Издав дикий вскрик, я начала с яростью бить ладонями и кулаками по стеклу. Мне плевать, если оно разобьется, и я буду вся в осколках. Я готова спрыгнуть отсюда, лишь бы сбежать… я не дам Джареду увидеть меня в таком виде. В рабской маске, и в белоснежном легком платье на голое тело. Я знаю его слабости. Не трудно догадаться, зачем меня так одели…

Для того, чтобы я «отрабатывала» 30 миллионов, которые потеряла его компания. Но я-то знаю, что не имею к сливу секретной информации никакого отношения. Уверена, что он сам отправил конфиденциальные файлы с моего компьютера, лишь бы придумать новую схему манипуляций.

Это уже за гранью. Через несколько часов борьбы с окном с витражными вставками из разноцветного стекла, я начинаю лихорадочно мерять свою комнату шагами. Уже глубокая ночь, и я слышу рев бушующего моря, но в моей душе царит шторм куда похлеще.

Ловя свое отражение в зеркале, быстро отворачиваюсь. Не хочу смотреть. На меня смотрит чудовище в маске с покусанными, пересохшими губами. При этом, мои волосы заплетены в аккуратную косу, платье явно сделано на заказ по моей фигуре… и у меня совсем нет волос на руках и ногах. Нигде, кроме головы и бровей.

Я прекрасно знаю, для чего был учинен доскональный и тщательный косметический ремонт. Когда я прикасаюсь руками к лицу, я чувствую аромат жасмина и ароматических масел, которые втирали мне под кожу. Готовили. Для Господина, бл…ь. И где он?!

К рассвету первого дня, я уже начинаю сходить с ума от скуки и отчаянья. Ко мне никто не приходит, и мой взгляд невольно начинает цепляться за стены и мебель, изучая роскошную клетку.

Просторная комната с огромной кроватью. В прикроватной тумбочке лежит Коран. Для меня? Серьезно?

Спасибо, Джаред.

Но ни его, ни мой Бог меня не слышат, если я до сих пор здесь.

Иероглифы, вышитые на подушках, высеченные на некоторых плитках, и на деревянной стрельчатой арке, которая ведет в ванную, пугают меня. Я их не понимаю, не хочу понимать…

Слишком много плохих воспоминаний связанных с арабским языком. Именно на ближнем Востоке пропал мой отец. Именно в одной из этих стран мой отчим стал больным на голову…

И именно здесь я встречу свой конец.

В комнате есть зона отдыха, напоминающая мне каюту на яхте в стиле «1001 ночи». Именно ту, где я делала Джареду первый в своей жизни эротический массаж… как можно было быть такой дурой? Я могла бы придушить его еще тогда. Когда он был так уязвим. Но нет, мне приключений захотелось. Я решила поиграть с тигром, поддаться ему, доверилась, как наивная идиотка.

На столике рядом с низким диваном и подушками, лежат горы фруктов и воды, но я не притрагиваюсь… во рту пересохло. Я хочу устроить настоящую забастовку. Я не буду есть, пока он, как минимум, не снимет с меня эту маску.

Следующие несколько часов я избиваю, наглухо запертую, входную дверь. Я кричала, звала на помощь и дергала за ручки, пытаясь вырваться… но все тщетно. Помню, что через сутки упала на каменный пол без сознания, сходя с ума от голода и переутомления. И от скуки. Деградации. Безысходности.

Почему он не приходит? Маска на моем лице продолжала сводить меня с ума. Кожа под ней зудела и чесалась – настоящая пытка.

Я лежала на кровати и проклинала Джареда. Пялилась в потолок, в момент, когда дверь открылась. В мою комнату вошли две женщины. Одна из них с подносом в руках. Обе девушки были в просторных синих платьях, полностью скрывающих их фигуру и платках, покрывающих их головы. Лица были открыты, и лишь тяжелый макияж глаз привлекал к девушкам мое внимание. Никогда не видела таких черных глаз…

– Enti lasem taklie, biryani, sambussa we thali^[2], – обратилась ко мне та, что держала поднос. Я напряглась, не понимая ни слова. Такими мой отчим не разбрасывался.

– Стойте! – я вскочила с кровати, и направилась к женщинам, намереваясь растолкать их, и выйти на свободу. Но как только я подошла к двери, то увидела в дверном проеме двух вооруженных мужчин, которые, очевидно, были приставлены не просто так.

Я тут же попятилась, глядя на женщин с мольбой:

– Пожалуйста, сделайте что-нибудь, – но две служанки лишь переглянулись между собой, и, кланяясь, показали на еду.

– Malik приказал вам есть. И есть хорошо, – я примерно поняла, о чем говорит женщина. Слово «хозяин» на арабском было прекрасно знакомо мне.

– Передайте хозяину, что он… – я сжала кулаки, с болью осознавая, как нелепо выгляжу. Чудовище в маске. Дрожащий, надломленный голос. – Я ненавижу его. Просто… ненавижу.

– Приятного аппетита. Мы будем приносить вам еду три раза в день. И все что нужно тоже. Что вам необходимо? – на плохом английском вдруг обращается ко мне одна из женщин. – Пожалуйста, обратите внимание на лекарства и инструкцию к ним. Хозяин велел вам принимать все по инструкции.

– Какие на хрен лекарства?! А если я не буду их принимать?

– Хозяин сказал, что вы должны принимать их, если не хотите, чтобы он… – девушка переглянулась с другой, и они нервно заспорили на арабском. После небольшой перепалки, она снова посмотрела на меня и невнятно произнесла:

– Лучше вам слушаться хозяина, – она снова поклонилась, и обе девушки скрылись за дверью. Я вздрогнула, когда услышала, как закрываются замки.

Я в ловушке.

Запах еды сводил меня с ума, но я была настроена решительно. Может Джаред сменит тактику, если поймет, что я не собираюсь его слушаться? Только демонстративным отказом от еды я могу показать свое неповиновение и несогласие.

И о каких лекарствах идет речь? Стараюсь не дышать, чтобы не чувствовать ароматный запах пряностей, специй и сладкого десерта. Еда расставлена и выглядит восхитительно, каждое блюдо украшено так, словно я важная гостья…

Какое лицемерие, мистер Саадат.

Я начинаю изучать гребанную инструкцию. Ладони потеют, и меня бросает в жар, когда я понимаю, что это за лекарства. Есть обезболивающее, и… противозачаточные.

Он совсем охренел!? Я ему эти таблетки… засуну. Куда-нибудь. Ненавижу.

С какой стати я должна их пить? Я скорее разобью окно и сбегу по самодельному канату вниз, чем позволю ему пользоваться мной… тем более после всех этих шлюх, жены, и, возможно, Беатрис. Я не буду их пить. Я кидаю горсть таблеток в стену, обсыпая Джареда новой порцией нелицеприятных эпитетов.

– Я не сдамся, Дж… Адам, – шепчу я, вновь пытаясь снять с себя маску. – Я заставлю тебя просить прощения за каждую секунду боли, которую ты мне причинил, – расправив плечи, говорю сама себе, опуская руки вниз.

Самое страшное, что это звучит, как пустые слова. Они не работают. Как бы мне не хотелось верить в чудо, так не будет.

Мне просто необходимо во что-то верить, потому что надежды на спасение у меня нет, а в сердце только что умерла любовь.

И даже не этот плен и клетка причиняет мне боль. А тоска по тому Джареду из прошлого, которого я больше никогда не увижу…

Мои чувства к тебе погибли, Джаред. Надеюсь, теперь ты счастлив.

FLASHBACK

Я не чувствую себя неловко, когда замечаю, как он смотрит на мои открытые коленки. Мне это нравится. Нравится внимание Кита, настолько, что я уже не уверена, что хочу быть с ним только друзьями. Мне просто жалко Томаса – они лучшие друзья, и начать отношения с одним из парней, значит навсегда разрушить нашу дружбу.

К тому же, нам с Китом пришлось бы встречаться тайно, а все тайное все равно становится явным. Я боюсь представить реакцию Эдварда. Если бы он узнал, что я с кем-то встречаюсь… он бы отправил меня в закрытую школу для девочек, где я бы окончательно свихнулась и никогда бы не поступила в Йель.

К счастью, мой изверг-отчим сейчас на другом конце света – очередной военный долг перед страной. Дни, когда он уезжает – настоящий праздник для меня.

Воздух пропитан свободой. Мне кажется я не иду, а порхаю над землей, без конца улыбаясь, встречаясь с друзьями, зная, что не буду ни за что наказана.

Я могу надеть все, что захочу, и никто не осудит меня за милое короткое платье, или за обтягивающие спортивные шорты. Мне всего шестнадцать. Все мои подруги такие женственные и красивые. Да и джинсы надоедают мне, к тому же, сейчас лето.

Будь воля Эдварда он бы окутал меня паранджой и посадил на цепь. Но все это выдало бы его маме, поэтому мой отчим никогда не принимал кардинальных воспитательных мер.

Я никогда не расскажу маме о том, что он со мной делает. Она может бесконечно догадываться, знать о том, что он строг и несправедлив ко мне, но она не знает всей правды.

И я не позволю узнать. Зачем? Это разобьет ей сердце. Она не сможет одна, без мужчины. Я слишком хорошо знаю маму. Она из тех женщин, что ни дня в своей жизни не были одиноки. Слабая, постоянно нуждающаяся в твердом мужском плече. И если папу она любила, и была с ним по велению сердца… то с Эдвардом все было иначе. Это просто какая-то больная потребность. Тянет на властных мужчин, которые все должны брать в свои руки.

В том числе и мое воспитание.

Я не могла осуждать маму ни в чем. С тех пор, как пропал папа, я знаю: она живет прошлым. Знаю, что она до сих пор тайно посещает группу поддержки для тех, кто потерял близких. И на каждом из этих собраний, она говорит о папе, вспоминая самые счастливые дни в своей жизни, которые навсегда утрачены.

Она натягивает на свое измученное лицо улыбку, и возвращается домой, к Эду… ей так проще. Ей кажется, она любима, а жесткое воспитание дочери, будет мне лишь на пользу. Ее папа воспитывал в строгости, поэтому она не видит в этом ничего плохого.

Я бы тоже не видела. Эдвард был бы прекрасным отчимом, хоть и строгим… если бы не перешел границ.

– О чем ты задумалась? – лукавая улыбка касается губ Кита, когда он слегка толкает меня в бок. Машина резко тормозит, и я выхожу из транса, вычеркивая Эдварда из мыслей.

Он вернется через неделю. А значит… я могу выдохнуть.

– Да так, ни о чем, – поправляю короткую юбочку, невинно глядя на друга. Мне нравится видеть желание в его глазах. Низ живота сводит, сердце переходит на бег. Такой адреналин.

Я просто хочу любви, новых эмоций, хочу чувствовать себя с кем-то очень комфортно и легко. Я хочу рядом того, с кем не буду чувствовать себя… грязной.

«Ты грязная. Очень грязная девочка.» – Едкое шипение в моей голове, но я пытаюсь заглушить его. Через две недели у меня будет первая встреча с миссис Ллойд – моим будущим психологом.

В последнее время меня беспокоит то, что происходит со мной. Иногда я ощущаю странное нервозное состояние, словно впадаю в психоз. Медленно, но верно. Я не отдаю себе отчет в своих действиях, тело сковывает леденящий страх. Внутренняя дрожь, тошнота… я чувствую, как что-то внутри разрушает меня, съедает, и поэтому… я решила обратиться к врачу. Сама. Я не глупая, знаю, что нужно принять меры.

Кто, если не я? Никто обо мне не позаботится. У меня больше нет папы, который оберегал меня.

– Мне нравится, когда ты носишь юбки. У тебя такие красивые ножки, Мэл. С ума сойти, – с придыханием шепчет парень, и уверенно кладет ладонь мне на бедро. Я вздрагиваю, с замиранием сердца глядя на его улыбку с ямочками на щеках, и солнечные блики в каштановых волосах. Кит смазливый парень. Кареглазый засранец, и за дружбу с ним, меня ненавидит половина девочек из школы.

– Убери руки, – хихикаю я, начиная ерзать в кресле. Мои ноги непроизвольно раздвигаются, и я чувствую его пальцы уже на внутренней стороне бедра. Краснею, хорошенько ударяя его по ладони.

– Черт, Мэл! Полегче, я за рулем. Мы так не доедем до твоего дома, – Кит убирает руку, и я запускаю ладонь в его волосы, нежно перебирая пряди. Вот такая у нас дружба. Бесконечный флирт, задушевные разговоры, и предвкушение чего-то большего.

– Нет уж, ты сам сказал, давай уедем с вечеринки. Будь добр, довези меня в целости и сохранности.

– А что мне за это будет?

– Ммм… поцелуй в щечку, – дразнюсь я, поглаживая его по щеке.

– Мэл, будешь меня трогать, до дома мы точно не доедем.