– Ах да. Она, кажется, была замужем за покойным графом Нортумбрии?

– Да.

– У нее грустный вид.

– Еще бы. У нее нет детей, и ее будущее в Англии под вопросом. Особенно после смерти Глуниарна. – Я огляделась. Несколько мужчин и женщин возвращались на рынок из лонгфорта. Наверняка погребальный обряд уже начался, и убежденные язычники не желали слушать христианские молитвы. – Но хватит о ней, Малморда. Что ты здесь делаешь?

– Навещаю любимую сестру.

– Я твоя единственная сестра, – фыркнула я.

– И тем не менее все еще любимая. – Малморда ненадолго умолк. – Хорошо выглядишь.

– Знаю.

Малморда тоже хорошо выглядел, но упоминать об этом не имело смысла. Наверняка он частенько слышал такое от трех жен и бесчисленных любовниц. Я ткнула пальцем в бурый шерстяной капюшон, скрывающий его лицо.

– Зачем тебе этот маскарад?

– У меня есть важные сведения, но никто не должен знать, что ты получила их от меня.

Я вскинула бровь.

– Мы можем поговорить наедине?

– Если настаиваешь. – Я взглянула в сторону дома. Он располагался прямо за королевскими чертогами, и окрестные улицы еще пустовали. – Видишь слева дверь с длинной тонкой трещиной?

Малморда отступил, словно желая изучить соседний прилавок с ювелирными изделиями, а затем кивнул.

– Проследи, чтобы тебя никто не увидел.

Некоторое время брат оглядывался по сторонам, словно убеждая невидимых наблюдателей, что ему надоело впустую ждать кузнеца. Через несколько минут он решительно двинулся в сторону лонгфорта.

Дождавшись продавца, я приобрела меховое одеяло, а затем прошлась до рыбных рядов и купила две скумбрии. Да-да, погода меняется, того и гляди жди бури, бедный король Глуниарн, ох уж эти христианские похороны. Все купцы заводили один и тот же разговор, но я неизменно находила для каждого улыбку. Я хорошо умею улыбаться.

Когда я добралась до дома, Малморда уже ждал внутри. Он снял капюшон, и я отметила, что он еще больше похорошел с нашей последней встречи на похоронах дяди. Густые черные кудри – точь-в-точь как у нас с матерью. Узкий волевой подбородок, высокие точеные скулы. Его глаза – карие с позолотой, напоминающие цветом мед, – блестели из-под темных ресниц.

– Я хочу поговорить о Ситрике, – сказал он, как только я закрыла дверь. – И о том, что перед смертью тебе рассказала мать.

– Ну конечно, давай с порога сразу к делу. – Я бросила плащ и новое одеяло на кровать, а рыбу положила на стол. – Помоги разжечь огонь.

Малморда осмотрел мои полки.

– А где у тебя кремень?

– Нам с тобой кремень не нужен. – Я провела рукой над камином и взглянула на брата. – Ты что, не хочешь?

Брат нахмурился и принялся теребить растопку между большим и указательным пальцами.

– Тебе не стоит пользоваться волшебным огнем. Если потомки Туата Де Дананн появятся в городе, они сразу его учуют.

Я закатила глаза:

– Потомки сюда не суются. Мать всегда говорила, что они ненавидят викингов даже больше, чем смертных ирландцев.

– Это скоро изменится. Викинги все чаще принимают христианство. – Он взял яблоко из миски, стоящей в центре стола. – Будь осторожна, Гормлат. Я хочу, чтобы ты дожила до дня, когда я стану верховным королем Ирландии.

Я протянула руку и выпустила огненную стрелу. Растопка в очаге затрещала, и толстый столб дыма вознесся к пробитой в крыше дыре. Сколь ни противно это признавать, Малморда прав. Уже двух королей Дублина похоронили по-христиански. Вскоре Потомки и сюда пришлют своих соглядатаев.

– Завтра я куплю кремень, если это тебя так волнует.

Малморда откинулся на спинку кресла.

– Знаешь, Гормлат, ты достойна похвалы. Я был в чертогах и слышал, как обсуждали похороны Глуниарна. Ситрик хорошо себя проявил – даже жаль, что он смертный. Впрочем, из него получится славный правитель Дублина. Став верховным королем, я его вознагражу.

– Правда? – фыркнула я. – Ты еще даже не король Ленстера. Какое ты имеешь право давать подобные обещания?

Малморда откусил от яблока сочный кусок.

– Ты права – корона Ленстера еще не моя. Мой путь к трону преграждает Доннаха мак Доуналл Клоин. Чтобы расправиться с ним, понадобится войско Дублина.

– Значит, тебе нужна помощь Ситрика? – Чтобы направить охватившую меня ярость на что-нибудь неодушевленное, я принялась нарезать овощи на мелкие кусочки. – С чего бы это ему тебя поддерживать?

– Мать сказала, что ты согласилась помочь, а Ситрик – часть ее плана.

Я постучала ножом по деревянной доске.

– Ты забыл спросить, чего хотела я. Я не собираюсь отправлять сына на убой, словно откормленного теленка на ярмарку. Я люблю его и не намерена его терять.

Малморда поглядел на меня точь-в-точь как мать: сплошь разочарование и раздражение. Я всегда ненавидела этот взгляд, о чем прекрасно знал брат, но он все равно не удержался.

– Так и знал, что ты это скажешь, – с горечью молвил он. – Знал, что не захочешь помочь. Ты всегда мне завидовала, потому что мать любила меня больше.

Я развернулась и указала ножом на его лицо.

– Мать здесь совершенно ни при чем. Ситрик – мой сын. Мой.

– Он смертный, Гормлат. У тебя появятся и другие сыновья. Ты бы давно их родила, если бы согласилась выйти замуж за тех, кого я предлагал. Один из твоих детей мог бы даже родиться фомором – одним из нас.

– А у тебя сейчас сколько детей? Девять? Десять? – Я вернулась к столу и продолжила кромсать капусту. – И много среди них маленьких фоморов?

Вместо ответа Малморда вздохнул, но я заметила, как он стиснул зубы. Значит, мы оставались последними представителями нашего рода.

– Вот и не учи меня.

Нисколько не смутившись, Малморда наклонился ко мне и продолжил:

– Гормлат, он уже взрослый мужчина. Рано или поздно тебе придется его отпустить.

Эти слова он произнес вкрадчивым, бархатным голосом. Иногда он до того напоминал нашу мать, что хотелось закричать. Я сжала нож еще крепче.

– Нет.

Раздался стук в дверь. Ухмыляясь, Малморда приоткрыл ее, и внутрь ввалился Ситрик. Он уставился на моего брата и после мгновенного замешательства протянул ему руку.

– Давно не виделись, дядя. Я не сразу поверил, получив твое послание.

Малморда крепко сжал предплечье Ситрика.

– Очень давно. Увы, сегодня я тоже не задержусь надолго, но у меня есть вести, которые я должен передать тебе сам.

Ситрик посмотрел на меня:

– Какие вести?

– Не знаю, – ответила я, пристально глядя на Малморду. – Он даже мне еще не сказал.

Проклятие, ну почему они с матерью так со мной поступают? Они всегда обводили меня вокруг пальца. Я шла домой в уверенности, что Малморда приехал в Дублин встретиться именно со мной. Но нет: Ситрику исполнилось девятнадцать, и брат решил, что теперь можно со мной не считаться, а я это проглядела. Какие бы вести ни принес брат, он не захотел делиться ими со мной, а решил сообщить Ситрику лично. Малморда знал, что мой сын, потерявший отца, охотно заглотит наживку дядиного внимания.

Лицо брата оставалось непроницаемым, но я догадывалась, что он сдерживает ухмылку.

– Верховный король Шехналл направляется к вам. Полагаю, он будет в Дублине завтра, еще до восхода.

Ситрик нахмурил брови:

– К нам едет Шехналл? – Он подошел к столу и с чувством пнул стул. – Они с Глуниарном были сводными братьями, и Шехналла наверняка огорчила его гибель. Надеюсь, ему придется по нраву, что мы похоронили Глуниарна по христианским обычаям.

– Так вот почему ты помог Мор добиться своего, – улыбнулась я.

– Да, я сразу понял, что с Шехналлом могут быть проблемы, – ухмыльнулся Ситрик в ответ.

– Задумка хорошая, но этого недостаточно, – встрял Малморда. – Глуниарн платил Шехналлу немало золота, а теперь верховному королю не видать этих сокровищ. Поэтому он ведет сюда войско и хочет наложить на Дублин эрек^[3].

– Войско? Вот дерьмо. – Ситрик взъерошил волосы. – Но почему? И что еще за эрек?

– Шехналл утверждает, что Глуниарн погиб не в пьяной потасовке, – пояснил Малморда. – Он считает, что его брата убили, и собирается потребовать дань в пользу Мор и Гиллы.

Я цокнула языком:

– И, конечно же, получит свою треть как посредник?

Малморда кивнул. Ситрик уставился на меня, а затем перевел взгляд на дядю.

– О чем это вы?

Я вздохнула и жестом попросила его сесть.

– Ирландский закон обязывает клан убийцы заплатить семье жертвы за отнятую жизнь – это и есть эрек. А если его оспаривают и отказываются платить, то посредник, который заставит родственников убийцы раскошелиться, получит треть от общей суммы. В нашем случае таким посредником станет Шехналл. – Я взглянула брату в глаза. – И много он назначит?

– По унции золота с каждой семьи, живущей в Дублине. Каждый год.

– Ни одной семье в городе это не по карману, – возмутился Ситрик.

Малморда помолчал, словно обдумывая его слова, но я слишком хорошо знала уловки брата, чтобы купиться. Несомненно, он давно приготовил ответ, но я все еще не понимала, что он задумал. Что могло заставить его снять все золотые и серебряные украшения и прискакать сюда, на целую неделю отказавшись от ласк жен и любовниц?

– Дублин – процветающий город, – наконец произнес брат. – Разве ты как король не сможешь освободить жителей от дани и заплатить эрек вместо них? Сделав это, ты в два счета заполучишь корону.

Так вот оно что. Малморда хотел, чтобы мой сын, рискнув жизнью, занял трон Дублина, а после помог избавиться от соперника.

Ситрик покачал головой – хоть это меня порадовало.

– Не в этом году, дядя. Уже началась зима, и торговые пути закрылись.

– А если принять обязательство сейчас, а заплатить в следующем году?

– Может, получится, а может, и нет. Я не знаю, хватит ли городских налогов. Это серьезный риск.

– А я-то думал, ты хочешь стать королем, – насмешливо ухмыльнулся Малморда. – Остальные претенденты на трон не захотят связываться с эреком. У тебя будет возможность завладеть Дублином без кровопролития.

Ситрик уставился на очаг в сердце комнаты, его взгляд выдавал нерешительность. Он желал сесть на трон с самой смерти Амлафа. Даже куда менее честолюбивый человек вряд ли отказался бы от такой возможности. Я должна была направить сына на верный путь, и теперь, когда Малморда рассказал о своих намерениях, я знала, где он пролегает.

– А теперь замолчите оба и послушайте меня.

Они уставились на меня с одинаковым выражением лиц: «Ступай прочь, женщина, и дай мужчинам поговорить». Я не собиралась идти у них на поводу. К счастью или нет, но я умнее их обоих, вместе взятых.

– Ситрик, ты слишком нетерпелив. А ты, Малморда, разбираешься в ирландских законах, но не понимаешь викингов. Ваш план не сработает.

– Почему? – спросили они хором.

– Потому что дублинцы захотят сразиться с Шехналлом вне зависимости от того, примет Ситрик эрек или нет. Они не станут горбатиться целый год, чтобы отдать золото в казну ирландского короля. Унция золота – это слишком много.

Малморда подошел к очагу и схватил одну из скумбрий, коптящихся на огне. Он содрал чешую ножом и разрезал рыбу на куски.

– В Дублине слишком мало воинов, чтобы совладать с войском Шехналла. Мои разведчики говорят, что он ведет сюда две с лишним тысячи.

– Без сомнения, Дублин падет, – кивнула я. – В городе едва хватит воды на месяц осады. Как бы яростно мы ни сражались, через несколько недель придется открыть ворота и начать переговоры. Новому королю всю жизнь придется слушать напоминания об этом поражении и принять вину за наложенный эрек.

– Тогда как мне поступить? – Ситрик сложил руки на груди.

– Поддержи одного из сводных братьев. Наверняка Дугалл станет претендовать на трон. Сражайся на его стороне – и сражайся отважно. Когда Дублин сдастся, воины с гордостью вспомнят о твоих подвигах, а в поражении обвинят другого.