Эскаэль обернулась к королеве. Поймав взгляд ее светло-серых глаз, девочка сжала зубы и демонстративно провела по губам тыльной стороной ладони, размазывая по щеке кровь матери. Лицо королевы исказилось от злости.

– Выкиньте их прочь, – скомандовала она, отвернувшись. – Сегодня я достаточно насмотрелась на эту мерзость.

– Ну ма-а-ам, – обиженно простонала Атрей. – Мы не доиграли!

Приказ королевы был исполнен буквально: близнецов подняли под руки, дотащили до двери – Викар пытался идти, но пятки скользили по полу – и словно мусор вышвырнули за порог. Дверь с грохотом захлопнулась перед распластавшимися на пыльному полу детьми.

– Эскаэль!

Викар подполз к сестре. Она попыталась встать, но ослабевшие ноги подвели: хоть рана на руке и затянулась, выпитой крови все равно было мало, чтобы восстановить силы. Брат крепко обнял ее и, поднатужившись, помог встать. Эскаэль тяжело повисла на его плече, не сводя пылающего взгляда с резной двери.

– Я уничтожу их, – пообещала она.

Глава 1

– Если ты хочешь спасти тамиру, твой путь лежит на запад. Не медли. Не позволяй ничему, кроме короткого сна, встать на твоем пути. Всего один потерянный день, час или даже минута будут стоить тебе и зверю жизни. Если ты оступишься, то навсегда потеряешь друга и, когда он распахнет глаза, увидишь в них лишь чернильную тьму.

Голос Кэйры все еще отчетливо звенел в ушах, хотя с того момента, как я слышала его в последний раз, минуло уже несколько дней. Брошенные ведьмой слова свинцовой дробью стучали в виски и болезненно ввинчивались в кожу.

Не медли. Не позволяй ничему, кроме мимолетного сна, встать на твоем пути…

Предостережение грохотало на задворках сознания подобно раскатам грозы в преддверии беды и гнало вперед. И, будто спасаясь от невидимой своры, не оглядываясь на медленно отдаляющийся горный хребет, я шла, не жалея собственных ног. Натертые грубой кожей ступни болели, лодыжки жгло огнем от усталости, и каждый шаг отдавался острой болью, словно вместо мягкого чернозема я ступала по раскаленным углям и кузнечный молот дробил мои хрупкие кости.

Всего один потерянный день, час или даже минута будут стоить тебе и зверю жизни…

Я остановилась, лишь когда Шейн настойчиво дернул меня за руку – это была уже не первая его попытка достучаться до меня – и, грубо надавив на плечи, заставил сесть на согретый полуденным солнцем камень. Я попыталась воспротивиться, но ноги предательски подкосились.

Шеонна рухнула рядом прямо на землю и, сбросив изношенную обувь, запустила красные от мозолей пальцы в траву. Блаженное мурлыканье спорхнуло с ее губ, и подруга прижалась спиной к мшистому валуну, довольно прикрыв глаза.

Друзьям тоже было трудно. Но пока слова Кэйры жгли мой разум, словно высеченные в сознании магическими рунами, и не позволяли погаснуть едва теплящимся уголькам надежды, в слепой погоне за ней я мало обращала внимания на чужую боль.

Шейн молча опустился рядом, достал из дорожного мешка зачерствевший хлеб с орехами и сушеными фруктами и разделил его на троих.

Другу пришлось тяжелее всех: несмотря на его старания, бок все еще не зажил. Шейн упрямился, делал вид, что все в порядке, но изредка я замечала, как рана напоминала о себе режущей болью: на лбу друга выступала испарина, на щеках играли желваки, а рука машинально тянулась к бинтам, скрытым серой рубахой. Однако я не останавливалась и подыгрывала его лжи, не позволяя, как и напутствовала ведьма, ни беспокойству, ни жалости встать на моем пути.

После беседы у алтаря Кэйра отвела нам всего два дня на то, чтобы проститься с Болотами и покинуть Ксаафанию.

Друзья выслушали мой взволнованный, сбивчивый рассказ, прерываемый редкими всхлипами, и их мрачные от бессонных ночей и уставшие от грызущей тревоги лица просветлели. Надежда вновь грела наши сердца, озябшие от тоскливой болотной серости. Шеонна, еще недавно понурая, вспыхнула, словно раздутый ветром уголек, опаляя окружающих безудержной энергией, и с головой ушла в приготовления к дороге. Ее ноги уже рвались обратно на твердую сухую землю, поросшую сочной травой, но напоследок подруга вместе с Бенгатой еще немного потоптала рощу неподалеку от Сердца Болот в поисках необходимых для путешествия трав. Старуха заготовила для нас мази, ароматные отвары, собрала еды на несколько дней и принесла от соседей теплых шкурок для холодных ночей на сырой земле. А Шейн, прежде подлечивавший рану осторожно и неспешно, перестал себя жалеть.

Сила Древней Крови проникала глубоко в плоть, стягивая поврежденные мышцы и восстанавливая целостность каждой клеточки, но бередила аккуратно наложенный Ильвой шов. Кровь вновь сочилась сквозь крепко стянутые нити эрчина, и от ее вида знахарка приходила в ярость. Шейн стойко сносил ее вызванную тревогой брань, заверял, что впредь не станет действовать так безрассудно. Но как только женщина покидала хижину, вновь принимался за самоисцеление, которое было сродни пытке: друг зажимал в зубах плетеный кожаный ремень, магический свет разгорался под его ладонью, и раздирающая разум боль растекалась по телу вместе с исцеляющей Силой.

В такие моменты я предпочитала находиться за пределами комнаты, чтобы не видеть раскрасневшегося лица Шейна с набухшими на лбу венами и крупных слез на его ресницах. Я сидела на улице, вжавшись спиной в стену дома, баюкала спящего Эспера и что есть силы сжимала в кулаке волчий оберег Ария – тепло кристалла успокаивало, а мерное биение отвлекало от душераздирающих стонов, доносящихся из хижины.

Я должна была помешать самоистязанию Шейна, должна была браниться, как Ильва, и позволить его ранам исцелиться самостоятельно без ежеминутной боли, сводящей с ума. Но страх за Эспера разрывал душу на тонкие окровавленные лоскуты, и все, о чем я могла думать: лишь бы это закончилось как можно быстрее и Шейн поднялся на ноги полный сил – без него и Шеонны я не справлюсь.

Позже я буду корить себя за бессердечие и плакать, вспоминая, через что пришлось пройти другу и сколько вынести боли, причиненной собственными руками. Но все это будет потом, когда мы спасем Эспера и его теплое прикосновение к моему разуму смягчит острые шипы вины, вонзившиеся в душу.

Кэйра пришла с наступлением темноты. Я не спала и ощутила присутствие ведьмы раньше, чем ее рука легко постучала в дверь. Болота замерли, затаив дыхание: копошащиеся под крышей зверьки притихли, а золотая пыльца амев на деревянной дорожке за окном засияла ярче, хотя сами насекомые разлетелись, будто осенние листья на ветру.

– Время, отведенное вам моими сестрами и Тьмой в сердце зверя, иссякло, – сухо бросила ведьма с порога.

Не мешкая ни минуты, мы закинули за спину дорожные мешки и молчаливой процессией последовали за ней. Бенгата и Ильва проводили нас до деревенских ворот – дальше Кэйра не позволила, – и напоследок старуха расщедрилась на короткие, но крепкие объятия.

Кэйра нетерпеливо дернула плечом, шагнула за частокол, и деревянные колья растворились в ночных сумерках. Над головой нависли зубастые горы. Из чернеющего чрева пещеры вырвался колючий вихрь, взметнул полы моего плаща и умчался в сторону Болот, потревожив сонные ели. Те зашелестели, то ли прощаясь с чужаками, то ли недовольно ворча на игривый ветер.

– К рассвету пещера выведет вас к западному склону горы, – напутствовала ведьма. – Если вы хотите спасти зверя, то следуйте за заходящим солнцем и не сворачивайте с пути.

С этими словами она молча развернулась, шагнула к краю тропы, и ночь поглотила ее тонкую фигуру и мягкие шаги.

Тогда начался наш путь – глубокой ночью, под низкими пещерными сводами…

Спешно перекусив, мы продолжили изнурительное путешествие, дожевывая последние кусочки хлеба на ходу. Отдых был непростительным проступком, когда медленно удлиняющиеся тени кусали за пятки, подгоняя вперед, а постепенно стихающее пение птиц, будто тиканье часов, напоминало об утекающем сквозь пальцы времени. Мы не смели позволить ногам почувствовать сладость отдыха, иначе лодыжки нальются свинцом, и оторвать ступни от земли станет сложнее, чем сдвинуть мшистый валун, на котором я не так давно сидела.

Шеонна развернула изрядно истрепавшуюся за время пути карту и, уткнувшись в нее носом, не заметила вздыбившийся под ногами узловатый корень. Шейн вовремя поймал споткнувшуюся сестру под руку, но она не придала значения, насколько была близка к тому, чтобы пропахать землю коленями. Ее взгляд безостановочно блуждал по витиеватым переплетениям рек и дорог и подолгу задерживался на коричневых выцветших пятнах – то ли холмах, то ли каплях грязи, оставленной на прощание Болотами.

Подругу что-то тревожило, но я боялась спросить что. Боялась, что ее ответ лишит меня последних сил. Может, поэтому Шеонна тоже молчала и, нервно покусывая губу, постоянно сверялась с картой, будто надеясь увидеть что-то новое или боясь пропустить какую-то важную тропу. Хотя тропа у нас была всего одна – бескрайнее зеленое поле, обступившее со всех сторон.

Легкий ветер шелестел в высокой траве – он единственный не оставлял нас в одиночестве, даже когда смолкало пение птиц, замирали грызуны под колючими кустарниками или клочковатый пух облаков выпускал из объятий палящее солнце. Цветы, белыми пятнами укрывшие поле, плавно покачивались, будто пенные барашки, танцующие на зеленых волнах. Красота, не тронутая ни человеком, ни зверем. Это место выглядело пустынным: лишь единожды я видела вдали стадо пасущихся оленей, проводивших нас бесстрашным любопытным взглядом. А еще пугало своей бескрайностью. Мы шли несколько дней, но пейзаж оставался неизменным, лишь горная гряда за спиной медленно врастала в землю – еще немного, и ее острые пики скроются за горизонтом, – а впереди все горбился пологий холм.

Очередной день медленно клонился к вечеру, облака потемнели, и сереющее небо озарилось рыжими всполохами.

Пора было искать место для ночлега. Ноги уже едва переступали через рыхлые кротовьи норы и острые камни, которые стали попадаться на пути все чаще. Я высматривала любой хоть немного ровный и чистый клочок земли, готовая обессиленно рухнуть на него, даже не разводя костра, но у Шеонны будто открылось второе дыхание. Не отрывая взгляда от карты, она вырвалась вперед и не думала останавливаться.

– Что случилось? – Шейн не оставил без внимания ее неожиданную взвинченность. – Мы сбились с пути?

Подруга нервно дернула плечами.

– Сложно сбиться с пути, когда все время идешь прямо, – недовольно фыркнула она. – Но мы кое о чем забыли.

– О чем? – встревоженно спросила я, неуверенная, что хочу услышать ответ.

Шеонна не ответила. Она ускорила шаг и первой взобралась на холм, поросший высокой травой.

– Проклятье, – донесся до меня вздох.

Ее плечи обессиленно опустились, а пальцы нервно смяли карту.

Мы с Шейном взволнованно переглянулись и поспешили к Шеонне. Шейн подал мне руку, помогая подняться на вершину, и, когда мы встали рядом, подруга сокрушенно проронила:

– Мы забыли о Джарэме.

Впереди, насколько хватало глаз, на равном расстоянии друг от друга полукругом выстроились монолиты, похожие на те, что веками удерживали свободу всех тамиру и шинда в Сердце Болот. Алые лучи заходящего солнца зловещим сияющим плащом укрыли спины древних стражей, проникли в каждую трещину, заполняя сквозные раны, нанесенные временем. Монолиты истекали закатным светом, будто кровью, – той, которой была пропитана долина, что они охраняли; вдалеке чернели руины. Камни усыпали землю подобно костям, в которых печально завывал ветер.

Он плакал по мертвому городу.

– Мы должны обойти его, – настойчиво произнесла Шеонна, взяв себя в руки. – Нельзя туда соваться.

– Мы потеряем слишком много времени, – покачал головой Шейн.

– Да мы даже не знаем, куда спешим! – резко возразила подруга, ее голос надломился, и она виновато покосилась на меня: – Прости, я имела в виду, что…