А дальше, когда она начинает интенсивно и быстро сосать, помогая себе рукой и не отводя от меня пристального взгляда, всё становится ещё хуже. Или лучше. Чёрт его разберёт. Ничего не понимаю, кроме того, что меня, по ходу, надолго не хватит. Видимо, я и правда переработался, и моё тело срочно нуждается в разрядке. А может, всё дело в том, что вид бывшей суки-жены, стоящей передо мной на коленях и сосущей с энтузиазмом порноактрисы, обостряет и без того крышесносные ощущения. Как, впрочем, и злость мою они разгоняют до нереальных скоростей.

Кортни всегда умела пробуждать во мне мою тёмную сторону. Специально или нечаянно – неважно. У неё это получалось отменно. А сейчас, когда она проглатывает мой член ради денег, ей даже не нужно говорить ничего дебильного, чтобы воззвать из глубин души безжалостного зверя.

С каждым движением её головы, с каждым проникновением члена в ротовую полость мой взор всё сильнее застилается алой поволокой злости. И в какой-то момент меня перекрывает. Мне вконец становится безразличен комфорт Кортни: я ожесточаю хватку руки в её волосах, фиксирую голову и под жалобный женский писк начинаю вдалбливаться в рот. Глубже, сильнее, быстрее. В том темпе, который нужен мне. Так, как раньше часто в неё вдалбливался, а она с удовольствием мне позволяла. Однако сейчас Кортни не испытывает и капли удовольствия. Я вижу это по её возмущённому взгляду. Слышу в скулеже и тщетных попытках произнести хоть слово. И чувствую в острой боли от вонзившихся ногтей в мои бёдра. Но всё это не мешает мне продолжать толкаться в её рот так же быстро и мощно. Глубоко. До самого горла. Ещё и ещё. До звёзд перед взором. До закипания крови. До пролетающих импульсов кайфа по кровотоку. Ожесточённо, пошло. Так, как не позволяю себе делать ни с одной женщиной. Но с ней можно. Кортни сама на это подписалась, выбрав более «лёгкий» способ заработать. Так пусть теперь терпит и глотает. Что она и делает спустя минут пять, не больше, давясь спермой и продолжая царапать мои бёдра, будто всё ещё надеется, что меня это остановит.

Оргазм ослепляет, прошибает всё тело насквозь, пока я изливаюсь в женское горло и, прикрыв глаза, издаю гортанный стон.

Обалденно. Лучшее, что я испытывал за последнее время. Конечности немеют и становятся ватными, член тоже опускается, радуясь необходимой разрядке. Полный расслабон и нирвана, которые всего через мгновение прерываются сильным хлёстким ударом.

От шока я раскрываю веки и вижу перед собой разъярённую гарпию. Пока я летал от кайфа, она уже успела подняться на ноги и залепила мне оплеуху. Со всей дури, блять. Вся левая половина лица горит и пульсирует от боли.

– Ты охренела?

– Я? – гневно выдыхает Кортни. Её ноздри расширяются, лицо покраснело, по подбородку стекают слюни вместе со спермой, а доселе аккуратный хвост растрепался и съехал набок. – Это ты охренел, животное! Я же чуть не подавилась твоим членом!

– Но не подавилась же. Жива и здорова. Вон, даже орать сил хватает.

– Ах ты сволочь! – она замахивается повторно, но в этот раз я ловко перехватываю её запястье, пресекая попытку меня ударить.

– Успокоилась, – цежу я. – И прекратила ругаться.

– И не подумаю. Я не позволю тебе так со мной обращаться!

– Ошибаешься. Уже позволила, согласившись на моё предложение. Или ты думала, что за сто тысяч я буду пылинки с тебя сдувать? Нет уж. За такие деньги я хочу, чтобы ты исполняла любой мой каприз. На меньшее я не согласен.

Вижу, как Кортни так и распирает обложить меня трёхэтажным матом и продолжить сотрясать воздух возмущениями, да только она понимает, что это неуместно, и благоразумно помалкивает.

Мы больше не муж и жена. И даже не обычные любовники. Она моя шлюха, я её начальник. Я не стану, как раньше после минета зацеловывать всё её лицо. Не стану стирать с её лица остатки моего оргазма. Не стану восхвалять её навыки и говорить, как сильно её люблю.

Вместо всех этих нежностей я отпускаю её запястье, застёгиваю ширинку с ремнём, дохожу до стола и протягиваю Кортни салфетки. И пока она дёргаными движениями приводит себя в порядок, достаю из кармана брюк айфон и прошу Кортни дать мне свой номер счёта.

– Зачем?

– Что значит зачем? Переведу тебе первую часть твоего гонорара. Сосать ты не разучилась. Мне понравилось. Пятьдесят тысяч, думаю, хватит для начала. Оставшуюся половину получишь, когда мы подпишем нужные бумаги. С любой другой женщиной я бы и без всяких договоров обошёлся, но тебе я не доверяю. Так что хочу наш уговор закрепить документально.

Если бы взглядом можно было испепелять, то я тотчас превратился бы в горстку пепла. Однако… На этом всё. Кортни больше не возмущается и не называет меня животным. Перевязав хвост на макушке, берёт свою сумочку, достаёт телефон и смиренно диктует мне свой банковский счёт.

Несколько секунд – и на её айфон приходит звонкое уведомление о перечислении денег, и Кортни протяжно выдыхает. Будто от облегчения. Будто это ей требуется срочная операция, и она только что заработала на спасение своей жизни.

Жесть… Как же сильно она, должно быть, любит своего друга, раз идёт ради него на такие «жертвы». И смешно, и грустно. А точнее, в очередной раз бесит. Однако раздражаться по новой не входит в мои планы, поэтому я решаю, что пора заканчивать нашу с Кортни плодотворную встречу.

– Мне пора. И так задержался тут с тобой.

– А как же бумаги? – недоумевает Кортни.

– Бумаги подпишем завтра. Я попрошу Лору втиснуть тебя между другими встречами.

– Лору? Значит, это твоя секретарша? – недовольно фыркает ведьма. – С каких пор ты начал трахать свою сотрудницу? Раньше же считал идиотами тех, кто смешивает личное с работой.

– Раньше было раньше, – коротко отвечаю я, не желая развивать данную тему.

– А во время моей «работы» на тебя ты будешь продолжать трахать её, Еву или кого-то ещё?

Теперь в голосе Кортни отчётливо слышится ревность. Как мило, но тоже неуместно. Особенно учитывая, что у неё самой имеется какой-то хахаль.

– Кого я буду трахать, не твоего ума дела, Кортни.

– А я тоже могу трахаться с кем-то другим? Или это лишь твоя привилегия? – практически шипит змея, подсыпая перца к моему глухому раздражению.

– Молодец. Уяснила всё без объяснений, – парирую строгим голосом начальника. – Пока будешь отрабатывать деньги, с другими мужиками трахаться запрещается. Узнаю – пожалеешь. И тебе лучше не проверять, каким образом. С безалаберными работниками у меня разговор короткий. Уяснила? – ледяным тоном уточняю я.

Кортни молчит, но по её испуганному взгляду вижу, что да. Отлично.

– И впредь не смей мне задавать вопросы о моей личной жизни и тем более – ревновать. Я не потерплю подобного в нашем временном сотрудничестве. Надеюсь, это моё требование ты тоже уяснишь с первого раза.

Глава 4

Кортни

– Вот мы и дома! – открыв дверь квартиры, восторженно заявляет Мариса, и я вхожу в прихожую, держа в руках Джей-Джея.

Двигаюсь неспешно, без резких жестов, аккуратно обнимаю Джереми, словно он сделан из хрусталя, и не прекращаю прижиматься носом к его виску и щеке. Мой мальчик такой вкусненький и тёплый, что я не в силах прекратить его нюхать, целовать или отстраниться. А отвести взгляд от его улыбки – вообще миссия невыполнима.

– Мамотька, масынки! – восклицает он, заметив игрушечную стоянку, до отказа заполненную автомобилями всех цветов и марок. – Хотю мысынки!

– Знаю, монстр. Сейчас я уложу тебя в кровать и принесу тебе машинки, – обещаю я, но Джей-Джея такой расклад не устраивает. Он начинает тянуться в сторону игрушек, желая, чтобы я его опустила на пол и позволила самому всё взять.

Но я не могу этого сделать. Пока что. Уж очень боюсь, что он перенапряжётся, и ему вновь станет плохо. Слава богу, операция прошла успешно, без осложнений и каких-либо сюрпризов. Однако с того стрессового дня прошли всего две недели, а с момента, когда к Джереми начали возвращаться силы и желание поиграться ещё меньше.

Всё это время мы пребывали в клинике под тщательным наблюдением врачей. А вчера, после очередного осмотра, хирург сообщил, что мы смело можем возвращаться домой, но должны будем придерживаться всех его наставлений для скорейшего восстановления. И строгий контроль над физической активностью Джереми входит в список его советов.

Малышу нельзя себя перегружать, однако он этого не понимает. Он у меня слишком активный и любознательный. Стоит на минуту потерять бдительность, как Джереми обязательно что-нибудь учудит.

Как только сын почувствовал себя чуточку лучше, в нём сразу заиграло желание подвигаться, потрогать всё, что попадается на глаза, и поиграться. А про свои любимые машинки он уже все уши мне прожужжал. Дождаться не мог, когда мы вернёмся домой, чтобы, как всегда, устроить в комнате Армагеддон. И, честно, я не знаю, как ему доходчиво донести, что пока это невозможно. Он отказывается меня слушать и, кажется, вот-вот начнёт истерить.

– Джей-Джей, хороший мой, потерпи ещё немного. Сейчас я принесу тебе твои машинки, и ты поиграешься с ними в кроватке, – ласковым голосом произношу я, укладывая сына в свою постель.

– Не хотю! Кровать… Не хотю!

– Знаю, что не хочешь, но есть такое слово «надо».

– Не хотю! Масынки! Туда! Масынки! – он предсказуемо начинает плакать, но, к счастью, Мариса приходит мне на помощь.

– Вот твои машинки, Джереми. Не плачь. Смотри: и синяя, и чёрная, и жёлтая, и красная. Какую хочешь? – няня вручает ему несколько игрушек, пресекая его плачь на самом старте, но Джей-Джей всё равно продолжает указывать на стоянку и ныть.

В итоге, чтобы предотвратить продолжительные крики, которые ему также противопоказаны, нам приходится перенести в постель чуть ли не все машинки. Лишь когда вокруг сына оказываются десятки автомобилей, он успокаивается, увлекаясь игрой. Слава богу!

– Спасибо, – с тяжёлым выдохом благодарю я Марису. Не знаю, что бы я делала без этой женщины.

– Не за что, милая. Тебе стоит пойти отдохнуть. Я побуду с Джереми.

– Нет, я сама с ним посижу, а ты, пожалуйста, приготовь нам обед. Я умираю с голода, да и Джей-Джей скоро проголодается.

– Хорошо, без проблем.

– Бумаги с указанием по его диетическому питанию у тебя?

– Да, конечно. Всё у меня. Не волнуйся и расслабься, Кортни. Всё самое страшное уже позади, – Мариса сжимает мою руку в знак поддержки, и я вяло улыбаюсь.

– Не уверена, что у меня получится расслабиться.

– Но тебе нужно это сделать, милая, иначе ты совсем себя доведёшь. К тому же мальчик чувствует твоё настроение. Ты должна постараться успокоиться.

– Знаю, но это очень сложно. Я боюсь, что ему станет плохо и хочу в любой момент быть наготове.

– Не нужно думать о плохом. Мысли… Они же имеют свойство материализоваться. Тебе нужно мыслить позитивно и только о том, что с Джей-Джеем всё будет в порядке. Операция прошла. Угроза миновала. Врач сказал, что наш мальчик настоящий борец, и заверил, что пока восстановление идёт как надо.

– Вот именно, что пока. А если…

– Нет! – пресекает мой нервный лепет Мариса. – Не будет никаких «если», Кортни. Всё будет хорошо. Я в этом уверена. И нужно, чтобы ты тоже верила в это. Ради Джереми. И ради себя. Мне больно на тебя смотреть, милая. Ты и до этого часто выглядела неважно из-за переутомления, а сейчас, после двухнедельного проживания в больнице, ты совсем исхудала и осунулась. Честно говоря, состояние твоего здоровья меня беспокоит куда больше, чем состояние мальчика. Сейчас я быстренько приготовлю поесть, а потом сменю тебя и побуду с Джей-Джеем. Тебе нужно сытно поесть, принять душ и как следует выспаться. Я беспокоюсь за тебя, девочка.

– Спасибо, Мариса, но в беспокойстве нет причин. Да, я устала, ужасно голодна и уже забыла, что такое полноценный сон, но в общем и целом чувствую себя нормально. Просто ты права. Я должна перестать накручивать себя без повода и наконец начать радоваться, что мой мальчик стойко выдержал операцию и идёт на поправку.

– Вот и правильно, – Мариса расплывается в добродушной улыбке. – Всё, пошла готовить. Не скучайте тут без меня.