– Даже ты оказался просто шавкой на поводке, Моритас, – выплюнул я скопившееся давно раздражение. – Когда-то лучший из нас стал простым слугой.

Воздушник ответил презрительным взглядом, но не словом, не успел, как раз в этот момент в камере появился третий. Мужчина, низкий, полноватый и лысый – это все, что я мог сказать. Дорожный плащ скрывал одежду, а лицо было мне совершенно незнакомо. Мужчина смотрел на меня спокойно, легкой улыбкой выражая свое превосходство.

– Солрэн Раган, – голос, принадлежавший мужчине около тридцати, не из числа военных, скорее какой-то лизоблюд, с явным вэллийским акцентом, позволил внести уточнения: – Последний из рода Раган, – добавил он в конце, будто вспомнил о какой-то мелочи.

Кулаки сами сжались, а тело машинально чуть наклонилось, переходя в боевую стойку. Нет, не потому что я готов был атаковать, но… Это значило что угодно, в том числе и то, что остальные… выжившие члены моей семьи сменили род. Эта насмешливая ядовитая интонация так и подначивала ответить этому человеку заклинанием в лицо. Однако я остановился, но не потому, что превосходивший меня по силе Моритас успел среагировать и уже хотел либо ставить щит, либо отбросить ударом в стену, просто сдержался.

– Собственной персоной, – гордо подняв подбородок, ответил я, скрывая за этим движением промелькнувшее в голове.

Лысый удовлетворенно кивнул, сразу приступив к делу:

– Не буду ходить вокруг да около. Я хочу как можно быстрее покинуть это место, – интонация в его голосе изменилась, выдавая нетерпение и каплю брезгливости. – Так что слушай и не перебивай. У тебя есть шанс обрести свободу за одно выполненное задание. Сделаешь – империя забудет о твоем существовании, чистый лист, новая жизнь. Нет – сюда уже не вернешься, будь уверен. Согласен?

Это плохо. Когда нанимают на работу, разговаривают совершенно иначе. Это больше напоминает билет в один конец, но сейчас это реальный способ выбраться из камеры, остальное не важно.

– Что нужно делать? – холодно спрашиваю я, пока отодвигая все сторонние мысли.

– Если согласен, назад дороги нет. Получаешь задание и идешь выполнять, никакие отказы не принимаются, – решил зачем-то пояснить очевидное имперец, кем бы он ни был. – Согласен или нет?

Киваю.

– Да. Что нужно делать?

– Род Эвверан, – выдохнув, произнес вэллиец, словно разъяснение задания наводило на него скуку. – Сейчас они расследуют продолжающиеся проблемы с урожаями в долине Лайса и окрестных землях. Они должны провалиться, а глава рода – погибнуть. В идеале весь род должен исчезнуть. Моритас считает, что это тебе по плечу. Если так, мы вновь найдем тебя и оплатим твои труды. Никакого обмана, делаешь работу, и мы друг друга далее не знаем. Но если случится так, что нам потребуются твои услуги снова, мы будем знать, что на тебя можно положиться.

Более не говоря ни слова, мужчина развернулся и покинул мою камеру. Я и маг воздуха обменялись взглядами. Я подарил ему презрительный с долей непонимания. Он мне – презрительный с чувством превосходства. Из карманов его одежды в неровном свете темницы появился кошель, который был тут же небрежно брошен на пол.

– Ты был не самый сильный маг даже с источником. Но я думаю, что тебе хватит хитрости и изворотливости провернуть это, – решил прояснить некоторые детали Моритас. – Эввераны сейчас в опале, как и весь их клан. Ни связей, ни ресурсов – они скованы по рукам и ногам. Тебе нужно лишь завершить то, что начато другим, – закончил он.

Не зная, с чего начать выражать возмущение, я поморщился. Мой род никогда не был убийцами! Палачами, которые приводят в исполнение приговор, – сколько угодно, но не убийцами. А теперь мне предлагают уничтожение рода.

Последний из рода Раган, пришло время узнать, есть ли у тебя честь.

– Какой же ты оказался мразью… – не смог сдержаться я.

Он наклонился вперед:

– Можешь просто подождать, пока за тебя это сделает кто-то еще. Они в опале, это вопрос времени. На награду тогда не рассчитывай, но свободу ты обретешь.

– Спасибо, – выплюнул я, все еще борясь с внутренними противоречиями.

– И помни, что благодаря мне ты получил эту свободу, а не отправился на плаху, – бросил бывший товарищ и, повернувшись спиной, вышел.

Моритас последовал за своим патроном, оставив меня одного. Одного, с кошелем у ног и с открытой дверью камеры. Пути назад не было. Камера, которая уже стала привычной, теперь не являлась моей. Да, я неожиданно оказался относительно свободен, вот только лучше себя не почувствовал.

Наверное, именно с этого и стоит начать. Почувствовать себя свободным, а уже потом думать, что делать дальше. Для начала помыться, уже не помню, когда в последний раз нормально принимал ванну.

* * *

Покинуть подземелье мне никто не мешал. Хмурый стражник, явно из ларриан, носящий соответствующую форму, отличие которой от строго черного с золотым имперского одеяния состояло лишь в том, что черный фон разбавлялся голубыми полосками, удивительно спокойно выдал мои документы. В полученных бумагах уже был отмечен тот факт, что я больше не являюсь подданным Эмиля Третьего из великого клана Доралла, а признаюсь гражданином империи, жителем Ларрианского генерал-губернаторства. Так как в программу обучения входил язык богатого соседа (и его знать от нас требовали не хуже родного) – проблем с чтением не возникло.

В этих же документах размещалась еще одна отметка, гласившая о том, что все грехи перед империей я искупил. Смешно, учитывая степень вероятности быть в любой момент вновь обвиненным в гораздо больших грехах, стоит лишь не справиться с поставленной задачей.

Ранее посещать маленький провинциальный городок Миларх, в темнице которого меня держали последние пару месяцев, я не имел чести. Привезенный в закрытой тюремной карете, был лишен возможности разглядывать местные красоты. Да и находился под глушителем, о попытках выбраться в дороге с помощью магии, когда эта дрянь путает мысли и сконцентрироваться не удается ни на минуту, даже речи не шло. Поэтому сравнивать, изменилось что-либо с приходом вэллийцев или нет, я не мог и старался ориентироваться по старым воспоминаниям и привычкам.

Три года, разделявшие день сегодняшний с прошлой, мирной жизнью, казались вечностью.

В памяти хранился образ таких же домов с закругленными окнами и покатыми крышами, таких же кривых улиц и горожан, спокойно, будто ничего и не произошло, ходивших по этим улицам. Все это было мне отчасти знакомо. Оно напоминало мне место, в котором я родился и рос.

Но та жизнь осталась за непреодолимым барьером из войны, поражения и тюрьмы. Мне еще сильно повезло, посчастливилось не заинтересовать своих, можно сказать, коллег – имперских палачей. А так… На тюремных харчах не разжиреешь, конечно, но и не подохнешь – объяснять, почему заключенный скончался до того, как с ним провели все необходимые процедуры, никому не хотелось.

Я оглядывался по сторонам, но не так, как делал это до войны. Сейчас передо мной стояли конкретные цели и остро ощущалось нахождение на чужой территории, на чужой земле. Первым делом требовалось замаскироваться под своего и перестать выделяться из толпы.

Найти лавку с имеющейся в продаже простой и в то же время добротной одеждой горожанина не составило труда. Стандартная планировка города, естественно, была мне знакома. Как-то так повелось, что расположение основных кварталов, лавок, улиц в наших городах исходило из определенной общепринятой культуры.

Владелец лавки был не сильно рад видеть оборванца, едва вышедшего из тюрьмы, обоснованно сомневаясь в моей платежеспособности. Я и сам на его месте отреагировал бы так же, увидев сейчас себя со стороны.

Привычную мне одежду отняли при «оформлении» в тюрьму. То, что было на теле все это время, не отличалось ни удобством, ни качеством, и местами появившиеся дыры создавали неприятную вентиляцию, от которой нестерпимо хотелось избавиться. Недельная щетина (в этом я себе немало льстил, так как еще не успел обзавестись этим атрибутом взросления мужчины в той мере, чтобы щетину вообще считать таковой), как и отросшие волосы, так же не добавляли моему образу благонадежности.

Тяжело звякнувший кошель убедил продавца в имеющейся покупательной способности, но от неприязни не избавил. Впрочем, скрытое недовольство горожанина не имело сейчас никакого значения и воспринималось с легкой улыбкой. Приобретя кожаные штаны по сезону, серую сорочку и куртку в дополнение, я вовсе перестал думать, как на меня смотрит этот человек и что он там бурчит себе под нос. Особенно порадовало нижнее белье и носки, мои ноги были изрядно натерты тем, что даже с большим трудом язык не поворачивался назвать обувью.

Сапожник неприязни не проявил, но разговор поддержать отказался. Старый мастер быстро подобрал самые дешевые из приличных сапоги и сразу спровадил из лавки, судя по тихому ворчанию, я ему мешал.

И только цирюльник оказался словоохотливым малым.

– Ваша милость совершенно не следит за волосами! – причитал щегольского вида молодой мужчина с примечательными усами с хитро закрученными кончиками.

По сравнению со мной он был всячески ухожен, ухожен настолько, насколько, вероятно, позволяли средства. На мой взгляд даже излишне, но сейчас, в этой ситуации, я вряд ли имею право высказываться о внешнем виде кого-либо.

– Это поправимый недостаток, – дипломатично ответил я.

– Ох! Совершенно невозможно стричь вас без предварительного мытья! Ваша милость совершенно себя запустили!

– Отдаю себя в ваши руки, мастер, – только и улыбнулся я.

– Мудрое решение! Все будет сделано в самом надлежащем виде, не стыдно и в кор… – заминку я отменил, отлично понимая, что цирюльник хотел сказать. – Во дворе генерал-губернатора показаться!

И, пока мужчина приводил мое лицо в благопристойный вид, оставляя легкие юные усики, так как после внимательного осмотра подбородка было решено, что это придает мне шарма, мы переключились на болтовню о городских делах. К радости, очень быстро получилось перевести разговор на интересующую тему.

– Вот так, ваша милость! Все бы неплохо, но цены на продукты совершенно людоедские! – причитал цирюльник, от возмущения размахивая руками, но благо в отдалении от моего лица.

– А что не так с поставками продовольствия? Долина Лайса рядом, да и земли Эрриса давали хорошие урожаи, насколько я помню, – с неуверенностью ответил я, но, кажется, этого не заметили.

– Ох! Вы не в курсе?! Еще в том году посевы под Лайсом поразила болезнь, но урожай удалось спасти. А вот этим летом все совсем страшно прошло. Культуры померли, не успев взойти! Крестьяне разорены, в города продовольствие не поступает. В наших землях болезнь хоть и побила поля, но не так сильно, но в долине Лайса это просто повальная эпидемия!

Сразу после войны, значит. Эти сведения наводят на определенные мысли, но делать выводы еще рано.

– А что на это империя? – решил уточнить я.

– Ваша милость! – пугливо вздрогнул цирюльник, оглядываясь, и продолжил уже тише: – Не задавайте таких вопросов, прошу вас… Но поставки есть, однако цены взвинтили просто грабительские. А как быть?

Везут товары издалека, преодолевая горные хребты, как же без этого?

– И какой род занялся столь важным и благородным делом?

Цирюльник задумался, пытаясь вспомнить.

– Я не скажу точно, еще не разобрался в разнообразии вэллийских родов и кланов. Но если я правильно помню, род Атарис, ваша милость.