Он хмыкнул, покачал головой и замолчал. По правде сказать, там и благодарить то было не за что. Просто как-то пару лет назад, грязной промозглой осенью, к ним забрёл странник. Старик, с длинной белой бородой и седыми жидкими волосами. Выглядел он жалко, а рядом притулилась такая же жалкая собака. Закон в этих землях был суров – если хочешь крова и тепла, если желаешь, чтобы тебя накормили – отрабатывай как умеешь. Кто-то – играл музыку, кто-то – пел, надеясь понравиться князю, кто – жонглировал или смешил народ, кто – обучал разным всяким трюкам собаку, кто рассказывал дивные сказки или истории, да такие, что заслушаешься. Но старику было холодно и голодно, он кашлял, его глаза слезились, а голос от простуды совсем пропал.

Мик тайком приютил его в своей комнате и как мог – выхаживал – делился с ним и его собакой своей едой, да лечил, как знал и умел. Благо, вовремя подслушанные разговоры, да прочитанные книги, рассказали ему, что и какими травками лечится. Разбирался он в этом конечно мало, но учился усердно. Кто знает, какое умение пригодится в жизни.

И так бы они со стариком и разошлись, каждый своей дорогой, если бы кто-то не доложил князю. Тот тогда заставил его танцевать ночь напролёт, кривляться и прыгать. И Мик еле уполз живой, сказав старику, что надо бы побыстрей уходить из негостеприимного замка. Благо тот уже оправился. Мик даже имени его не спросил. Но, уходя, тот в благодарность, дал ему этот камень.

– Всё, чем богат, – протянул ему странник свой подарок на ладони, а его неожиданно острый взгляд заставил вздрогнуть. Сколько времени прошло, а этот его взгляд так и не стёрся из памяти. –Он тебе ещё пригодится.

– Благодарю, – кивнул Мик.

– Не затуши свой огонь, – совсем уж непонятно пробурчал он.

Что за огонь? И вот всё забылось, а эти слова нет. И сколько он не ломал голову, а так и не приблизился к разгадке.

И вот ведь действительно как вышло – камень действительно пригодился. Мик осторожно разжал руку и камень выскользнул на пол дворца. Замёрзнет или нет? Он зачарованно следил, как камень прокатился совсем чуть-чуть, а потом так и остался лежать на льду.

Мик протянул к нему руку. Тёплый. И даже греть, кажется, начал сильнее. Поднял его с пола – лёд ни капли не подтаял. Может быть камень сродни тому топливу, что горит сейчас здесь в ледяных сосудах, не давая тепла? Но камень то был тёплым!

– Можно потрогать? – Спросила Нири, которая тихо сидела рядышком, кажется, так же увлечённо наблюдая за странным камешком.

– Конечно. Придвигайся ближе.

Кажется, они в эту ночь всё-таки не замёрзнут. Нири осторожно подвинулась к камню и протянула руки. От него исходило тепло.

– Как у очага, – изумлённо проговорила она.

– Ну, как видишь, видишь, замёрзнуть нам не грозит. Теперь у нас есть свой очаг, – хмыкнул Мик. И то ли так разморило их тепло, то ли ночь тому виной, но ему даже показалось, что девушка стала бояться его чуть меньше.

– Что ты будешь делать, красавица, если выберешься отсюда живой? – Он не спросил бы этого ещё утром. Но ночь – волшебное время, оно стирает все границы. К тому же, шуту и стесняться?

– Не знаю, – она пожала плечами. – Ты думаешь, князь отпустит меня? – Она говорила спокойно, даже равнодушно, но Мик видел, что она боится поверить в то, что такое вообще возможно.

– Он обещал даровать свободу.

– Я вернусь домой, – тихо ответила Нири, когда Мик уже и не ждал ответа. – Там ждёт меня дядя, он поможет отомстить за отца. – В её голосе слышалась горечь и ненависть. Воительница. Мик невесело усмехнулся. А куда податься ему? И словно прочитав его мысли, Нири спросила:

– А куда пойдёшь ты?

– Не знаю, -хмыкнул Мик. – Мне некуда идти. Я попал к князю совсем мальчонкой и ничего не помню о своей прошлой жизни.

– Что, совсем ничего? – Нири вроде бы даже с интересом спросила.

– Совсем, – Он пожал плечами. – Наверное, раньше я тоже был таким же рабом, как и сейчас. Только сменил хозяина.

Он почти почувствовал презрение, исходившее от неё. Но он привык. Несколько минут молчания. Он даже пригрелся сидя у камня, да так, что начал уже дремать. И вдруг девушка снова заговорила.

– А ты хоть хочешь уйти отсюда? Чем ты будешь заниматься, если князь даст тебе свободу?

– Не знаю, – покачал головой Мик. Он на самом деле никогда не думал об этом. Что толку мечтать о несбыточном? Он привык жить одним единственным днём. Ведь завтрашний может и не наступить. – Наверное, пойду посмотрю, как живут люди у других князей в больших городах. Шутам везде почёт. – Он хмыкнул.

– И что, ты никогда не хотел оставить свои дурачества? – Снова презрение в голосе, даже слишком явственное. Но Мик не обижался. Да, он – дурак, и никто его никогда всерьез не принимал, даже, пожалуй, князь. Он давно привык к этому.

– Зачем? Каждый должен делать то, что умеет лучше всего. Если я умею смешить людей, что в этом плохого? Шуту никогда не быть ни учёным, ни воином, ни князем.

– Тебе нравится, что все над тобой смеются и считают тебя дурачком? – Голос его жены дрожал. Ненависть? Злость? Презрение? Мик не знал. Но она вся была как огонь – яркая, вспыльчивая и красивая.

– Нравится? – Он помолчал немного, размышляя. – Нет, пожалуй. Но с чего ты взяла, что меня только лишь считают дурачком? Может быть я в самом деле безумен и глуп?

Он осторожно повернулся к Нири, так чтобы не упали шубы, под которыми сохранялось тепло и внимательно посмотрел на неё. Наверное, слишком пристально и внимательно, слишком дерзко. Шут не должен так смотреть, а раб тем более. Но дело в том, пожалуй, что Мик никогда не считал себя рабом, хоть и не мог никуда пойти без воли князя. Да не больно то и хотелось. Он ничего не знал, кроме княжьего замка, а дальше этой деревни никогда не выходил. Он мог бы уйти, вопрос куда. И вот сейчас, глядя на Нири, которая, не выдержав его взгляда, отвернулась, вдруг поймал себя на мысли, что готов уйти.

Нири

Шут смотрел на неё так внимательно и пристально, что она смутившись, опустила глаза. Казалось, этот взгляд проникал прямо в душу, словно он знал всё, не требуя ответа. Как он сказал – вдруг он и впрямь дурачок? Не может быть такого взгляда у дурачков. Ясные, голубые как летнее небо, глаза шута и его внимательный взгляд пугали и одновременно завораживали. И всё же, теперь, пожалуй, она его больше не боялась.

Интересно, что это за камень, который спас их этой ночью? Нири попыталась отвлечься от странных мыслей и подвинулась ближе к камню, протягивая вперёд руки и греясь как над очагом. Сколько секретов, оказывается хранит шут и его одежда!

От камня исходило тепло, такое обволакивающее, оно горело и грело и размаривало и хотелось свернуться клубочком здесь возле этого камня, на ледяном полу, и уснуть, забыв о всех тревогах. Слишком долго она не спала. И слишком тяжело это было.

Кажется, она всё-таки задремала, потому что очнулась от голоса шута.

– Скоро рассвет!

Она вздрогнула, увидев что прислонилась спиной к шуту, а голову почти склонила ему на плечо. Сердце забилось. Вновь на секунду стало страшно. Нири отшатнулась и вскочила на ноги, роняя шубу. Но шут даже не повернулся к ней, только отодвинулся, давая ей встать. Нири выдохнула, страх потихоньку отпускал, а ледяной зал был залит призрачным светом занимающегося дня.

И вправду, уже почти рассвело. Скоро, значит, князь придёт за ними. И отпустивший, вроде бы, страх, снова сжал сердце ледяными тисками. Она вспомнила князя, его отвратительный взгляд, его мерзкую усмешку, и стало страшно. У неё не было до сего дня времени бояться, и вот сейчас, страх накатил с внезапной силой.

И словно подтверждая её страх за дверью послышались шаги. Нири обернулась, ища глазами шута. Он вскочил с пола, напяливая на голову свою дурацкую шапку с бубенцами, поднял с пола камень, согревавший их всю ночь и запихнул в карман, потом кинул ей шубу.

– Держи, Нири, – и улыбнулся. Так, что вдруг стало теплее на душе. Не усмешка, не оскал, а добрая улыбка. И он назвал её по имени. Почему-то ей это понравилось.

А сам шагнул вперёд, вставая возле двери. Когда послышался скрежет замка, шут состроил самую дурацкую рожу и Нири даже передёрнуло. Показалось, что перед ней снова дурак. Сколько же у него масок?

Через мгновенье дверь распахнулась, впуская свежий воздух и первые солнечные лучи. На пороге стоял князь и его приближённые, а чуть поодаль толпился народ. Наверное, со всех окрестных деревень сбежались сюда посмотреть на невиданное развлечение.

– Шут! Живой! – Выдохнул князь. Изо рта его шёл пар, а на лице его промелькнуло изумление.

Живой! – Ахнула следом толпа. Кто-то даже задрал голову к небу, видимо зашептал молитву.

Мик шагнул вперёд, склонил голову, бубенцы на шапке громко зазвенели и весело проговорил:

– Как я мог замёрзнуть, ведь Вашекняжество сам одарил меня замечательной женой, да ещё и свободу пообещал?!

Кое-кто из придворных расхохотался, а Нири захотелось придушить шута. Зачем он говорит про неё? Теперь князь, даже если и забыл, снова вспомнить про её существование.

– Кстати, а где твоя жена? – Медленно повернулся князь, ища её глазами. – Неужто уморил? – И снова смешки.

Шут сделал шаг назад и вдруг схватил её за руку, да так неожиданно, что Нири не успела вырваться. Она, было, дёрнулась, но услышала на границе слуха шипение Мика:

– Тихо!

Он вытащил её вперёд, на свет, поставил рядом с собой прямо перед князем:

– Вот же она, Вашекняжество.

И держал крепко. И Нири чудилось какое-то особое тепло от его ладони. Князь смотрел на неё с интересом, не мигая, а потом вдруг обратился к ней:

– Ну что, понравился тебе, мой выбор мужа, леди Нирианна? – Он подчеркнул слово «леди». Что ответить? Она сказала бы что угодно, лишь бы досадить князю. Поэтому, вздёрнув подбородок вверх, она сжала губы и медленно проговорила:

– Очень понравился, благодарю. – И ни слова больше не добавила. Не будет она титуловать убийцу отца. Слишком много чести!

На лицах придворных застыли усмешки, кто-то перешёптывался. Она видела, как передёрнулся словно от пощёчины князь.

– Что ж, поздравляю вас с началом семейной жизни. Ваша брачная ночь окончилась благополучно, – при этих словах князь скривился. – Проси у меня, чего хочешь, шут!

Нири с тревогой взглянула на Мика. Дурацкая гримаса не сходила с его лица, и руку её он не отпускал. А ну как сейчас пожелает себе отдельного дома и её в жёны. На самом деле, а не по воле князя.

– Чего же мне хотеть, Великий князь? Ты ж меня всем наделил. И свободу обещал.

– Свободу? – Князь нахмурился. – А зачем тебе свобода?

«Не отпустит», – поняла Нири, тянет время. Что бы ни пожелал шут, это уже не имеет значения. Князь просто их не отпустит. Она нащупала за пазухой кинжал. Лучше смерть, чем такая жизнь!

– Ну как же, – всё-таки ответил Мик и дёрнул головой. Бубенцы на шапке снова зазвенели. – Мир посмотреть, себя показать. На хлеб-соль заработать. Я ж теперь как никак женатый человек, – И он свернул губы трубочкой и пискнул, словно мышь. Придворные так и покатились со смеху.

– Ладно, так и быть. Объявляю своего шута свободным человеком. Пусть идёт на все четыре стороны, коли хочет. – Произнёс князь. Высокий, полный, в огромной шапке и толстой шубе, он походил на огромного медведя. – Иди, шут. – Кивнул он.

Мик, не выпуская её руки, сделал несколько шагов прочь из дома. И тут их догнал знакомый голос.

– А вот жену твою я не отпускал.

Глава 4

Нири заледенела. Она так и знала. Им не дадут уйти. Против воли дурацкий страх сковал сердце. Теперь им никто не поможет. Отчаянье завладело ей, хотя отец и учил никогда не отчаиваться. «Из любой, даже, казалось бы, безвыходной ситуации, всегда есть выход, помни девочка», – говорил он. И всё же Нири поддалась отчаянью.

– Куда же я без жены, Вашекняжество?! – Нири обернулась на шута. Он состроил придурковатую гримасу. Изо рта шёл пар, а ресницу у него покрылись инеем. Наверное, она сама выглядит не лучше. Но почему-то при взгляде на него стало тепло. Пусть он дурак, правда не в том смысле, как она полагала. Но разве не дурак будет хотеть вернуться к тому образу жизни, что сейчас ведёт? И всё же Нири, пожалуй, нравился шут. – Вы же сами нас благословили. А воля князя – закон. – И шут хмыкнул, как показалось Нири, зло, дёрнув бубенцы на шапке.