Дальше – «без по функции» (безответственность по функции). Функций было много, и разных, наказания тоже были разные. Чайханщики могли не выкинуть мусор, забыть залить бойлер. Хранитель времени вовремя не прокричать о предстоящем мероприятии. Светлячок не включить свет. Шеф кухни мог просчитаться с продуктами. И так далее.

Но все это были цветочки по сравнению с прогибанием границ впередиидущих (или нарушением рекомендации впередиидущих функцийных). За это можно было схлопотать замечание, а три замечания – это лишение звонков, бани, проработка (например, три дня мытья посуды, написание тысячи воеволий и прочее).

И самое страшное: нарушение коррекции консультанта или нарушение границ, поставленных тебе консультантом (бывало, некоторым реабилитантам запрещалось общение с кем-то определенным или с группой людей по разным причинам). За это всех могли заставить сидеть и писать «своеволия» (фраза из 16 слов: «Своеволие – это презрение или сопротивление к любым действиям и идеям, которые не согласуются с нашими собственными». Этот бред нужно было переписать 20 000 раз, или 10 000, в зависимости от ситуации, что могло занимать пару дней).

Первый «негатив» Саша Ж. предложил мне написать на него – за гиперконтроль.

«Как же я на тебя напишу? – удивился я. – Ты же мой друг!» Меня восхитило такое самопожертвование, я полагал, что у него будут последствия.

«Ничего страшного, – ответил он. – Мне за это ничего не будет». Пришлось написать.

На утреннем собрании, когда зачитывали «негативы», я ждал с тревогой, когда прочтут мой. Могли заставить «выносить» это при всех – ну, выходить, смотреть в глаза и уличать при всех в безответственности, – и это меня до жути пугало.

Серега С., который вел собрание, сосредоточил внимание на моем «негативе» на Сашу Ж. за гиперконтроль, сказав загадочно: «Интересно». У меня замерло сердце. Я понял, что он догадался, что это «договорняк». Но все обошлось.

Второй «негатив» за меня Саша Ж. сделал сам – на Полину. Полинка была молодая, но довольно дерзкая и опытная девочка. Тут она была уже месяцев восемь, и поначалу общаться с ней мне было боязно. Ей было двадцать лет. Очень даже «вкусненькая», хотя и был лишний весок. Волосы у нее были темные, глаза карие, нос с горбинкой. В общем, греческий профиль. Частенько она рассказывала, как стерла пятки до дыр, рассекая на велосипеде в поисках наркотиков. В общем, она была обаятельная, позитивная, но иногда агрессивная.

На Полинку пришлось написать «негатив» за раздражительность. Проще говоря – я к ней подошел, а она мне дерзко ответила. И опять я занервничал. Я не знал, знает ли она сама о том, что я ей приготовил, и как я про это буду говорить на Утреннем собрании при всех. Перед собранием я и вообще забыл, за что я ее «вынес», и нужно было поймать ее в кулуарах, чтобы вспомнить. Случайно я наткнулся на нее в коридоре, и она напомнила, но нервяк только усиливался. На самом деле Саша Ж. с ней заранее договорился, это называлось «договорняк», или помощь новичку. Кстати, договорняки были под запретом, а помощь новичкам была в почете, поэтому два этих фактора уравновешивали друг друга, и «негатив» становился вполне нормальный.

И опять на УС я ждал, когда зачитают подготовленный мною «негатив». Но до этого дело так и не дошло.

Почему-то Серега его просто пропустил.

После собрания я сказал Саше Ж., что такой херней заниматься не буду. В ответ он посоветовал зайти в консультантскую и заявить, что это противоречит моим духовным принципам. Но я, почувствовав подвох, делать этого не стал. Некоторое время я помыкался с помощью договорняков, но потом осмелел и сам начал писать эти самые «негативы», и даже не заметил, как вошел во вкус. Ведь «негативы» можно было писать, и совершенно безнаказанно, на людей, которые мне не нравились, а таких было порядком. Главное, чтобы «негативы» были не формальные. Но об этом позже.

Глава 10
Летнее ГСП

Выпью утром коктейль я питательный

И на группы пойду обязательно.

Конструктивно там все расскажу,

А потом телефон заложу.

Когда я приехал в Центр, в Брянске была очень жаркая и сухая погода. И ГСП традиционно проводились на улице. На переднем или заднем дворе, с видом на старый автохлам или шестиметровый забор и сосны.

Ровно без пятнадцати семь все гурьбой вываливали со стульями на улицу и первым делом закуривали. За пятнадцать минут можно было накуриться вдоволь. Каждый ставил свой стул ровно на то место, где сидел вчера и позавчера, с точностью до миллиметра, и только новички бродили в поисках своего места, потерянного под солнцем.

Выкурив одну, две, а кто и три сигареты, все прекращали писать свои Дневники чувств, и начиналось собрание. Стартовало оно обычно с прочтения преамбул: «Кто такой зависимый», «Как это работает?» и чтения ежедневников АН и АА. Но кайф был не в этом, а в том, что ГСП проходило на улице. А поскольку на улицу обычно разрешалось выходить только избранным, все были этому очень рады. По всему периметру стояли впередиидущие в кроссовках (все остальные были в тапках). Оцепление было необходимо, чтобы пресечь побег. Но никто бежать и не собирался.

После ежедневников зачитывались вопросы, составленные кем-то из собравшихся, новички начинали высказываться, а я медленно «отлетал» в свои мысли, что там называлось «быть на тяге», наслаждаясь музыкой, которая доносилась с соседней базы отдыха, глядя на осиное гнездо, которое висело на сосне, прямо над головой Бильбо Б., и думал: «А не плохо бы сейчас, на закате, посидеть под окнами своей подмосковной сталинской пятиэтажки и неторопливо попить пивка с соседом Макаром».

В конце, по традиции, зачитывалась преамбула «Только сегодня!». Все выкуривали по столько же, сколько и в начале, и радостной гурьбой устремлялись наверх со своими стульями. И все были усталыми, расслабленными и довольными, так как до отбоя оставались считанные часы.

Глава 11
Горчица

На кой нам чипсы, на кой минестроне?

На пшенной каше меню мы построим!

Как я уже говорил, первые мои дни были очень долгими, и я лишь сидел в комнате с Сашей Ж., с которым мы о чем только ни говорили. В том числе и о том, что в «старой» реабилитации я готовил плов по средам, делал горчицу и боролся с салатом под названием «Выздоровление». Он был не таким мерзким, как из тертой колбасы, но его я тоже хотел поменять.

Рецепт

3 банки фасоли в собственном соку

3 банки кукурузы

сухарики

майонез

На всех, на сорок человек, по ложке. Сухо, дешево, глупо и мало.

Но это была другая реабилитация, и сейчас передо мной стояла новая, интересная и очень сложная задача: стереть с лица земли даже упоминание об этой мерзости – салате из тертой колбасы.

Саша Ж. сразу не поверил в мою затею и сказал, что ничего из этого не выйдет. Но он не был осведомлен о моих скрытых талантах и о том, что я не привык пасовать перед каким-то отвратным салатом.

Начинать, как я думал, нужно с малого. В той реабилитации я раза два в неделю делал горчицу. Это занимало 5—10 минут, и на килограмм готовой горчицы требовалось около 60 рублей. Это было и эстетично, и дешево, и надежно, и практично.

В то время как раз в кране не было воды, и в нашей комнате жил Бильбо Б. А так как он очень любил остренькое и засыпал к себе в тарелку по полпачки перца, которого и перцем назвать нельзя, я решил с ним посоветоваться. Бильбо посоветовал подойти с предложением к небезызвестному Стасу-балерине (в то время он был ШК – шефом кухни). Балерину совсем не заинтересовало мое предложение.

«Я лучше закажу готовую!» – высокомерно ответил мне он.

Это меня только подстегнуло, и я уверовал, что все равно сделаю то, что мне нужно. Вскоре сменился ШК, им стал весельчак и балагур Артем.

Артем был очень веселым человеком с превосходным чувством юмора и даже, как мне казалось, с ярко выраженными актерскими способностями. Ему было тридцать лет, он любил энергичные наркотики. Рост средний, телосложение обычное, но он сразу же располагал к себе и вызывал огромную симпатию.

Тема тоже не верил, что в этом забытом богом месте можно что-то изменить. Но он дал дельный совет. С этим вопросом он предложил мне обратиться к Константин Юричу, который был психологом и по совместительству привозил продукты и занимался вопросами питания.

Дождавшись удобного момента, когда у нас с Костей сложился доверительный разговор, я и «закинул» ему мысль про горчицу.

Поняв, что делать время от времени горчицу будет обходиться в сущие копейки, он пообещал приобрести пару пачек горчичного порошка на пробу. И это была его роковая ошибка.

Глава 12
Как изменить меню?

Брянский лес в снегу стоит прямо у вершины,

Камень где-то там лежит с надписью старинной.

Две дороги для меня кто-то там оставил,

Ну а Костя в тот момент полный бак заправил.

После того как Константин Юрич заглотил «крючок» в виде горчицы, я понял, что иду в правильном направлении, и останавливаться на достигнутом было никак нельзя.

Но так как он из месяца в месяц делал одно и то же – ездил на закупку в одни и те же места, покупал одни и те же продукты – и менять ничего не собирался, предстояла огромная, отнимающая массу сил и нервов каждодневная работа. Конечно, на руку мне была еще одна немаловажная деталь: горчица произвела фурор и про нее начали слагать легенды. И, как я узнал впоследствии, даже жена Константина Юрича знала меня, заочно, благодаря моей горчице.

В это время я уже нес функцию «Массовик-затейник». Никто и никогда не хотел быть массовиком – неблагодарное занятие. Нужно было рисовать открытки на чьи-то юбилеи трезвости каждый день, поздравлять с днями рождения и готовить творческие вечера, а все недочеты карались жестоко. Но в обязанностях массовиков был один интересный пунктик, на который никто не обращал никакого внимания: «Собирать деньги на личные нужды» (на канцтовары, продукты, на разное). За это я и решил зацепиться. Это была первая ступень. Конечно, в кулуарах я уже успел обсудить с некоторыми здравыми товарищами свою идею и заручиться их поддержкой. Планировалось собрать деньги на курицу и сделать ее в стиле сациви в субботу. На утреннем собрании я объявил о полном и безоговорочном сборе денег на еду, хотя бы по сто рублей с носа. Предварительно, конечно, была проведена огромная работа с Константин Юричем, Антоном Александровичем и консультантами. Все они были не против, но никто не верил в эту затею. В силу бюрократизма и лживости руководства Центра собрать деньги на курицу так и не удалось. Но зато в этот момент была одобрена другая моя идея: включить в меню красную фасоль. Сказать, что это было просто, значило бы соврать. Казалось бы, что стоит докупить две пачки фасоли по сто рублей? Ан нет. С момента первого разговора и до момента одобрения Костей салата прошло больше двух месяцев. По опыту я знал точно, чтобы поменять меню, да и вообще что-то поменять, даже не нужно уметь готовить. Для этого нужно было уметь «играть в покер», знать слабости человека. Пришлось включить все свои скрытые таланты: хитрость, умение манипулировать и даже интриганство в какой-то степени. В такие моменты я думал: «Какая же трудная работа была у кардинала Ришелье».

Фасолевый салат планировался вместо субботней блевани из тертой колбасы, но окончательной концепции салата еще не было, нужных продуктов в запасе не имелось вовсе – съедалось все, а иногда даже приходилось пить чай без сахара, есть суп без лука и моркови – экономия была жесткой. Наконец, Костя привез на пробу одну маленькую пачку фасоли, и я что-то там изобразил. Всем, кто попробовал, понравилось, по принципу «на безрыбье и рак рыба». И опять тишина – лето, отпуска. Прошло еще месяца полтора. Тут уже нужен был напор.