Даже если инженер видит это иначе, Дирк Новицки – один из абсолютно лучших в американском спорте. Он зарекомендовал себя в мире, который не ждал «такого фрукта из Вюрцбурга» (слова Гешвинднера, не мои). Его фанаты любят Новицки, фанаты других команд боятся его. Они знают, о чем говорят, потому что они выросли с этим видом спорта. Поболтать о баскетболе можно как за барбекю в Гриннелле, штат Айова, так и за стаканчиком «Олд фешен» в Бруклин-Хайтс, Нью-Йорк. Или с инженером-строителем на борту «Люфтганзы».

Игра Новицки устояла перед обширными спортивными знаниями Америки – статистически, тактически и исторически. Он, вероятно, лучший европеец из тех, кто когда-либо играл в баскетбол. Он коренным образом изменил американскую игру, он революционизировал ее. Баскетбол после прихода Новицки отличается от баскетбола до него: подвижный, более изменчивый, менее ожидаемый, более привлекательный, более утонченный. Игра стала более интернациональной и искушенной. Американцы смогли достойно оценить это влияние, даже если им не нравился Дирк. Он освоил что-то, что принадлежало им.

В Германии Новицки более известен, чем его игра. В течение многих лет он был лицом рекламы банка ING-DiBa и продукции Nike. Он принимал участие в таких телевизионных шоу, как «Поспорим, что..?»^[2] и «Тренажерный зал», Ангела Меркель принимала его у себя, Барак Обама пригласил его в Белый дом. Он сидел рядом с Конаном О’Брайеном и Дэвидом Леттерманом. Он был знаменосцем на Олимпийских играх, на его счету бесчисленное множество побед в матчах всех звезд, чемпион НБА. Представитель спортивной Германии в мире. Но для немцев он остался симпатичным парнем из рекламы, тарам-пам-пам. Они говорят, что он не сильно изменился, он всегда стоял обеими ногами на земле. Дирк один из нас, но мало кто следит за его повседневной работой. Только мы, умники, встаем ночью и смотрим игры. Германии трудно понять, насколько хорошо Новицки играет на самом деле. Что он на самом деле делает. У нас он знаменит из-за своей медийности.

С точки зрения журналистики, особенно нет новой информации, которую можно было бы сообщить о Дирке Новицки. Статистика доступна, хронология событий, успехи и поражения известны, скандалы и анекдоты давно рассказаны. Существует много текстов о Новицки, на кресле рядом со мной лежат страницы биографии, можно найти сотни интервью и фото, сотни тысяч отчетов о матчах. О Дирке Новицки рассказывают в журналах «Гала» и «Шпигель», в газете «Уэстфаленпост». В американских «USA Today», «The New Yorker», в «Pittsburgh Post-Gazette». История везде похожая: мальчик из Вюрцбурга стал одним из лучших баскетболистов в мире, несмотря на все трудности и низкие шансы. С помощью своего причудливо-гениального наставника Хольгера Гешвинднера он идет неординарным путем, тренируется в уединении в спортивном зале одной из школ, пока наконец не достигнет своей великой цели. Дирк Новицки имеет славу, уважение и, казалось бы, безграничную маркетинговую ценность. Мне нравится история дружелюбного героя, его борьбы и поражений, яркой героической эпопеи с простительными, возможно даже симпатичными, неровностями. Я счастлив за его триумф. Его победы являются в какой-то степени и моими.

Как и многие другие, в детстве я мечтал о профессиональном спорте. Я вырос в Хагене, на окраине Рурской области. Понятие спорта у нас было связано с баскетболом, больше ничего не было. Мне было девять, может быть десять, когда летом 1984 года в крошечном спортзале моей школы мой тренер Мартин Гроф впервые объяснял мне, как забрасывать мяч с индивидуального прохода к щиту, вправо-влево-вверх. Мартин делал вид, что игра – это музыка, а наши шаги – такты, тум-тум-так. И снова: тум-тум-так. Снова и снова.

Следующей осенью я играл свой первый матч в молодежной группе D, я носил майку с номером 14. Более высокие цифры были зарезервированы для лучших игроков. Мы проиграли с огромной разницей в счете.

По выходным я ходил с отцом на игры Бундеслиги команды «TSV Hagen 1860» в небольшом и забитом зрителями зале Ишеланд, 3000 человек на 1950 посадочных мест, без соблюдения пожарной безопасности, люди были повсюду – на лестницах и в проходах. Я коллекционировал билеты и газетные вырезки с этих игр и кричал до изнеможения. На свои карманные деньги я подписался на баскетбольный журнал, в котором каждый вторник с опозданием на несколько дней издавали результаты игр, очки и турнирную таблицу. Я помню эту грубую бумагу.

В нашем городе имелось два клуба Бундеслиги, это было ожесточенное дерби, во время поединков зал дрожал. В фойе зала курили и пили, как на футбольном стадионе, дым поднимался вверх. Я до сих пор помню имена игроков того времени: могучий Хитрый Кинчеон, прыгун Кит Грей, литовцы Римас Куртинайтис и Сергей Йовайша из нашей команды «Ривален», они были первыми игроками восточного блока на Западе. Я помню рождественский день с моим одноклассником Гвидо, чей отец был литовцем. Когда я вошел в гостиную, трое огромных мужчин сидели вокруг елки и пили водку из стаканов для воды: Йовайша, Куртинайтис и легендарный Арвидас Сабонис, приехавший из Испании. Баскетбол был везде.

Позднее оба клуба объединились против остальной части лиги, они назвали свою команду «Брандт Хаген», местная фабрика по производству сухарей спонсировала их. Я помню команду – победителя Кубка 1994 года, тренера Крюсмана, снайперов Арнда Нейгауза, Адама Фидлера и помню Кита Гатлина, великого разыгрывающего защитника из Университета Мэриленда, который попал в «Хаген» только потому, что его товарищ по команде Лен Биас вскоре после драфта НБА умер от передозировки к***ина. Что вылилось в санкции для всей команды. И теперь Гатлин играл за нас, за «Хаген», и как он играл!

Я хорошо помню, как я был увлечен в детстве. Баскетбол был игрой нашего города, игрой из большого, далекого мира.

Я помню запах спортивного зала на улице Фриденсштрассе, напольные маты, гимнастические стенки, игры воскресным утром. Солодовое пиво после. Длинные дни в залах, лето на открытых площадках. Баскетболисты отличались от футболистов: у баскетболистов был интеллигентный тон, хорошие шутки. Баскетбол был умным, баскетбол был хитрым. Я помню изогнувшиеся тела, летающих людей, ритм, такт. Сначала я был фанатом, потом стал игроком.

Профессиональная карьера была моей целью долгие годы, меня не заботили школа и книги. Все мои друзья играли в баскетбол, моя первая девушка Марта была разыгрывающей защитницей в первой лиге, национальной сборной. Мы с ребятами были одеты в футболки «Чикаго Буллз», на наших стенах висели плакаты со Скотти Пиппеном. В особые дни наши родители возили нас на игры Лиги Европы «Байер Джайентс», и мы видели, как Хеннинг Харниш летит через зал спортивного комплекса Вильгельм-Допатка-халле, у нас были такие же головные повязки и длинные волосы, как у него, мы видели хитрости Майка Коха и пасы Тони Кукоча из «Бенеттона»^[3]. Мы впитали в себя все, что могли получить от баскетбола, заказывали по почте кроссовки Air Jordan, снова и снова смотрели видеокассеты с отдельными играми НБА и обменивались коллекционными карточками, выпускаемыми компаниями Topps и Upper Deck. Мы знали имена и легенды, но мы не знали, как на самом деле играли в баскетбол в Америке. Баскетбол НБА не казался реальным, конкретным или даже возможным. Линолеум зала «Ишеланд» был пределом достижимого. «Х А Г Е Н» было написано в центре круга, красные буквы на белом фоне, это было центром нашего мира. И так думали во всех спортивных залах страны. В Брауншвейге. В Берлине. В Леверкузене. В Бамберге. Дирк Новицки изменил все это.

Структура профессиональных молодежных немецких баскетбольных клубов в девяностых была проста: нам, игрокам, давали спортивные костюмы и билеты на автобус, и мы приезжали каждый день на тренировку. Лучшие получали денежные средства и в конечном итоге профессиональный контракт, благодаря которому решалась проблема финансирования обучения. Никто не разбогател. Для поддержания физического состояния мы бегали через лес Флейер, нас гоняли вверх по ступенькам стадиона, для развития силы мы поднимали гири в качалке недалеко от нашего зала, для укрепления командного духа был ящик пива в раздевалке или в автобусе. Мы выиграли больше игр, чем проиграли. Мы были неплохими, мы считали себя лучшими.

Когда мне было около 15 лет, я совершил трехочковый бросок с левого фланга в игре нашей команды «Хаген» против команды «Мюнстер», если я правильно помню, время истекло, и мой тренер сразу же заменил меня на другого игрока и предупредил: я высокий игрок, мое место под корзиной, в крайнем случае мне разрешено бросать со средней дистанции, не дальше. Броски с дальней дистанции были обязанностью нашего разыгрывающего игрока Марко Пешича. «Кто попал, тот и прав», – пробормотал я, но послушно сел на скамейку.

В то время мы знали баскетбол как обычную игру с четким распределением ролей для каждого игрока, с четко определенными позициями и функциями внутри команды, вспыльчивым тренером и такими принципами, как «Атакой выигрываются игры, защитой выигрываются чемпионаты». Траектории были заранее установлены, дисциплина была основным условием, и показная активность была важной частью всего этого. Наши тренеры молились на мощную защиту и на четко определенные ходы в атаке. Мы, игроки, делали то, что должны были делать. В Хагене играли в баскетбол качественно и с энтузиазмом, игра значила много для моего города. Но мы играли не для того, чтобы в конце получить на очко больше, чем соперник. Мы играли, чтобы противник получил на одно очко меньше. Мы применяли стратегии, которые были известны целую вечность, и назвали это «правильной» игрой, мы играли старомодно и назвали это «олд скул».

Возможно, я мог бы стать хорошим атакующим с дальней дистанции, если бы мне позволили бросать оттуда. Возможно, я бы прыгнул выше, если бы мы тренировались по-другому. Возможно, я мог бы стать другим баскетболистом. Но в реальности все было, вероятно, намного проще: я был слишком маленьким, недостаточно самоуверенным и, вероятно, не мог справляться с давлением, чтобы выступать достаточно хорошо. Я не был каждой клеточкой своего мозга сконцентрирован на своих движениях. Вместо того чтобы играть с интуитивной уверенностью, я играл с постоянным осознанным страхом неудачи. Я просто не был физически и морально создан для этого вида спорта на высшем уровне. Летом 1994 года я перестал верить в свою мечту. У меня все еще хранятся майки тех лет, они лежат где-то в шкафу. Я поступил на гражданскую службу и переехал из-за учебы. Моя баскетбольная карьера закончилась до того, как она по-настоящему началась. Таких, как я, много.

Именно тогда Дирк Новицки вышел на поле. В 1994 году впервые прозвучали слухи о талантливом мальчике из Вюрцбурга, 1978 года рождения, двухметрового роста, очень подвижного и с отличным броском.

В спортивных залах страны рассказывали, что у него есть все, чтобы стать лучшим игроком Германии. Даже Европы. Может быть, лучше, чем Гарниш, чем Деян Бодирога, возможно, на уровне Тони Кукоча, паука из хорватского «Сплита».

«Хаген» также начал думать об игре по-другому и более современно. У команды были Бернд Крюэль и Матиас Грот, два крупных и ловких игрока, которым разрешалось играть без позиции и более ловко. Грот был того же года рождения, что и Новицки, нападающий с крепким телосложением и ловкостью, а также с отвратительным трехочковым. Крюэль умел бросать и был таким же большим и проворным, как Дирк. Они оба не трусили, они правильно продумывали игру. Они не боялись проиграть.