Дан снова завис, разглядывая ее, Данке даже на миг показалось, что он проигнорирует ее слова. И она ничего не сможет сделать, Даниял слишком сильный, ему ничего не стоит удержать обе ее руки одной своей, остальная ее часть тела уже обездвижена. И даже обвинить его не получится – Данка сама согласилась к нему прийти, сама позволила целовать себя – даже отвечать пыталась, сама позволила уложить себя на диван.

Стало мучительно стыдно перед Сати, перед Рустамом – что они о ней подумают? Но разве она собиралась к нему домой, и разве она думала, что можно так быстро перейти к решительным действиям? Те два раза в жизни, когда Данка целовалась с парнями, были совершенно другими. Ничего и близко похожего на настойчивые, требовательные и горячие поцелуи Данияла. Такие горячие, что разжигали в ее теле такие же горячие очаги. И не только поцелуи.

Его руки умело ласкали, эти прикосновения зарождали настолько новые, неведомые ей ощущения, что еще немного, и у нее совсем не останется сил сопротивляться. Дана и без того чувствовала себя барахтающимся в прибрежной полосе во время сильного шторма пловцом, который не рассчитал свои силы. Она уже будто и стоит уверенно на дне, и даже делает несколько шагов к берегу, как тут сзади накрывает пенистая волна и утягивает обратно на опасную глубину…

Баграев еще посверлил несколько секунд немигающим взглядом, а потом вдруг сел, оттолкнувшись от нее, и оперся о спинку дивана.

– В чем дело, Дана, что происходит? – его тон теперь звучал не вкрадчиво-бархатисто, а сухо и отрывисто.

Данке показалось, он сейчас скажет: «Что ты себе позволяешь, Дана!» – но тот не сказал. Она тоже поднялась, одергивая кофту и чувствуя, как кровь приливает к щекам. Пригладила волосы, представляя, как забавно сейчас выглядит – выползшая из-под мужчины, растрепанная, покрасневшая до корней волос девственница. А с ее белой кожей покраснеть – значило стать цвета спелого помидора. Господи, какой стыд…

– Может, ты все-таки объяснишь? – холодные синие глаза впились буравчиками, и Данка ошалело заморгала.

– Что тебе непонятно, Даниял? Я не для того сюда пришла, и если ты…

– А для чего?

И вот тут у нее чуть не отпала челюсть – аллегория, конечно, но рот действительно приоткрылся сам собой:

– Ты что, Дан, ты ведь сам позвал меня просушить одежду! Я могла уехать в город, зачем ты меня удержал?

– Сейчас или потом, какая разница, – он нетерпеливо повел плечом, проводя рукой по волосам, то ли приглаживая их, то ли взъерошивая. – Ты согласилась быть со мной, Дана, что ты теперь морочишь мне голову?  Что я тебе, мальчик?

– Я? – Данка совсем потерялась, она не знала, что и думать. Может, он болен, а Сати забыла ее предупредить? – Я согласилась? Ты бредишь, Даниял?

– Ты могла отказаться, когда я приехал за тобой в университет, но ты не отказалась. Ты ездишь со мной в машине, ходишь на свидания, я нравлюсь тебе, ты этого даже не скрываешь. Почему ты теперь ломаешься, Дана?

«Ну да, не научилась пока прятаться, дура несчастная…» А Дан тем временем продолжал, и каждое слово хлестало по сердцу, оставляя длинные красные полосы:

– Если ты считаешь, что я недостаточно предложил тебе, прости, да, я виноват, я просто не успел, слишком сбежал… съехал, умом… – он защелкал пальцами, как делал, когда не мог подобрать правильные слова. Европеец, блин…

– Сошел с ума, – обреченно подсказала Данка, не понимая, зачем слушает весь этот словесный поток, который лился прямо на нее, и она будто наяву ощущала, как покрывается грязной липкой коркой.

– Да, точно, я сошел с ума от тебя, Дана. Но я готов оплачивать твою учебу, жилье, скажи, что ты хочешь, я все куплю, – он снова наклонился к ней, разгоряченный, и она не сдержалась. Собственно говоря, даже не собиралась.

Размахнулась и от всего сердца приложилась ладошкой к небритой щеке, успев очень некстати отметить, какая она волнующе-покалывающая, и немедленно запихнув поглубже воспоминания, как он скользил этой восхитительной небритостью по ее лицу и шее.

И пока полностью охреневший Баграев потирал след от пощечины, глядя на Данку почерневшими – от злости, конечно, а от чего же еще? – глазами, она вскочила, стащила с отопительных панелей еще влажную одежду и метнулась в коридор.

Глава 6

Данка добежала к двери и замешкалась, выглядывая свои ботинки, а вот что делать дальше, она представляла смутно. Выпрыгнуть в снег со штанами и пуховиком в руках? Глупо, а с другой стороны, не переодеваться же ей в коридоре. И больше ничего не успела подумать, в коридор влетел Даниял, уже в свитере, и толкнул ее к стене, уперевшись руками по обе стороны.

– Куда ты собралась, сумасшедшая, отсюда ничем не уедешь. Я вызову тебе такси или отвезу.

– Дай мне уйти, Даниял, пожалуйста… – она вжалась в стену, отвернувшись, чтобы не видеть пылающих глаз. – Я не поеду с тобой, и такси я сама вызову.

– Дана, посмотри на меня, – его голос вдруг изменился, оттуда исчезли сухие холодные нотки, что так терзали сердце. – Ты что, меня боишься?

Она молчала, глядя в сторону, сердце билось гулко и медленно, пульсируя в висках. Мужской парфюм Данияла по-прежнему дразнил и обволакивал, но она не поддавалась, ногтями впиваясь в одежду, которую держала в руках.

Внезапно пахнущие этим же парфюмом пальцы взяли ее за подбородок и очень осторожно повернули обратно. Даниял смотрел на нее так, что Данка с трудом удержалась от удивленного возгласа – ошеломленно, пристально и… виновато? Может, все же, больной?

– Дана, ты… virgin*? – он снова подыскивал слово. Но она поняла сразу.

Девственница. Ну конечно, выходит он решил, – уж неизвестно в силу каких причин, возможно, благодаря ее подработке, – что Данка женщина искушенная и опытная? А если бы это было так, она была просто обязана уступить?

Конечно, Дана делилась с подругой, но Сатима точно не стала бы обсуждать ее ни с братом, ни с другом брата, значит, он действительно не знал. Даниял напряженно вглядывался, и ей вдруг стало совсем обидно. Меньше всего хотелось обсуждать вопросы собственной физиологии с чужим – а он ей определенно чужой, – мужчиной. Даже не обидно, а унизительно.

Она выпустила одежду из рук, закрыла лицо и разревелась. Из-за своей наивности и глупости, из-за того, что размечталась о светлом чувстве Данияла, а оно оказалось очень приземленным и основанным исключительно на инстинктах. Как там говорила Оля? Красивый мужчина с нормальной эрекцией?

В ее случае с более чем нормальной, Данка еще помнила каменный бугор, которым упирался в нее Даниял. Как же она так глупо подставилась? Сколько раз они с Сати обсуждали близкие отношения, и подруга очень деликатно пыталась показать ей, что женщины часто сами дают повод мужчинам относиться к ним без должного уважения.

Далеко ходить не надо, достаточно было посмотреть на некоторых их однокурсниц. А теперь и Данкина очередь пришла побыть падшей женщиной. Вот только она такой не была, и от этого становилось вдвойне обиднее и унизительнее.

– Дана, я спросил…

– Это тебя совершенно не касается, Даниял, – ответила она сквозь всхлипы, с удивлением обнаружив, что он говорит где-то совсем рядом. Отняла ладони и увидела, что он по-прежнему стоит, уперевшись руками в стену, заключив Данку в кольцо, а сам с закрытыми глазами упирается лбом в ту же стену почти возле ее лица.

– Касается, – сказал он хриплым голосом и чуть повернул голову, – теперь точно касается.

– Я хочу домой, – прошептала она, возвращая ладони обратно.

– Дана, – Баграев смотрел прямо перед собой, – если ты сейчас уйдешь, я останусь в своих глазах уродом, чуть не изнасиловавшим девушку, от которой уронил… бросил… головой…

– Потерял голову, – подсказала Данка, и он тогда посмотрел ей в глаза.

– Пожалуйста, Дана не уходи. Останься. Позволь мне хоть немного все исправить. Пускай вещи досушатся и поедем, может, твоя сестра к тому времени появится в сети.

Она долго всматривалась в его глаза, но ничего там не находила, кроме, пожалуй, страха. Он правда боится, что она уйдет?

– Хорошо, но в гостиную я больше не пойду, – кивнула Дана.

Даниял провел ее в кухню, а сам пошел развешивать одежду обратно.  Данка встала у окна – снова начинал идти снег. «Еще пару мешков нашли?»

Ее обняли сзади и развернули, а потом всю будто обволокло крепким мужским телом. Дан обнимал ее, прижавшись щекой к макушке, Данка попыталась дернуться, но он держал крепко.

– Давай так постоим, Дана, Даночка…

Данка прекратила свои попытки и какое-то время просто стояла, вдыхая его запах, смешанный с дорогим ароматом. Ей было тепло и хорошо в его объятиях, и он больше не позволял себе ничего лишнего. Только время от времени она чувствовала еле уловимые касания губ к волосам.

– Прости меня, Даночка, прости. Но я и подумать не мог, ты такая красивая, как куколка, я тебя когда первый раз увидел, чуть без речи не остался…

– Дара речи не лишился, – подсказала Дана, и прикосновения губ стали слегка весомее. Чтобы удобнее было стоять, она обвила его талию руками, и ощутила под ладонями дрожь.

– Ты моя будешь, Дана, слышишь? Моя, – прошептал он ей на ухо, и Данка закрыла глаза.

***

Она чуть не уснула, стоя и держась за талию Данияла. Ему наверняка было неудобно, потому что приходилось поддерживать Данку, но он ничего не говорил, просто обнимал ее и дышал в макушку. Из полусна ее выдернул телефонный звонок.

– Дана! Дана! – Оля вопила так, будто не она резала пациентов, а ее сейчас резали. – Где ты, Даночка, ты звонила мне, а этот…

– Я потеряла ключи, Оль, хотела заехать, взять у тебя. Но все нормально, я сейчас у Данияла, не волнуйся.

Сбивчиво, перемежая свои высказывания нелестными эпитетами в адрес так подло подставившего ее мужчины, Ольга рассказала, что смена была сложная, она приехала к Богдану, они «пообщались совсем ничего», и ее вырубило. А заботливый мужчина отключил телефон, потому что ей за время их самых активных действий трижды позвонили с работы, под самыми разными предлогами упрашивая выйти внеурочно.

Голос заботливого мужчины бубнел фоном, Оля периодически на него отвлекалась, пока Дан не перехватил у Данки трубку и не сказал, что сейчас ее привезет.

– Я буду ждать тебя дома, Данчик, – на прощание сказала сестра, и та, наконец, отлипла от Данияла.

Он разжал руки с видимым сожалением.

– Я уж надеялся, мы так всю ночь простоим, – то ли пошутил, то ли нет, но Данка чувствовала себя такой разбитой, что только плечами пожала.

Она закрылась в ванной, предварительно проверив задвижку на прочность, и переоделась обратно в свою одежду. Всю дорогу они молчали, и Данка периодически проваливалась в сон, время от времени приоткрывая глаза и снова зажмуриваясь.

У подъезда Даниял вышел помочь ей выбраться из машины, но Данка предупреждающе выставила руки.

– Спасибо, что привез меня, Дан, мне очень неловко, что я дала тебе повод считать, что согласна на отношения с тобой. Прости, я правда не хотела.

Лицо Баграева вновь стало похожим на грозовую тучу. Он хотел ответить, но Данка его опередила:

– Если ты забудешь обо всем, что сегодня произошло, я буду очень тебе признательна, мне очень стыдно перед Сати.

– Ты считаешь, я стану обсуждать наши отношения с другими? – Даниял явно был зол и раздражен.

– Нет никаких отношений, Дан, – устало сказала Данка, – были ошибка и недопонимание.

Он может и стал бы возражать, но она не слушала, набрала код домофона и, лишь только отворилась дверь, скрылась в подъезде. Напоследок до нее донесся глухой удар по металлу – то ли Даниял пнул бедное авто, то ли въехал кулаком по капоту, ей это было совершенно неинтересно.

Данке очень не хотелось начинать с исповеди, но стоило старшей сестре увидеть разнесчастное лицо младшенькой, сразу же понеслось:

– Быстро на кухню, я заварила мяту, садись и пей, а я буду слушать.

Данка и хотела бы ограничиться общими фразами, но Ольга так умело провела допрос, что в считанные минуты вытянула из младшей сестры все подробности минувшего дня, включая частоту пульса и скорость сердцебиения лежащего на ней Баграева.