Подруг не было потому, и это тянулось еще из школы, что дети не хотели дружить со странной, замкнутой и одетой всегда в обноски сестер девочкой. То, что вещи, пусть и красивые, но были обносками, сами же сестры с гордостью и сообщали одноклассникам, даже тем, кто об этом не спрашивал. Дети порой бывают очень жестоки в своей категоричности.

Ну а с мужчинами у Зои не сложилось из-за шрамов, что были на всем ее теле. Именно из-за них она всегда носила одежду с длинными рукавами и вырезами под самое горло. Зоя, имея красивую фигуру, стеснялась своего тела – и в этом была виновата садистка-мачеха.

Для себя Зоя решила: из жалости ей любовь не нужна, как не нужна и за ее благосостояние. Всё, чего она достигла к сегодняшнему дню – это только лишь её заслуга. Делить это с кем-то еще она не собиралась. А потому она уже присмотрела клинику, где и планировала в этом новом, наступившем сегодня, году сделать ЭКО от донора. Благо, в клинике имелся приличный банк спермы, и там было, из кого выбрать. Нет, ну а что здесь такого? Бизнес она свой имеет, жилплощадь шикарную тоже, самое время и о ребеночке задуматься.

Зоя, едва закончив среднюю школу, съехала из отцовского дома.

Отца не стало через год после этого. Их дом, его фирма и все деньги достались его второй жене.

Зое же досталась только лишь шкатулка ее матери, в которой лежало письмо, написанное отцом и адресованное ей лично.

– Шкатулка? Какая шкатулка? – тут же взвилась мачеха, услышав о том, что и Зое что-то досталось.

– Зосенька, – мачеха и ее дочери предпочитали на людях называть Зою уничижительными производными от ее имени, – уже год с нами не живет, и в нашем доме нет ни одной ее вещи.

– Все верно, в вашем доме шкатулки и нет, – с этими словами нотариус отодвинул ящик своего письменного стола и достал из его недр шкатулку. Поставил ее перед собой и посмотрел только на Зою. Открывать, впрочем, как и отдавать ее, он не спешил.

Зоя помнила эту шкатулку, как и то, что отец почему-то всегда хранил ее в сейфе. Изредка они оставались с отцом наедине, и Зоя всякий раз просила показать ей шкатулку своей мамы. Шкатулка была из дерева, корпус ее был покрыт черной краской и лаком, а крышка была расписана в стиле палехской росписи – это был портрет ее мамы.

Зоя съехала из дома отца в тот день, когда его не было в городе, мачеха и сестры зорко следили за тем, чтобы она забрала только свои вещи и, не приведи господи, не прихватила что-то еще. В тот день Зоя, по понятным причинам, о шкатулке мамы и не заикнулась, решив, что потом папа сам ей ее отдаст.

Не отдал, не получилось у них больше встретиться наедине, зато, как оказалось, написал для нее письмо, вложил его в шкатулку и даже отдал это все нотариусу. Видимо, что-то папа все-таки чувствовал, раз скрывал от Маргариты и саму шкатулку, и то, что написал в письме.

Взгляд мачехи прикипел к шкатулке.

– Я должна видеть, что в ней! – потребовала мачеха.

– В ней лишь письмо, – последовал ответ нотариуса.

– Покажите!

Нотариус посмотрел вопросительно на Зою, она согласно кивнула, понимая, что Маргарита все равно не успокоится, пока не увидит. Нотариус, получив согласие хозяйки, открыл шкатулку и развернул ее к женщинам, сидевшим напротив него. Затем, на их глазах, вынул из шкатулки конверт с письмом, демонстрируя то, что в шкатулке больше ничего не было. Вложил письмо обратно, закрыл шкатулку и протянул ее Зое со словами:

– Она Ваша по праву наследования.

Маргарита, что-то подозревая или чего-то опасаясь, разыграла целый спектакль, требуя, чтобы Зоя вскрыла письмо отца и прочла его здесь же, в кабинете у нотариуса:

– Ты обязана это сделать! Я хочу знать, какие были последние слова моего любимого Степушки!

– Маргарита Федоровна, Вам с дочерьми и так досталось все имущество. Мне же только письмо моего отца. Я не обязана читать его в Вашем присутствии!

Зоя впервые ответила отказом, вызвав ступор и даже частичное онемение у своей мачехи. Зато сестриц ни ступор, ни частичное онемение не разбили:

– Ой, маман, далось тебе это письмо! Да что этот старый маразматик мог там написать? Сопливые признания в любви своей кровиночке? – Агнесса презрительно хмыкнула.

– Да, мам, далась тебе эта записулька! – поддакнула и Клара, старшая сестра. – Ты же видела, что конверт тонкий, значит, там максимум один листок – прощальное письмо и то твой муженек не мог красиво написать!

Сестры противно захихикали, но осеклись под взглядом матери и под ее злобное шипение:

– Заткнулись, идиотки!

На памяти Зои подобное случилось впервые. Маргарита никогда не ругала и не злилась на своих родных дочерей – вся злость и ругань доставались Зое.

– Маман, завещание уже оглашено, поехали праздновать, а? – заныла Агнесса.

Зоя, услышав эти слова, сжала кулаки, но заставила себя молчать, она знала эти приемы и младшей сестрицы, и старшей. Одна очень умело могла вывести на эмоции и скандал, а потом повернуть все так, будто это она жертва. А вторая всегда была на стороне родной сестры. Из них двоих младшая была хитрее и умнее старшей.

Отец Зои не был ни старым, ни маразматиком, и да, отец иногда называл Зою своей кровиночкой. Нет! Его письмо эти гадюки не получат.

Нотариус все понял, а может быть, он был в курсе того, что написано в письме, а потому ровным голосом произнес:

– Зоя Степановна, ВЫ получили свою долю наследства, а потому можете идти. Извините, но остальное касается только этих трех дам.

Зоя поняла – он дает ей возможность сбежать от мачехи, и уж конечно она не обиделась на пожилого нотариуса за эти слова. Прижав шкатулку к груди, она вылетела пулей из кабинета нотариуса, письмо отца она прочитает в одиночестве, и лишь после того, как доберется до своего дома. В те времена она снимала комнатку в квартире у одинокой пожилой женщины, и мачеха с сестрами не знали ее адреса.

Сбежать у Зои получилось.

В конверте, помимо письма, которое действительно уместилось на одном листе, обнаружилась и банковская карточка. На тонкой бумаге почерком отца было выведено: «Зоюшка, доченька моя любимая, прости меня, если сможешь. Вот здесь, на этом счету, лежит твое наследство. Это деньги твоей мамы. Пин кодом к карте является дата, когда мы с ней познакомились. Ты должна ее помнить. Доченька, девочка моя умная, ты сможешь потратить свое наследство с умом. Выучись, открой свое дело, стань полноправной хозяйкой своей жизни. Я верю, ты справишься. В тебе течет моя кровь, а это значит, что и в тебе есть деловая жилка. И еще одно: я заклинаю тебя, никогда и ничего не пей, и не ешь из того, что принесет тебе Маргарита. Люблю тебя. Твой папа»

На счету оказалась очень приличная сумма. Зоя, не поверив сразу, пересчитала нули – выходило, что она богата. Нет, очень богата.

Выполняя наказ отца, Зоя не потратила со счета ни копейки на одежду и развлечения. Запросы у нее были скромными, к тому же старушка, у которой она снимала комнату, видя то, что девушка учится, работает и никуда не ходит, отказалась брать у нее плату за жилье, заявив:

– Поверь, я получаю приличную пенсию. Мне хватает. Семья у меня тоже имеется, только вот не нужна я им, впрочем, как и они мне. Даст Бог, не помру, пока ты учишься, – увидев, что Зоя хочет что-то сказать, остановила ее властным жестом, призывая молчать, – чтобы не устраивать тебе проблем, квартиру свою на тебя переписывать не буду. Знаю я и невестку свою – змею подколодную, и деток ее. Придут скандалить да тебя выселять. А потому жить будешь у меня, пока я жива, и пока ты на ноги не встанешь.

Степанида Петровна умерла в тот же год, когда Зоя открыла свой первый салон. Хоронила Зоя свою квартирную хозяйку сама. Родственники явились лишь на похороны, и сразу, едва похоронили Степаниду, ее невестка заявила:

– Выметайся из квартиры! Думала, что тебе все достанется?

Зоя так не думала, а потому вручила ей ключи от квартиры Степаниды и ушла. Свои вещи она собрала и вывезла сразу же после смерти квартирной хозяйки, она знала, что так все и будет, а потому подготовилась.

– О чем задумалась, Зоюшка? – вывел ее из задумчивости голос Макса.

Ответить коту Зоя не успела, в домофон позвонили. Кот, запрыгнув на подоконник, выглянул в окно:

– Пожаловали змеи подколодные! Гляди-ка, все три приползли. И чего им не спится в первый праздничный день нового года? Зоюшка, а как они узнали, где ты живешь?

– Самой интересно, веришь? – Зоя вздохнула и улыбнулась коту. – Ну, что? Готов прикинуться обычным котом? Открываю?

Макс, вживаясь в роль, лишь подмигнул Зое правым глазом – на их языке жестов это означало «да».

Глава 5

– Кто там?

Зоя намеренно ответила на звонок домофона, прикинувшись глуповатой, коей мачеха и сестры ее и считали. Сестры, услышав этот вопрос, ожидаемо захихикали – домофон был с видеокамерой, а потому, нажав на «ответить», активировалась камера, и Зоя видела тех, кто был у подъезда. А это значит, что, увидев пришедших, хозяину квартиры не было уже смысла задавать этот вопрос.

– Открывай, идиотка! На улице, так-то, не лето! А ты тут нам…, – успела сказать Клара, но была остановлена матерью или сестрой, потому что резко, не договорив, замолчала.

О том, что Зое принадлежат два косметических салона и она собирается открывать третий, эти так называемые родственницы не знали – для них она была лишь косметологом.

– Зосенька, это мы! – пропела трубка голосом мачехи. – Мы с твоими сестрами пришли поздравить тебя с Новым годом! Проведать тебя, а заодно и узнать, все ли у тебя хорошо? Все-таки мы же не чужие друг другу люди. Мы переживаем за тебя.

Зоя тяжело вздохнула. Очень хотелось ответить: «Все хорошо. Узнали? Более не задерживаю!». Но она должна выполнить задание Авелин. Зоя была нужна заколка Маргариты. А вдруг у нее получится забрать заколку уже сейчас? Эх, знать бы еще, как выглядит эта заколка.

Впускать в свою квартиру трех змей, как их очень точно припечатал Макс, Зое очень не хотелось, но это было условие освобождения Макса, а потому ей пришлось сказать:

– Открываю. Заходите!

– А мы к тебе не с пустыми руками, Новый год все-таки, – пропела мачеха, переступив порог квартиры.

– Ага, все равно срок годности продуктов сегодня истекает, что ж их выкидывать, что ли? – добавила Клара.

– Молчи, идиотка, – раздалось шипение, а вот кто первой успел одернуть Клару – маман или сестрица, этого Зоя опять не поняла. Странно, раньше она не замечала, что голоса Маргариты и Агнессы так похожи.

В итоге замолчали все трое, оглядываясь и оценивая современное убранство квартиры: из прихожей открывался вид на высокую, под самый потолок, богато украшенную елку в гостиной, и на сервированный, пусть и на одну персону, но заставленный деликатесами стол.

– А не бедно так у нас косметологи живут и питаются, да, родственнички? – первой из ступора вышла опять Клара.

– Зойка, ты выиграла в лотерею? – Агнесса, кинув шубку на пуфик, прошла в гостиную и огляделась. Оценив богатую обстановку, припечатала уверенно:

– Я думаю, не на один миллион тянет обстановочка, да?

– Сапоги сними! – рыкнула на нее мать. – Не видишь, тут ковры белые.

Это было странно – до сегодняшнего дня Зоя ни разу не слышала, чтобы мать рычала на любимую дочь. Как никогда, до сегодняшнего дня, Маргариту не заботило и то, что на полу лежали белые ковры, которые чистила падчерица.

– Зосенька, не обижайся на сестренку. Агнешка вчера поругалась со своим женихом, а потому несколько зла сегодня на всех.

Зоя не стала комментировать то, что это, вообще-то, было нормальное состояние Агнессы.

– Ну, я бы сказала не «поругалась», а «он ее послал». Причем далеко и навсегда, но промолчу, – влезла опять Клара со своими комментариями.

Сестренка же тем временем все-таки сняла сапоги, бросив их, правда, все-таки в гостиной, переложив с ковра на паркет, – Зоя порадовалась и этому. Грязный, с улицы, снег оставлял трудно очищаемые разводы на ворсе ковра.

Агнесса же, едва сняв сапоги, тут же зашипела сразу и на мать, и на сестру:

– Сдурели обе? Зачем вы этой крысе про мои разборки с Олежиком рассказываете? Тем более, что все равно он никуда от меня не денется!