туда-сюда, когда рассказывал о своих проблемах.

– Ну, шеф… О чем вы? Все под контролем, вам не о чем беспокоиться. Нет, дело не заводили. Я тоже потрясен. Мы всячески поддерживали бедную женщину, сеньор. Я знаю, по телевидению… У девушки, к сожалению, не все в порядке с головой. Да, я в курсе, делегат. Да… Да… Да… Нет. Разумеется. Слушаюсь.

Разговор окончен, он потерпел поражение. Старик взглянул на меня, словно просил о помощи.

– Начальник управления на меня наседает. Мне нужно съездить на совещание. Выключишь все у меня?

– Выключу.

– И обещай, что забудешь эту историю.

– Обещаю.

Стоило старику выйти, как я улыбнулась. Не только внешне, но и в глубине души. Я достала из кармана флешку, воткнула в его компьютер и скопировала все данные за этот день. Не теряя времени, отправилась в комнату вещдоков. Полицейский участок практически опустел, и мое присутствие никого не могло насторожить; было тихо. Я осторожно открыла пакет с сумкой Марты Кампос, небрежно заброшенный на полку. Я даже не удосужилась надеть перчатки: мои отпечатки пальцев во внимание не примут, поскольку я работаю в этом здании. Сомневаюсь, что кто-то их заметит. В Бразилии вообще никто ничего не проверяет. Женщина покончила жизнь самоубийством. Совсем скоро дело закроют.

Я просмотрела содержимое сумки, попутно фотографируя все на мобильный телефон. Слава богу, Марта Кампос была гораздо организованнее, чем я. Внутри обнаружился даже кошелек, в котором все было разложено по своим местам. Я нашла мазь «Орабаз»^[5] (без сомнений, для тех ужасных ран на губах), ключи от машины и небольшой ежедневник, похожий на «Молескин»^[6]. Просмотрев страницы, я увидела, что заметки кое-где выделены маркером. Записную книжку я быстро бросила в свою сумку. Все равно никто не заметит. Еще один ключ – в кошельке внутри сумки; должно быть, от ее дома. Косметичка с зубной щеткой, пастой и зубной нитью.

Я просмотрела несколько квитанций по кредитным картам, но не нашла ничего особенного. После чего сосредоточилась на мобильном телефоне. В наши дни вся жизнь человека хранится внутри этих маленьких гаджетов. И, к моему счастью, одинокие люди вроде Марты даже не удосуживаются запаролить доступ.

Я быстро просмотрела несколько последних электронных писем, и вот оно: электронная квитанция от компании такси с адресом отправления и адресом полицейского участка. Ладно, приехала она не на машине. Несколько писем показались мне странными: в теме указан адрес почтового администратора – так делается, когда получатель не найден. Я убедилась, что все они были отправлены на адрес «estudantelegal88@gmail.com». Несомненно, именно эту электронную почту использовал мошенник, обманувший Марту. И даже после всего она не прекратила писать парню, у нее все еще оставалась крошечная надежда, что произошло какое-то недоразумение и что их история любви не была фальшивкой. Ей отчаянно хотелось поверить в реальность происходящего. Комплиментов, адресованных ей, любовных сообщений. Как кто-то может так жестоко лгать лишь ради того, чтобы вытянуть деньги у обманутой женщины?

Я хотела посмотреть всю почту, однако приходилось спешить. Кто-то может и войти сюда, а у меня нет желания ничего объяснять. Я сунула все ключи в карман, закрыла пакет для вещдоков, выключила свет и вышла. Взглянула на часы: почти девять. Не теряя времени, я позвонила мужу из пустого лифта и солгала:

– Тигра, у нас проблемы в участке. Я задержусь немного. Заберешь детей у своей мамы? И я тебя люблю.

Повесив трубку, я не могла не подумать о Марте: «Теперь он меня полюбит». Репортеры продолжали толпиться у дверей департамента. Мне пришлось сказать несколько слов об этом деле на камеру; конечно, я старалась не называть имени Марты. Предпочла не комментировать самоубийство, лишь заявила, что расследование ведется и что я не успокоюсь, пока не докопаюсь до истины. А после сбежала на парковку. Я успела сесть в свою черную «Хонду Фит», когда завибрировал мобильный. Карвана. Без сомнений, он хотел удостовериться, что я отключила все согласно его приказу, не наговорила ерунды прессе, стерла из головы эту историю и по-прежнему на его стороне. Я завела машину, не обращая внимания на мобильный: пусть вибрирует. К черту Карвану!

3

Waze^[7] был настоящим спасением. Я родилась без внутреннего компаса; могу заблудиться в собственном квартале. Навигатор спокойно и без всякого стресса доставил меня прямо к месту назначения. Хоть день и был ужасным, мне везло. Рядом с домом Марты я легко нашла парковочное место. Проблема возникла позже: она жила в очаровательном комплексе в Сан-Паулу, но центральные ворота были заперты. В тени дерева я ждала удобного случая. Многие в это время возвращаются с работы, кому-то точно придется открыть ворота, чтобы заехать. Ноги сильно болели. Знаете этот день, когда выбираешь не тот каблук? Если б я знала с утра, как это будет утомительно, то пошла бы на работу в теннисных туфлях, честное слово. Каждый ремешок туфель врезался в мою кожу, но Марта заслужила шанс выяснить, что же произошло в ее жизни.

Не так уж много времени прошло до появления местного жителя, который активировал пульт дистанционного управления. Я заняла отличную позицию, поэтому смогла быстро проскользнуть в комплекс, стоило ему проехать. Вскоре я обнаружила дом Марты: номер восемь, маленький, выкрашенный в бело-желтый цвет, он казался совсем кукольным. Но только снаружи.

Внутри – совершенно другая история. Я частенько повторяю, что место, где мы живем, говорит о нас столько же, сколько и отпечатки пальцев. Дом Марты хорошо отражал ту трясущуюся, рыдающую женщину, которая покончила с собой у меня на глазах сегодня. Здесь царил беспорядок. Это было похоже на мою сумочку, только гораздо хуже. Я прошла внутрь и споткнулась о потрепанный ковер. Взяла мобильник, швырнула сумку в кресло-качалку у входа и с облегчением сбросила туфли. Осматриваться босиком значительно лучше.

Я фотографировала все, что считала важным для понимания жизни Марты Кампос. Под внешней запущенностью становилось заметно, что до недавнего времени в доме царил порядок: некое единство цвета в мебели, красочных коврах (хотя и затоптанных) и со вкусом подобранных картинах (запыленных). Очевидно, не так давно в ее жизни случился некий поворотный момент, два пересекающихся события, кульминацией которых стало противоречие красивого, но запущенного дома и прекрасно организованного пространства в сумке. Была ли Марта в депрессии?

Я отправилась в ванную. Плитка, покрытая налетом, стоки, забитые волосами, влажные полотенца. Последние несколько дней Марта существовала словно зомби. На полочке – краска с истекшим сроком годности и повторно используемые флаконы для шампуня и кондиционера, наполненные водой. Она была высокомерна, но уже давно перестала заботиться о себе. Я открыла шкафчик и вскоре нашла два антидепрессанта, «Донарен» и «Симбалту». Были также флаконы с «Фронталом»^[8], но это ладно: если тебе за тридцать и ты не нуждаешься в успокоительных, ты заслуживаешь награды. Я сфотографировала все и пошла в спальню.