– Это то, что отделяет наш мир от Потустороннего, где обитают духи. «Рэйвенфолл» находится в слабой точке Завесы, поэтому для всего паранормального здесь как мёдом намазано.

– Как вал, – сказал он. И в ответ на мой вопросительный взгляд пояснил: – Это такие защитные укрепления вокруг замка. – Он махнул рукой, обозначая дом. – Как это место.

Дом довольно заворчал.

Колин обвёл взглядом мою комнату, задержавшись на коллекции подставок для благовоний (моя любимая – в виде обвивающего замок дракона) и постерах фильмов, которые я никогда не видела. Дом ненавидел любую технику, да и у меня не было времени на просмотр телевизора, но мне всегда нравились постеры. Я тренировалась по ним в рисовании, о чём свидетельствовало множество лежащих под ними листов бумаги.

Колин внезапно погрустнел, но прежде чем я успела спросить, в чём дело, он меня опередил:

– Почему ты не в школе? Сегодня пятница.

– Я на домашнем обучении. – Я пробовала ходить в обычную школу в третьем классе, но продержалась всего месяц, прослыв «психичкой».

Не моя вина, что у них в столовой привидения.

– Я тоже, – сказал он. – Вроде как. Мы жили в Калифорнии, пока родителей не включили в программу защиты свидетелей и нам не пришлось постоянно переезжать. Они старались… – Не договорив, он устремил невидящий взгляд в пустоту. Со смерти его родителей прошли считаные дни, и я не представляю, каково ему сейчас.

– Программа защиты свидетелей? – спросила я. – Из-за чего?

– Это я и собираюсь выяснить. Думаю, это связано с теми, кто их убил. Я не хочу сидеть без дела, пока брат не приедет. Я хочу узнать как можно больше о тех людях.

Пульс у меня возбуждённо ускорился, и я бросила полотенце на спинку стула, игнорируя недовольный скрип дома.

– Ладно, тогда давай по порядку. Твоя мама сказала вчера, что «они идут», то есть речь о минимум двоих. В моём видении убийц тоже было двое. А на самом деле?

Колин прислонился к косяку, не обращая внимания на трущегося о его ноги Макса.

– Да, двое мужчин.

– Ты что-нибудь о них помнишь? Потому что мне не удалось их разглядеть.

– Я… – Он задумчиво сдвинул брови. – Я вроде как помню того, кто на меня бросился, но второй, который… ну, ты знаешь, что он сделал. Самое странное то, что я смотрел прямо на него, но совершенно не помню его лица.

– Действительно странно, – нахмурилась я. – Единственное, что меня зацепило, так это что тот мужчина, чьими глазами я всё это наблюдала, вроде как подчинялся тому, второму. Думаю, он на него работает.

– Ему очень не понравилось, когда Лиам ранил второго, так что это похоже на правду, – согласился Колин. – Я хорошо запомнил, что на нём была форма с логотипом вот здесь, – он похлопал себя по груди.

Я выкопала из-под одеяла альбом для рисования:

– Можешь описать?

– Он был в виде круга или диска. – Он уставился в пространство, вспоминая. – И через него проходила надпись – она начиналась с «До» и заканчивалась на «о». – Я нарисовала круг, написала с одной стороны «До», с другой – «о». – И ещё он был весь покрыт короткими штрихами. Как рисуют дождь.

Я добавила их, изобразив нечто вроде конфетти, и показала ему. Его глаза засверкали.

– Да, очень похоже! Жаль, я не разобрал всю надпись.

– Можем поискать в Интернете, – сказала я, зардевшись от его похвалы. – Как только у меня волосы высохнут… Что?

Он недоумённо моргнул.

– Волосы?

Я указала себе на голову:

– Первое правило обладателя кудрей: ни шагу за дверь с мокрой головой. Иначе причёска «я упала с сеновала» покажется тебе цветочками.

Он поморщился от моей шутки.

– Ладно, – смирилась я, надевая коричневые тёплые носки с тыквами. – Но только потому, что ты нравишься Максу.

Однако стоило мне выйти вслед за ним в коридор, как снизу донёсся зов Норы:

– Анна? Анна, дела сами себя делать не будут!

Я насупилась. По всей видимости, прибытие Колина и импровизированное призрачное нашествие были для неё недостаточными причинами, чтобы освободить меня от бесконечного списка обязанностей по хозяйству. С другой стороны, Нора наверняка и глазом не моргнёт, даже если дом перевернётся на крышу и станцует джигу.

Макс покосился на меня и пулей умчался прочь, чтобы его тоже не припахали работать.

Вырвав из альбома страницу с рисунком, я протянула её Колину:

– Можешь сесть за компьютер в папином кабинете. А мне нужно сначала помочь по хозяйству.

Колин несколько секунд переводил взгляд с листа на меня и назад, что-то прикидывая.

– Я с тобой, – наконец решил он. – Потом вместе посмотрим.

Не дав ему шанса передумать, я сложила страницу и убрала в карман:

– Тогда идём!

Начали мы с поисков Роуз. Она обнаружилась в саду позади дома: на кованой скамейке с сиденьем из бледного дерева наполняла маленькие тканевые мешочки разными травами. Её эмпатические силы были уникальными в том смысле, что она могла считывать эмоции не только людей, но и цветов, деревьев и даже нашего дома, и именно поэтому она присматривала за растительностью на территории гостиницы. Что, на мой взгляд, нельзя было всерьёз считать обязанностью по хозяйству, потому что для неё это было в удовольствие.

Она приветливо махнула нам рукой ещё до того, как увидела, и не опустила руку, даже когда мы подошли, а повела ею перед Колином, будто ощупывала стену.

– Согласна, – сказала она.

Колин моргнул:

– С чем?

Роуз взяла со скамейки горсть ярко-фиолетовых лепестков:

– Моя сестра кажется всегда такой уверенной в себе, что заряжает этой уверенностью всех вокруг, но готова спорить, ты и не подозреваешь, что под этой маской скрываются оголённые нервы и куча страхов – верно я говорю, Анна?

Я вспыхнула:

– Мы пришли за мешочками, Роуз, а не за чтением эмоций.

– Не нужно стесняться беспокойства, – она чуть улыбнулась и наклонилась так, что лежащие у неё на коленях мешочки посыпались нам в подставленные руки. Я немедленно потащила Колина назад в дом, прежде чем Роуз скажет ещё что-нибудь, от чего мне захочется провалиться под землю.

– Роуз считывает чужие эмоции, – пояснила я для него. – И поэтому часто понимает человека лучше, чем он сам себя.

Мы с Карой часто заключали пари, пытаясь угадать, кто из посетителей Роуз уйдёт от неё в слезах. Когда человек сталкивается с подобным безоговорочным пониманием и принятием себя, с его души будто спадают кандалы, поэтому у Роуз так много постоянных клиентов.

– Зачем они? – спросил Колин, глядя на жёлто-зелёный мешочек.

– Для чар гламура, – ответила я, ведя его на второй этаж. – Мы кладём их в комнаты гостей, и если гости вдруг станут свидетелями чего-нибудь магического, чары заставят их думать, что они не увидели ничего сверхординарного. Конечно, если они сами не магические – тогда чары им не помеха! Или когда магия хочет, чтобы её увидели.

Мы принялись стучать в двери и менять мешочки в пустых комнатах. В преддверии Самайна наша гостиница всегда забита под завязку, и нам пришлось сбегать к Роуз за второй партией чар. Постояльцы прогуливались в саду, пили здесь чай за столиками и наблюдали за детьми, играющими в догонялки с Максом.

Когда мы вернулись в вестибюль, нас перехватил худой мужчина:

– Юная леди, в моей комнате протекает труба.

– Что вы сделали? – спросила я.

– Простите? – выпрямился он.

– Что бы вы ни сделали, извинитесь перед домом. Это единственный выход.

Я протиснулась мимо него. Колин озадаченно посмотрел на меня:

– А если он не извинится?

Я пожала плечами:

– Чтобы так разозлить дом, нужно было с немалой силой стукнуть по стене кулаком. Ему ещё повезло, что он просто не провалился сквозь пол.

– Доброе утро, Анна, – поздоровался открывший нам дверь мистер Андраде, невысокий сальвадорец с добродушными морщинками вокруг глаз и у рта. Они с женой завсегдатаи «Рэйвенфолла» каждый Самайн, хотя жили в центре города в квартире над семейным приютом для животных. Мистер Андраде был экстрасенсом, а его жена – перевёртышем из Ирландии, и ближе к празднику они предпочитали держаться рядом с гостиницей.

– Простите, мистер Андраде. – Я показала ему зачарованный мешочек в качестве объяснения. – Забыла, что это ваша комната.

Мистер Андраде кивнул на дверь напротив:

– Нужно положить один нашей соседке. Я слышал утром, как она рассказывала кому-то по телефону, что ей приснился фантастический сон о чернильно-чёрной лошади с гривой из змей. – Он смущённо улыбнулся. – Боюсь, моей жене в полночь приспичило пуститься вскачь.

Я отсалютовала ему мешочком:

– Будет сделано.

Дверь закрылась, и Колин повернулся ко мне:

– Как вам удаётся всё это скрывать?

– Люди, владеющие магией, обычно очень осторожны, поэтому подобного рода ситуации довольно редки, – ответила я, стуча по створке напротив. Ответа не последовало, и дом впустил нас внутрь. – А даже если кто-то что-то этакое и увидит, этому найдётся какое-нибудь рациональное объяснение. Гораздо проще, чем поверить в привидения и монстров.

Колин нашёл старый мешочек за цветочным горшком и заменил его на новый.

– То есть проблем у вас особо-то и не бывает?

Я помотала головой:

– Если гламур на кого-то не действует и этот человек не стремится во что бы то ни стало найти всему логическое объяснение, обычно это означает, что он готов принять существование магии. Так что да.

Покончив с заменой мешочков, мы приступили к следующим заданиям: одним гостям объясняли, как добраться до города, какой ресторан выбрать и в какие магазины заглянуть, других провожали до гостиных к моей маме или тёте Элейн, а третьим помогали с заселением. Мы также протёрли стол от рассыпавшейся пыльцы фей и прогнали из сада не в меру ворчливого гнома. Дом тем временем занимался мелочёвкой: наводил порядок, менял постельное бельё и доставлял в комнаты багаж.

К тому моменту как солнце разогнало остатки утреннего тумана, мы пришли на кухню и начали помогать Норе носить еду в столовую для позднего завтрака, который мы устраивали по пятницам. Тётя Элейн, Роуз и Кара тоже подключились, потому что еды на фуршеты всегда готовилось много и втроём мы бы точно не справились. Конечно, дом бы прекрасно отнёс всё сам, но не так-то просто всем объяснить парящие в воздухе тарелки с яичницей и жареным беконом.

Сметя завтрак, я схватила Колина за руку и потащила за собой по боковому коридору, пока Нора не подкинула нам ещё работы. Отпустила я его, лишь когда мы зашли в папин кабинет. Это была тёмная уютная комната с камином из белого камня и переходящими в сводчатый потолок стенами, обитыми панелями из тёмного дерева и заставленными шкафами со всякой всячиной, что делало её похожей на соединение университетской библиотеки с логовом сороки.

– Мой папа – охотник за реликвиями, – напомнила я восхищённо озирающемуся Колину. – Он ищет магические артефакты. Некоторые привозит домой, хотя большинство в итоге оказываются вовсе не магическими. А ещё он любит возиться со всякими механизмами.

Я вдохнула полной грудью воздух, пахнущий древесиной – этот запах всегда ассоциировался у меня с папой, которого уже несколько месяцев не было дома. В своих экспедициях он колесит по всему миру, и почти всегда на них уходит много времени, но легче от этого не становится. Я рассеянно провела пальцами по надписи на своей футболке – «Шалом там же, где сердце» – одной из многих, которые он привёз мне за годы странствий, и надевая их, я всегда чувствую себя ближе к нему.

Обойдя стол, я села за папин компьютер. Колин наклонился к маленькому зеркалу между двумя золотыми столбиками, исписанными иудейскими буквами, затем принялся рассматривать со всех сторон реплику карманного дракона, полностью повторяющую оригинал – вплоть до последней радужной чешуйки.

Реплика ему подмигнула.