– О чём я с ней поговорил?

– О нас…

– В смысле?

– Ну, ты же обещал рассказать ей о нас, – её голос становится прохладнее.

– Когда я обещал? Да и зачем?

– Зачем?! – Жанна встаёт с моих колен. – То есть ты и не собирался? Выходит, тебя всё устраивает?!

– Жанна, меня устраиваешь ты, и зачем нам втягивать мою жену?

– Затем, – говорит она уже довольно резко, – что я не хочу всю жизнь клевать лишь крошки с чужого стола.

– Какие крошки! Ты же знаешь, я с ней уже давно не сплю!

– А почему тогда ты её не бросишь? Ты с ней не спишь, но живёшь в одном доме, а со мной ты спишь, но прячешь меня ото всех, как что-то постыдное. Я не хочу чувствовать себя шлюхой! Разве это непонятно? Я хочу, чтобы мы жили вместе! Я не прошу жениться на мне, но мы должны быть действительно вместе.

Твою мать! Обязательно эту бодягу заводить именно сегодня? Всё ведь тысячу раз уже обсуждали! Я встаю и наливаю себе ещё виски. Выпиваю двумя большими глотками.

– Ладно, Жанна, поговорим об этом в другой раз.

– Нет, я не хочу в другой, я хочу прямо сейчас. Мне надоело быть не пойми кем, я уже не девчонка-малолетка, чтобы твою лапшу глотать.

– Мне уже пора, милая, – вздыхаю я. – Увидимся потом.

– Да что же ты за мужик! – восклицает она и я чувствую, ещё чуть-чуть и расплачется.

Нет, этого мне точно не надо.

– Жанна, не расстраивайся, – говорю я примирительно и иду в прихожую. – Давай завтра всё обсудим, хорошо?

Она не отвечает и даже не смотрит на меня. Плевать! На всё плевать! Я выскакиваю за дверь и несусь по лестнице вниз. Запрыгиваю в машину и мчусь домой. Там меня встречает Боб, мой стаффи, стаффордширский бультерьер. Вот, у кого никогда не бывает ко мне претензий!Привет, привет, мой мальчик.

Он крутится вокруг меня, повизгивает, улыбается, зевает и хрипит.

– Да, да, скучал по мне, скучал. Ну всё-всё, тихо, сейчас я тебя покормлю.

– Где уже накатить-то успел? – скрипит жена, появляясь в прихожей. – Время ещё детское, а он уже готовый, вон за версту разит.

Я стараюсь не обращать на неё внимания. Глупя баба, что с неё возьмёшь.

– На жену никогда времени нет, а вискарика махануть, это всегда пожалуйста. Алкаш.

– Кать, отстань ты от меня, ладно? Женька Суриков умер.

– А у тебя вечно то умирает кто-то, то рождается. На всех время есть, только не на собственную жену!

Да твою ж мать! Вы сговорились все что ли?!

Я прохожу на кухню и насыпаю корм Бобу.

– Ах ты мой Бобик, жри, жри, малыш. Проголодался? Никто тебя не покормит без папочки.

Достаю из холодильника ветчину, яйца и делаю себе яичницу. Больше есть нечего. В прихожей раздаётся звонок и собака уносится туда. Кого ещё принесло? Оттуда несётся шум, лай и щебетание. Дашка. Хотел бы я порадоваться её приходу.

– А папа дома? – слышу её голос.

Дома я, дома. Давай, присоединяйся к гарпиям, клюющим мою печень.

– Па-ап! Привет! Ты поговорил?

– О чём?

– Ну ты что, забыл? Да, ладно, знаю я твои приколы. Разыгрываешь меня?

Нет, не разыгрываю. Надо было поговорить с начальником, чтобы он мне выписал премию и ещё занять у него баблишка, чтобы моя девятнадцатилетняя дочь смогла поехать в Шерегеш со своей тусовкой богатых мажоров. А если она не поедет, то какой-то там хрен с горы ждать её не станет и трахнет другую девку, а не мою дочь. А это пипец как хреново. Ну это так, в двух словах. Драма всей жизни.

– Даш, у меня неприятности. Мне не то что премию, как бы вообще не уволили, понимаешь?

– Пап, ну ты что, правда что ли? Я же тебе всё объяснила, а ты… Нет, ты действительно не понимаешь? У меня же всё серьёзно.

– Даша, ты меня слышишь вообще?

– Блин, для Жанночки своей тебе ничего не жалко, а дочери родной поездку зажал!

– Что?!

– Да то! Думаешь, я не знаю про шашни твои? У меня Ирка с ней в одном подъезде живёт. Сто раз тебя видела. Город-то маленький. Пап, давай так, ты мне оплатишь поездку, а я маме ничего не скажу, так и быть.

– Чего ты маме не скажешь? – заходит на кухню жена. – Ну-ка говори быстро!

– Так, ладно. Вы тут пообщайтесь, а я пойду собаку выведу.

Я встаю из-за стола, так и не притронувшись к яичнице. Ничего, съем на улице что-нибудь.

– Ну пап! Ну пожалуйста!

– Бобби, гулять!

Он уже заглотил свою пайку и теперь готов покорять соседние дворы. Я прицепляю поводок, и мы выходим на улицу. Снег мохнатыми хлопьями заметает всю грязь и нечисть. Во валит, прямо как в хрустальном шаре… Вечер просто сказочный…

Я веду Боба в сквер неподалёку от дома, там Ашот делает зачётную шаурму. Жалко, не наливает только. Я беру куриную и спускаю Боба с поводка, пусть побегает. Он весело лает, дуреет от снега, хватает снежинки пастью. Как-то незаметно наступает вечер, становится темно. Я сгребаю с лавки снег и сажусь, впиваясь зубами в лаваш с мясом.

Как я докатился до всего этого… Как можно было так засрать свою жизнь, что единственная радость – это собака и шаурма? Где моя дорожка свернула не туда, что я оказался там, где сейчас нахожусь? Я качаю головой, вспоминая свои юные мечты и планы. Да, если бы я вдруг вернулся назад на жене своей точно бы не женился второй раз. Хотя, она ведь не всегда такой была. Может, это из-за меня она так изменилась?

Мои размышления прерывает собачий лай. Боб!

– Боб! Ко мне!

Куда там! Кошку он что ли увидел? Я бросаю шаурму и бегу за ним. Пожрать не судьба сегодня.

– Боб!

На дорогу, дурак, не беги!

– Боб!

Я выскакиваю вслед за ним на дорогу и вдруг всё теряет смысл. Вообще всё. Я вижу два ярких луча, приближающиеся ко мне слишком быстро, чтобы можно было среагировать. Маршрутка. Носятся, как угорелые, успеваю подумать я. Как угорелые… Бум! Брызги и темнота…

1. Парк советского периода

– Эй, парень, ты совсем что ли!

Чья-то крепкая рука дёргает меня за ворот и буквально срывает с дороги в тот самый момент, когда сигналя, скрипя и отдуваясь, там, где я только что стоял, тормозит старый грузовик, гружёный лесом. Раздаётся скрежет и шипение, несёт бензиновым перегаром и валят клубы пара и дыма.

Охренеть! Я даже поначалу не обращаю внимания на матерящегося водителя, глядя на лупатого зелёного монстра. Ничего себе, бегает до сих пор, да вон ещё груз какой прёт. Это ж «Колхида», чудо советского автопрома. Он в своё-то время выглядел, как инопланетянин, а сейчас вообще кажется невозможным и нереальным.

– Откуда такой раритет? – кричу я водителю.

А с голосом-то что? Сорвал что ли?

– Тебе жить надоело, олень, мля?! Я те щас рога поотшибаю, нах! – орёт он, высунувшись в окно и выдавая многоэтажную матерную тираду.

Водила выглядит подстать своему агрегату, будто их обоих перекинуло из прошлого. На нём фуфайка и солдатская шапка без кокарды. Морда у него красная, широкая и небритая.

– Проезжай давай, разорался тут! – кричит мой спаситель, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на его.

Передо мной стоит парень лет тридцати пяти, в кожаной лётной куртке и лыжной шапочке. В детстве такие носили. Тёмно-зелёный орнамент, маленький помпончик на макушке. Чехословацкая, что ли. У нас в школе физрук в такой ходил. Выглядит, парняга как пугало, если честно.

– Ты чего на дорогу-то выскочил? – беззлобно спрашивает он. – Совсем ума нет?

– Да, чёт тупанул, ломанулся за собакой, даже мысли не было, что дорога. Собака убежала, вот я за ней и дёрнул.

– Тупанул? – переспрашивает он.

– Ага, затупил, даже не ёкнуло ничего. Спасибо тебе. Сейчас бы от этой «Колхиды» меня отскребали.

– Хм… А что за собака? Я тут не видал вроде.

– Да, стаффи, коричневый такой, шоколадный. Кошку, наверное погнал, дурак.

– Что за стаффи? – хмурится он. – Я что-то про такую породу даже не слыхал.

– Стаффордширский бультерьер. Видел «Большой куш»? Вот такая, как в фильме.

– Нет не видал и породу не знаю.

Куда уж тебе. Я машу рукой.

– Ладно, хрен с ним. Сам домой прибежит. Такое уж бывало пару раз. Я вон там живу, за тем домом, – показываю я рукой и… опаньки… – А где шаурмячечная? Не понял.

– Кто?

– Ашот, кто ещё! Охренеть! Я вот только что, пять минут назад шаурму брал. Чё за хня?

– Странный ты какой-то, пацан, – с сомнением смотрит на меня этот парняга. – Ты в какой школе учишься?

Чего? Блин, дебил какой-то…

– В школе милиции, мля. Ты чего гонишь-то?

Выглядит он, надо сказать ошарашенно, будто чудо чудное увидел.

– А почему не в форме тогда? – не унимается он.

Он что, прикалывается, я не пойму?

– Слышь, мужик, ладно. Давай, не хворай, пошёл я.

– Да подожди, – не сдаётся он. – Я просто подумал, может ты из шестьдесят второй, тут же рядом.

– Из какой ещё шестьдесят второй?

– Из школы, – пожимает он плечами.

– А может ты из этих, из голубков? – прищуриваюсь я.

– Чего? – хлопает он глазами.

Тьфу. Я поворачиваюсь и иду туда, где пять минут назад купил шаурму.

– Я просто физрук новый, буду там работать после каникул. Вот, подумал, что ты из наших, – увязывается он за мной.

– Из каких ещё ваших? Ты берега что ли попутал? Слышь, ты уверен, что тебе с детьми можно работать? Может тебе там проверку зарядить?

– Ты во-первых, поуважительней, не тыкай, а во-вторых…

– Давай-ка ты иди отсюда, пока я наряд не вызвал. Ты понял? Физрук, твою мать.

Он отстаёт. Городской сумасшедший. Дохрена их развелось что-то. Ладно, спасибо что спас. Я подхожу туда, где была точка Ашота и с удивлением осматриваю место. Никаких признаков того, что здесь стояла торговая палатка. Какого хрена!

Так, что происходит? Ну, допустим торговую точку ликвидировали. Но как так быстро? И почему следов нет? Типа уже снегом запорошило? Я удивлённо озираюсь. А это что за хрень на мне? Это что, куртка на меху? А что за брюки уродские?! Ботинки вообще ахтунг! Крокодилы. Так может это со мной что-то не так?

Я стою и, стараясь не подавать виду, верчу головой. Почему лавочки другие, где Ашот? И куда делись вывески с домов? Улица тонет в сумерках, нет ни гирлянд, ни названий магазинов, будто свет в районе вырубили. Я кручусь на месте, вообще не врубаясь в происходящее. А люди… Это что за одежда на них… Я разглядываю редких прохожих, будто выползших из далёкого совка.

Должно быть, выгляжу я довольно дико, потому что физрук, стоящий чуть в стороне и по-прежнему наблюдающий за мной, снова подходит ближе.

– У тебя точно всё нормально? – спрашивает он и я чувствую в его голосе скрытую угрозу. – Что-то мне кажется, тебя наркологу надо показать. Нам на курсе рассказывали про такие ситуации.

Да что он прилепился ко мне? А может… а может, это он? Может это он всё подстроил? Нет, одному такое не под силу. Это какой-то проект, развлекательное шоу! Точно! Назад в СССР! Бляха, похоже, да. Только мне ваше шоу в хэ не упёрлось. Вот же сучонок приставучий. Ну ладно, я тебя сейчас на раз-два расколю, мля. Не знаешь на кого нарвался.

– Слышь, парень, – говорю я как можно более спокойно. – Ты меня наркологом не пугай, я подполковник МВД, понял?

Ага, видать дошло, на кого наехал. Глаза у него становятся круглыми, по пятаку.

– Да ладно, ты не парься я вас сразу раскусил, это типа как в кино, да? Как там оно называлось, «Парк советского периода», что ли? Где тут у вас съёмочная группа, скрытая камера ваша, а? Неплохо придумали, шельмецы. А собаку тоже вы приманили? Ну, блин, артисты. А как вы меня переодели-то? В шаурму что ль снотворного сыпанули? Не загипнотизировали же? Чего смотришь? Выкупил я тебя, физрук.

– А ну-ка, – решительно говорит он и хватает меня за руку. – Пойдём со мной.

– Эй-эй, ты поаккуратней, так и огрести можно. Руки-то убери, сказал, артист хренов.

Но он и не думает, уверенно тянет меня из сквера.