Но Ро уже на полпути к выходу, поэтому я быстро надеваю свою одежду и иду следом. Обогреватель тихо потрескивает, а я думаю: «Если я потеряю единственное хорошее, что осталось в моей жизни, я точно сойду с ума».

3

Я ЖАЛЕЮ, ЧТО НЕ НАДЕЛА ОБУВЬ. КОГДА МЫ оказываемся в коридоре, я чувствую, что мои носки пропитались пеплом, пылью и прочим мусором. Маленькие щепки, крошечные камешки, которые каким-то образом проникли внутрь.

– Звук был сверху, – говорит Ро, ставя одну ногу на ступеньку и закрывая глаза. – Постой.

Я наблюдаю, как он погружается в свой дар, разговаривает с домом, с трубами, с проводкой.

– Возьми меня за руку.

Я переплетаю свои пальцы с его. Он ведет меня вверх по гниющей лестнице, переступая каждую предательскую ступеньку и убирая руку с перил в тех местах, где они могут сломаться.

– У тебя дрожит рука, – замечает Ро. – Ты ведь не очень-то боишься?

– Нет, – отвечаю я неубедительно.

– Наверное, это сквоттеры^[2]. Жилищный кризис, понимаешь ли.

Но Ро не разговаривал с Дори на похоронах. Ро не видел, какое удовлетворение мелькало в ее взгляде, как будто она предвидела все заранее. В тот день в ее голосе не было ни капли сомнения. Что, если это все? Конец?

– Ро, – обращаюсь к нему я. – Я люблю тебя, слышишь?

– Что?

– Если что-то случится, я не хочу, чтобы наш последний разговор был о мусоре в глазах.

– Ладно, Мэйв, я тоже тебя люблю.

Но тут раздаются еще звуки – топот ног, потом как будто кто-то двигает мебель, после чего опять как будто кто-то шагает. Рука Ро напрягается. Я чувствую, как он думает: «Может, там ничего и нет».

Мы поднимаемся по лестнице дальше. Вот мы уже на втором этаже. Я вспоминаю, как за несколько минут до урока делала домашнее задание по географии на лестничной площадке, положив тетрадку на приподнятую ногу. Фиона меня поторапливала. Это было всего семь месяцев назад. Неужели так много всего изменилось?

Мы доходим до двери класса 3А, и у нас уже нет никаких сомнений, что за ней кто-то есть.

– Подожди, – шепчет Ро.

Оглядевшись по сторонам, он приседает рядом с неработающим радиатором, одним из тех, на которых я сидела зимними месяцами, и проводит рукой по тонкой медной трубе, которая соединяет его со стеной.

– Давай, милая, – шепчет он.

И труба, взвизгнув, оказывается в руке Ро. Он сосредоточенно рассматривает ее, и она медленно сгибается в форме ломика.

– Ты только что сделал оружие из трубы радиатора? – шепчу я.

Ро пожимает плечами, как будто это пустяк.

– Идем.

Положив руку на ручку двери, он открывает дверь в класс 3А.

Сначала мы никого не видим. Видим только спальный мешок, рюкзак и фотоаппарат. Фотоаппарат направлен на меня. Это «Поляроид», одна из тех современных моделей, которую выпускали несколько лет назад и которую некоторые девочки брали с собой на вечеринки. Я смотрю на него в недоумении, но в голове у Ро проносится четкая мысль: «Зачем кому-то приносить камеру в то место, где мы занимаемся сексом?»

Нас обоих охватывает странная смесь ужаса, облегчения и отвращения. «О, да это всего-то какой-то извращенец! Обычный ублюдочный извращенец. Не демон мести. Уже что-то понятное».

И тут раздается голос. Знакомый голос.

– Ро?

Я мгновенно разворачиваюсь. У окна стоит Аарон, частично скрытый останками занавесок. Я не понимаю, почему он первым произнес имя Ро и почему у него такой удивленный тон. Но это Аарон, и я ощущаю облегчение, как будто бы только что нашла потерянный паспорт.

– Какого черта?! – восклицаю я. – Аарон!

Высунувшись из окна, Аарон докуривает сигарету. Спиной он опирается на строительные леса снаружи. Волосы у него коротко подстрижены, глаза усталые. Он похудел, хотя и раньше выглядел не то чтобы плотным. Сейчас, когда его лицо стало виднее, заметно, как на нем выпирают скулы.

– Это еще что такое? – спрашивает Ро, поднимая фотоаппарат.

– Положи на место, – довольно грубо говорит Аарон.

– Ты зачем шныряешь в разрушенной школе? Да еще с камерой!

Ударение на слове «камера» немного сбивает Аарона с толку, и он делает паузу, чтобы рассмотреть нас обоих. Затем он понимает, что мы явно одевались в спешке.

– Ого, – мрачно произносит он. – Я и не думал, что прерываю сеанс падения Содома и Гоморры. А почему у тебя медная труба в руке? Собираешься ею забить меня до смерти?

– Подозреваемый не ответил на вопрос, – Ро по-прежнему крепко сжимает трубу.

– Ради бога, что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. – И где ты был?

Аарон как-то странно смотрит на меня, держа сигарету меж губ. Он переводит взгляд с меня на Ро, затем снова на меня.

– Кое-где, – отвечает он наконец. – Был кое-где поблизости.

Рядом со спальным мешком лежит черный пластиковый мешок с одеждой и небольшой рюкзак с расстегнутой молнией. Из него выглядывают баллончик дезодоранта, гель для душа, бритва.

– Аарон, ты спал в мешке?

– Какая разница, как я спал?

– Ты что, объездил весь мир и теперь ночуешь здесь?

Он прищуривается, глядя на меня, как будто пытается понять, к чему я клоню. Как будто я говорю загадками. Его подозрительность меня расстраивает. Голос мой повышается, как будто я вот-вот заплачу или заору, как психованная.

– Мы все так волновались, Аарон, и нас так напугала эта история с Домохозяйкой. Ты расскажи хотя бы, почему ушел.

– И почему вернулся, – добавляет Ро. – С камерой.

Ро шагает к нему, сдвинув брови. Аарон отходит от окна.

– Не трогай ее, Ро, – говорит он низким голосом, напоминающим о снисходительности бывшего фундаменталиста – тоном, словно говорящим «Я-то знаю побольше твоего, парень».

– Это почему еще? – огрызается Ро. – Почему нельзя ее трогать?

Я пытаюсь понять, почему Ро так заинтересовался камерой. Даже когда мы считали Аарона врагом, было трудно вообразить, что он станет подглядывать за нами и шпионить. Но тут я понимаю, что новый «старый «Поляроид» излучает частоту, ощутить которую может только Ро. Точно так же, как я могу видеть цвета аур людей, Ро видит нечто вроде странных атомов, вылетающих из этого небольшого механизма.

– Только не надо вот этого, ладно? – почти угрожающе говорит Аарон. – Просто не надо.

– А почему ты здесь? – я пытаюсь вернуться к более насущной теме.

Ро придвигается ближе к фотоаппарату, и ситуация походит на войну между братьями и сестрами за общую спальню. Аарон кривится, как будто его вот-вот вывернет.

– О, ради бога, Мэйв, ты знаешь, почему я здесь. Потому что ты прислала мне сообщение.

– Сообщение? – повторяю я в глубоком замешательстве.

– Сообщение? – глупо повторяет Ро, наконец-то забыв о дурацкой камере.

– Что там было написано? – спрашиваю я, усердно роясь в памяти и проверяя, не осталось ли в ней воспоминаний о какой-то записке.

Когда Хэзер Бэнбери вытягивала из меня магию, все казалось таким размытым, трудным для восприятия. Может быть, я до сих пор не отошла и не все помню? Но нет. Я же понятия не имела, где находится Аарон. Как я могла отправить ему записку?

– Это не важно, – говорит Аарон.

– Ты хотел встретиться здесь с Мэйв? – спрашивает Ро, и в его голосе звучит глубокое подозрение. – Наедине?

– Что-то вроде того.

– И поэтому ты так удивился, что я здесь.

Родители Ро очень хотели, чтобы он стал врачом, но, на мой взгляд, из него получился бы гораздо лучше адвокат.

– Господи, Ро, – говорит Аарон с измученным видом, массируя виски, как будто у него начинается мигрень. – Отдохни, ладно? Простите, что прервал ваше… свидание. Кстати, я бы на вашем месте сделал прививки от столбняка; здесь не так уж безопасно раздеваться.

Он высовывается из окна и стряхивает пепел. Из кармана его куртки торчит открытка. Открытка с какой-то надписью. Ро тоже видит ее.

– Это то самое сообщение? – спрашивает Ро.

Он протягивает руку, чтобы взять открытку, но Аарон отталкивает его. Довольно грубо, и Ро пытается ответить ему тем же. Ноги Аарона упираются о подоконник, колени подкашиваются, и он инстинктивно хватается за Ро, чтобы удержаться. Но вместо этого только увлекает Ро за собой.

Внезапно они вылетают в окно.

Я в ужасе кричу и бросаюсь к подоконнику. Мы находимся на третьем этаже, а Фиона дома, в постели. Никто не восстановит сломанные ноги, не остановит кровотечение, не сведет вместе края ран.

Но, едва высунувшись из окна, я вижу, что волноваться было не о чем, потому что оба упали на леса – точнее, на две шаткие доски – и уже поднимаются на ноги.

– Ну, слава богу, – вздыхаю я, ощущая почти физическую потребность помолиться чему-то. – Идем.

Я протягиваю руку.

– Я помогу вам обоим подняться.

Но Ро уже поднялся и в ярости набрасывается на Аарона.

– Какого черта ты это сделал? Зачем потянул за собой?

Доски под ними жалобно скрипят.

– А зачем ты вытолкнул меня в окно, кретин?

Аарон замахивается на него, почти как для пощечины, только ладонью едва задевает шею Ро. Тот перехватывает его руку и выкручивает. Ро ниже Аарона, но сильнее.

– Прекратите, идиоты! – кричу я в окно.

Дело не во мне, не в камере, не в записке, не в том, что Аарон нас бросил. Да, конечно, это тоже имеет значение, но дело кое в чем еще. Десять месяцев назад Аарон явился на выступление Ро, насильно заставил вымыть лицо одного из посетителей и устроил настоящую потасовку. Умом Ро понимает, что Аарон извинился – по крайней мере, попытался извиниться, – но они до сих пор рисуются друг перед другом и выясняют отношения.

– Прекратите. Стоп. Ведете себя как придурки.

Но они не слышат меня. Я погружаюсь в их головы и вижу спутанный клубок гнева и презрения.

Я пытаюсь быстро погрузиться в их мысли, получить доступ к обоим разумам одновременно, но почему-то мне удается прочитать только Аарона. Сенситивность настраивает нас на одну волну, и под скрип лесов в меня устремляется поток мыслей.

«Галатам 5:19–21 – Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство…»

Неожиданный поток цитат из Библии сбивает меня с толку. До этого я никогда не входила в разум Аарона настолько, и меня пугают его размах и ярость.

«– …идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри…» Затем поток на время останавливается. «Это все? Но неважно, я ведь в это больше не верю. Или верю? О боже, Ро, успокойся же, ради всего святого».

Мысли снова прерываются, а потом возвращаются к Библии. «Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царства Божия не наследуют».

А затем происходит кое-что еще. Их силы – Ро к механизмам и Аарона находить слабости – похоже, переплетаются между собой. Такое бывает. Лили и Фиона вместе могут заряжать телефон до ста процентов. Мы с Ро умеем переключать радиостанции. Наши способности работают в сочетании, но никто еще не пытался подстроить свою силу под силу Аарона.

Я ощущаю доносящийся откуда-то снизу гул. Леса трясутся.

Плохо дело.

Идолослужение, волшебство, вражда, ссоры.

– Остановитесь, пожалуйста, – умоляю я. – Мне кажется, ваши способности…

Обычно, когда наши силы объединяются, происходит что-то вроде симбиоза. Но сейчас они объединяются в борьбе. Аарон видит слабости; Ро разговаривает с механизмами, со зданиями, со сделанными предметами. И вот теперь все здание вопит от хрупкости.

Идолослужение, волшебство, вражда, ссоры.

Я бегу вниз по лестнице, перескакивая через полуразвалившиеся ступени, пытаясь добежать до площадки, пока они совсем не развалились. В голове у меня до сих пор стучат мысли Аарона, навязчивые, сбивчивые и нежелательные.

Идолослужение, волшебство, вражда, ссоры. Ты же не веришь в это. Или веришь. Все это связано. Магия, секс, грех, волшебство, ад. Все связано. Или нет.