– Прекрасно, правда? – с оптимизмом спрашивает, смотря на залитые солнцем деревья.

– Ага.

– И погода отличная. Вы были на улице сегодня?

– Нет.

– Прогуляемся?

– Не хочется.

Смотреть на сияющее солнце мне быстро наскучивает, и я отправляюсь к заправленной постели. Забираю спортивную кофту и одеваюсь, застегиваю замок до горла.

– Одна сессия с психологом, Яна, – уговаривает Олег Александрович.

– Зачем? – спрашиваю устало. – Что это даст?

Хочется прикрикнуть на него, но я не могу.

Физически не могу выдать ни одной гребаной эмоции, кроме слабого раздражения.

– Вам самой станет легче, – убеждает он.

Расторможено мотаю тяжелой головой. Потираю бровь кончиками пальцев.

– Не станет. Я сама во всем виновата.

– Яна…

– Я сама села в эту машину. Сама. Этот человек меня не заставлял. Не затаскивал силой.

– Яна.

– Я сделала это сама… Са-ма.

Олег Александрович пододвигает стул к кровати. Деревянные ножки противно скребут по плитке. Присаживается напротив.

– Вы понимаете, что я сама виновата? – спрашиваю, поигрывая замком на кофте.

– Нет.

Раздраженно закатываю глаза. Общается со мной, как с дурой.

Они все здесь ходят по струнке, потому что отец их давно спонсирует через свой благотворительный фонд.

– У насилия есть одна особенность, Яна, – держит паузу, разглядывая мои чуть подрагивающие руки. – В нем всегда виноват насильник.

Ложусь на спину и безучастно смотрю в потолок.

Усталость словно одеялом накрывает тело. Мне опять непреодолимо хочется спать.

А еще помыться.

Постоянно хочется помыться. Раз от раза я тру свое тело мочалкой до противной красноты и жжения. Самые нежные участки кожи на груди, на бедрах уже давно в легких, еле заметных ссадинах, но желание помыться никуда не уходит.

– Подумайте над этим, Яна, – выговаривает Олег Александрович вставая.

– Хорошо, – произношу, укладываясь набок.

Поджимаю ноги к животу и прикрываю тяжелые веки.

Ночные события почти двухнедельной давности не вспоминаю. Зачем снова и снова проходить всё это?!

Папа приехал где-то спустя минут сорок, после моего звонка ему. Сорок самых длинных в моей жизни минут, которые даже сейчас сложно забыть. Все это время я бежала босиком по проселочной дороге. Старалась не светить телефоном, чтобы батарея, не дай бог, не умерла, и отец смог отследить меня по геолокации.

Помню яркие огни вдалеке. Помню, как бешено рыдала, когда увидела родное лицо.

Дальше пустота.

Блок.

Первую неделю практически не вставала. Ступни обрабатывали два раза в день. Наталья, медсестра лет пятидесяти, всё время причитала, что как удачно останутся шрамы. Если не задирать ноги, лёжа на пляже, то и не заметит никто.

Удачно…

Я бы посмеялась… если бы могла.

Когда открываю глаза, вижу перед собой маму.

– Привет, Ян, – говорит она, неловко улыбаясь.

– Привет. С кем дети? – спрашиваю хрипло.

Поднимаюсь с постели и мажу быстрым взглядом по закрытой двери санузла.

– Мы няню взяли. Так повезло, представляешь? Бывшая воспитательница на пенсии. Идеальные рекомендации, высшее образование. Очень приятная женщина. Галина Семеновна тебе понравится.

– Ясно, – киваю.

– Вчера Оля приезжали. Представляешь, она грант для отца выиграла. Какая-то федеральная программа для крупного бизнеса, сама сделала видеопрезентацию, сметы. Всё сама. Деньги бешеные, папа в восторге…

Мама продолжает щебетать, а я снова приближаюсь к окну. Ветер играет с белым пакетом на асфальте. Наверное, кто-то из посетителей выкинул в урну, но легкий целлофан удуло.

– Мам, – перебиваю тихо.

– Что? – резко останавливается она, неуклюже поправляет волосы.

– Он… звонил?

В палате создается противный вакуум. Почти такой же, как внутри.

– Нет, – мама недовольно поджимает губы и быстро отворачивается.

Равнодушно киваю, прикладываясь лбом к холодному стеклу.

Скоро осень наступит. Маша пойдет в школу. Второй класс. Надо купить ей новое пальто, обязательно. Прошлогоднее еще в мае было маловато.

– Вера звонила, – говорит мама весело. – И Света. Требуют сдать твое местонахождение. Особенно Вера ругалась. Даже приезжала вчера.

– Дай ей адрес, пожалуйста, – прошу и снова нацеливаюсь на санузел.

Кожа чешется и горит просто нестерпимо.

– А Свете?

– Свете не надо. Не хочу никого видеть…

Глава 14. Яна.

На следующий день ко мне приезжает Оля. В деловом костюме и идеальным макияжем на холодном лице.

Не знаю… Зачем?!

Старшая сестра никогда не была мне близкой. Слишком разные. Моё замужество с неподходящим для семьи человеком увеличило эту разность до огромной, зияющей пропасти.

– Как ты? – спрашивает Оля, размещая на столе объемный бумажный пакет из дорогого супермаркета. – Выбрала тебе фрукты и ягоды. Специально заезжала в торговый центр. Там ни припарковаться, ни выехать. Все как с цепи сорвались с этим первым сентября. Неужели ничего нельзя делать заранее?! Я Кирюхе форму еще в мае швее заказала. С хорошими тканями-то сейчас беда, ждать два месяца. Рюкзак финский через байера тогда же выписала. Ведь это так просто, делать все заранее? Я…

– Может, у людей денег не было, Оль?! – перебиваю равнодушно. – Получили зарплату и поехали покупать.

– Не было денег на рюкзак? – морщится сестра. – Зачем тогда детей рожали?

Мутит от её снобизма.

Я настолько опустошена, что мне даже лицо держать не хочется. И быть гостеприимной тоже. Поэтому безучастно отворачиваюсь к стенке и прикрываю глаза.

Неужели непонятно, что я…

Просто. Хочу. Остаться. Одна.

Человек, который был бы мне нужен, всё равно не придёт.

И в этом я сама виновата. Я кругом, куда ни плюнь, виновата.

Вина словно бетонная плита давит на грудь, сжимая ребрами сердце.

– Могла бы и спасибо сказать, – шипит сестра за спиной, усаживаясь.

– Спасибо, – отвечаю ровно.

В палате тихо. Слышно только, как Оля поигрывает золотым браслетом на запястье.

Раздражает.

– Янка, – зовет она слабо.

– Что?

– Ты это… – держит паузу. – Эту ситуацию… не принимай близко к сердцу.

Резко разлепляю веки. Вдалеке, где-то внутри, за закрытой наглухо металлической дверью, чувствую отголоски эмоций. Они слабые. Словно смазанные, но есть…

Значит, не всё потеряно?

Слышу, как Оля поднимается со стула, оглушительно забирает сумку со стола и идет к двери.

– Оля, – окликаю громко.

– Что?

– Откуда ты знаешь… какова глубина моего сердца? И где для него близко? – спрашиваю со злостью.

Это максимально не похоже на мою сестру.

Удивительно.

Но она молча выходит из палаты и тихонько захлопывает дверь. В коридоре слышатся знакомые голоса, которые непременно хочется заткнуть.

Он не пришел. Не придет.

Я настолько плохая жена. Наверное, даже настолько плохой человек, что у Богдана нет ни капли сострадания…

Через несколько минут дверь снова отворяется. Я в буквальном смысле чувствую дуновение свежего ветерка.

– Привет, мать, – слышу веселый голос Веры и разворачиваюсь настолько резко, что голова кружится. – У тебя тут как в морге. Холодно, тихо. Осталось бирку на палец опустить. Кстати, знаю я одного симпатичного патологоанатома…

Сажусь на кровати и мрачно произношу:

– Вера, ну какой патологоанатом?

Она внимательно изучает мое лицо, белую хлопчатобумажную майку и сжатые в замок руки, а потом прыскает от смеха:

– Говорил, что самый лучший. Мне вот интересно, кто это сказал? Его пациенты сплошь мертвяки, отзыв на сайте точно не напишут.

– Вера, блин, – машу рукой и натянуто улыбаюсь.

С ней всегда так.

Заболтает, что не заметишь, как уже смеешься.

– Это что за изобильные дары? – кивает на пакет.

– Оля принесла.

Вера смешно морщит лицо. Поправляет без того идеально сидящий черный, легкий комбинезон из шелка.

– Твоя сестра не меняется. За три минуты в коридоре всю свою жизнь мне рассказала и ни слова о тебе. Эгоизм в максимальной стадии, – говорит Вера и по-хозяйски открывает шкаф. – Ладно, отдашь продукты медсестрам. Тебя выписывают, собирайся.

– Выписывают? – пораженно округляю глаза.

– Да, – ее голос приглушается, потому что она пытается достать небольшой чемодан с полки наверху. Скидывает его на пол, раскрывает и начинает укладывать туда вещи из шкафа.

– Как у тебя это получилось?

– Поговорила с твоим отцом. И с лечащим врачом. Олег Александрович такой милашка. На свидание позвал.

– Я только помоюсь, – говорю быстро.

Ощущение, что в кровь впрыснули ускоритель и мне уже не хочется перемещаться по палате как черепаха.

Сегодня я увижу своих детей!

– Да, кстати, – вскидывает Вера идеально уложенные волосы. – Пойдем-ка.

Хватает за руку и тянет в санузел.

– Раздевайся, – указывает, когда мы заходим внутрь.

Неуверенно смотрю на неё и обнимаю себя за плечи.

– Раздевайся, говорю. Что я там не видела?! Мы с пятого класса в бассейн вместе ходили.

После недолгих раздумий снимаю майку и скидываю спортивные штаны.

– Давай-давай, – приговаривает, разместив руки на груди, и давит смешок. – У тебя же нет Светкиной жопы, че тебе стесняться.

– Вера, блин, – одергиваю её, стыдливо закатывая глаза.

Заторможенно избавляюсь от белья.

– Пздц, подруга, – шипит Вера, увидев расчесанные в кровь бедра и следы на груди. – Че ты там трешь, объясни мне?

– Не знаю, – опускаю голову, разглядывая этот ужас. – Все время желание помыться. Будто песка сверху присыпали.

Она обхватывает мои плечи и разворачивает к зеркалу, в которое я боялась посмотреть все эти дни.

Поднимаю глаза.

Боже. Это кто вообще?

На кого я похожа?!

По сравнению с сияющей красотой Веры я напоминаю унылый серый гриб. Тусклая кожа и такие же бесцветные волосы, по-быстрому забранные в шишку на макушке. Ямочки на ключицах стали еще отчетливее.

– Он… трогал тебя? – прямо спрашивает, глядя в глаза через отражение.

Вздрагиваю от неожиданности вопроса.

– Только через платье, – нервно отвечаю.

Подруга кивает и еще раз окидывает взглядом безобразные ссадины.

– Где сейчас это платье?

– В пакете. В чемодане, кажется.

– Посмотри на себя, – кивает на мое тело. – Нет никакого песка. Ты чистая, Яна.

Крепко-накрепко обнимает сзади и размещает подбородок на моем плече.

– Чистенькая моя девочка, – произносит так нежно, что тело начинает содрогаться в конвульсиях, из глаз выходят первые долгожданные слезы, а изо рта булькают нечленораздельные звуки.

Мне так нужно было, чтобы хоть кто-то это сказал!

Просто поддержал, а не смотрел, словно я хрустальная ваза.

Истерические рыдания длятся какое-то время, а позже превращаются в редкие всхлипы.

– Всё такая же, – продолжает Вера, когда я более-менее успокаиваюсь. – Чистая. Красивая. Завтра же запишемся в салон. Мы всё забудем, Ян. Всё переживём, моя хорошая. Так ведь?

Лихорадочно киваю, обдувая раскрасневшееся лицо. Я должна забыть. Пережить как-то кошмар той ночи.

– Пошли отсюда скорее, – подруга тянет меня за собой. Подхватывает вещи с пола.

В палате помогает одеться в чистую одежду, скидывает оставшиеся вещи из тумбочки в чемодан и выводит за руку в коридор.

На стойке у администратора подписываю все необходимые документы, и мы наконец-то выбираемся на улицу.

Господи, здесь хорошо!

Как следует затягиваюсь вкусным, свежим воздухом. Щурюсь от палящего солнца и поднимаю глаза к небу. Оно синее, практически чистое, с легкими невесомыми облаками и белой длинной полосой, по всей видимости, от самолета.

– Пойдем на парковку, – тянет Вера за руку. – Заедем еще в одно место.