– И все-таки в вас кроются задатки ученого! – воскликнул профессор. – Ибо вы сейчас охарактеризовали такое сложное понятие, как слово, вполне научным образом! Коротко, емко и по существу!

– Благодарю, – поклонился Богданов. – Но поскольку на данный момент я не ученый, а…

– Да-да, – согласился Илья Семенович. – На данный момент… На данный момент в джунглях Вьетнама завелись хтонические сущности…

– Кто завелся? – не понял Богданов.

– Вампиры, вурдалаки, упыри, оборотни – их можно назвать как угодно. По крайней мере, вы так утверждаете.

– Это утверждаю не я, – возразил Богданов, – а те, кто их видел. Сталкивался с ними. И видел, как они убивают их товарищей. Видел, так сказать, последствия. А я лишь повторяю их слова.

– Да, разумеется… – печально согласился профессор. – Итак, о гипотезах. Вы знаете, они у меня имеются. И даже несколько. Но, опять же, что такое гипотеза без фактов? Вот я вам ее назову, и может так получиться, что поневоле солгу. И будете вы на меня в претензии… Впрочем, что там претензии. Может случиться и нечто гораздо страшнее! Да! А что, если моя гипотеза окажется неверной и по этой причине приведет к каким-то роковым последствиям?

– И все же гипотеза, изложенная ученым человеком, кое-что стоит, – не согласился Богданов.

– Ничего она не стоит, если не подкреплена фактами! – в свою очередь возразил профессор.

– Но как же быть? – спросил Богданов.

– Собрать как можно больше фактов, – ответил профессор. – И предоставить их в мое распоряжение. И уж тогда-то у моей гипотезы появится хоть какая-то цена!

– Собрать как можно больше фактов… – печально сказал Богданов. – То есть вы предлагаете нам ввязаться в драку с завязанными глазами.

– Вот, вы произнесли фразу, которой я очень опасался! – сказал профессор. – И вы знаете, почему я ее опасался? Потому что мне нечем на нее ответить! Что возразишь на правду? – Илья Семенович помолчал и вдруг спросил: – Ну а вы сами-то что думаете об этих существах из джунглей?

– У нас есть две гипотезы, – Богданов споткнулся на последнем слове. – Первая – это маскарад. То есть американские солдаты переоделись в специальные костюмы. Для чего – это вопрос отдельный. И вторая гипотеза – это на самом деле… как вы их назвали – хтонические существа?.. Так вот, это на самом деле они самые и есть.

– Вы что же, верите в их существование? – В голосе профессора послышалось удивление.

– Вы меня не совсем правильно поняли, – сказал Богданов. – Возможно, это не естественные существа, как, скажем, тигр или обезьяна, а выведенные в специальных лабораториях. Есть у нас сведения, что господа американцы давно уже занимаются подобными разработками. И кто знает, чего они достигли? Дело-то сверхсекретное. Может, у них и получился какой-нибудь…

– В ученом мире такое предположительное существо именуется гомункулусом, – сказал профессор.

– Ну пускай будет гомункулус, – согласился Богданов. – Дело, опять же, не в названии. Впрочем, такую гипотезу мы всерьез не рассматриваем. Нам все же кажется, что это люди, переодетые в чудовищ. Американские солдаты.

– Да, но зачем же?.. – Илья Семенович не договорил, но Богданов его прекрасно понял.

– А затем, что мир, в котором мы живем, несовершенен, – сказал он. – Как вы и говорили.

– Да-да, – задумчиво произнес профессор. – Мир несовершенен… Впрочем, думаю, о несовершенстве мира вы знаете больше моего, ибо имеете дело с его несовершенными представителями.

– Пожалуй, – согласился Богданов.

– Я тоже думаю, что никакие это не гомункулусы, а люди, – после паузы сказал профессор, – которые, если разобраться, страшнее всяких гомункулусов. – Впрочем, сейчас это не важно… Важно другое – почему именно в таком, так сказать, образе они предстали. Так и быть, поведаю вам свою гипотезу. Однако же настоятельно прошу не воспринимать ее как безусловное руководство к действию. Потому что гипотеза без надлежащих фактов… впрочем, об этом я уже говорил.

– Я понимаю, – сказал Богданов. – Но согласитесь, что лучше хоть какое-то объяснение, чем совсем никакого.

– Пожалуй, – согласился профессор. – Итак, гипотеза… Видите ли, у каждого народа есть свои поверья и легенды. И у каждого народа в таких поверьях имеются всяческие сущности. Очень упрощенно говоря, такие сущности делятся на две половины – на добрых и злых. Никакой народ не может прожить в этом мире, чтобы рано или поздно не придумать себе таких сущностей. Разумеется, и вьетнамцы не исключение.

– Да, я понимаю, – кивнул Богданов.

– Ну так вот, – продолжил профессор. – Их-то я и называю хтоническими существами. Добрых существ мы в данном случае касаться не будем. Скажем о всяческих… – Илья Семенович неопределенно повертел пальцами в воздухе.

– Вампирах, вурдалаках, упырях, – подсказал Богданов.

– Да, – кивнул профессор. – Верования во всю эту нечисть очень живучи. Это касается любого народа, даже самого цивилизованного. Правда, в представлении цивилизованных народов такие гипотетические существа постепенно меняют свою сущность и даже предположительный внешний облик… Ну да, впрочем, не будем вдаваться в такие тонкости. Сейчас они нам ни к чему. Разумеется, есть такие существа и в представлении вьетнамского народа. Как не быть! И, насколько мне известно, они, я имею в виду вьетнамцев, охотно и упорно в них верят. О, конечно же, не все вьетнамцы, но какая-то их часть – безусловно! Так вот: верят и при этом очень их опасаются. У всех народов отношения к таким существам примерно одинаковые, стало быть, и у вьетнамцев тоже. Ну а коль опасаются, то отсюда вывод. Почему бы тех же вьетнамцев не напугать тем, чего они опасаются? Возможно, американцы так и сделали. Задумка проста и по-своему остроумна. Вы говорите, вьетнамцы этих переодетых… словом, они их боятся?

– Да, так говорят, – подтвердил Богданов.

– Ну вот, видите, – казалось, профессор даже обрадовался таким словам Богданова. – Коль боятся, то отчего же не испугать?

– И в какую именно нечисть верят вьетнамцы? – спросил Богданов.

– Должно быть, в ту, в образе которой предстали перед ними американские солдаты, – ответил Илья Семенович. – Это же очевидная и элементарная логика. Должно быть, американцы, прежде чем вырядить своих солдат в соответствующие костюмы, изучили вьетнамские верования и, так сказать, вьетнамские страхи. Изучили – и предстали…

– Значит, вьетнамцы веруют в вампиров… – с сомнением произнес Богданов.

– А это не так и важно, – возразил профессор. – Во-первых, вы, насколько я понимаю, воочию не видели тех чудовищ, а только намереваетесь поохотиться на них…

– Да, это так, – согласился Богданов. – Только намереваемся.

– Ну вот, видите! А, стало быть, откуда вам известно в доподлинности, как они выглядят? Может, это вовсе и не вампиры – я имею в виду их внешний вид. А во-вторых, совсем не важно, как они выглядят. То есть в каком именно образе они предстали перед несчастными вьетнамцами.

– Это как же так? – не понял Богданов.

– Видите ли, практически во всех верованиях злобные существа обладают одной особенностью – они умеют перевоплощаться. И существа из вьетнамских поверий не исключение. Тут, знаете ли, главное вера. И в дополнение к ней – воображение. Ну а дальше, думаю, вам все понятно и без моих комментариев.

– Да, понятно, – задумчиво произнес Богданов, помолчал и спросил: – Значит, вы считаете, что это все же маскарад?

– Скорее всего, так и есть, – кивнул профессор.

– Что значит – скорее всего? – глянул на Тихого Богданов. – Что же, у вас есть и другая гипотеза?

– Да, есть, – не сразу ответил Илья Семенович. – Видите ли, в чем тут дело… Это очень необычная гипотеза. Скажу больше – почти никто, кроме меня самого и некоторых моих единомышленников, ее не разделяет. Ну как же! Наука должна базироваться на материальной основе – только на ней, и ни на чем больше… Поэтому ничего, кроме скепсиса и насмешек, эта моя гипотеза никогда не вызывала. Но что мы знаем о материи? Она не так и проста, как может показаться на первый взгляд… Возьмем, к примеру, древние письменные памятники тех же вьетнамцев и других народов, испокон веку обитавших с ними по соседству. В них, в тех памятниках, нет-нет да и промелькнет сообщение о том или ином хтоническом существе, представшем перед кем-то наяву. Да-да! Особенно такие существа активны в период всяческих смут и народных бед. А сейчас во Вьетнаме и есть такие смуты и беды… Так почему же этой хтони, кем бы она ни была, не предстать и на современном, так сказать, этапе? А может, эта самая хтонь – тоже проявление материализма, только его непознанной сути? В конце концов, хтонь в переводе на русский язык, да и на все другие языки тоже, означает «земля». Всего-навсего – земля. То есть предмет сугубо материальный. Вот в этом, по большому счету, и заключается суть моей версии. Так что же, вы тоже будете насмехаться над выжившим из ума профессором Ильей Семеновичем Тихим?

– Нет, не буду, – очень серьезно ответил Богданов. – Хочу лишь спросить: насколько такая версия может быть вероятна? Так сказать, в процентном отношении?

– В процентном отношении к чему? – глянул на Богданова профессор. – Вот видите, вы затрудняетесь с ответом на ваш же собственный вопрос! Тут ведь дело такое… Какое отношение непознанное явление может иметь к процентному отношению? В это можно верить или не верить, да и то на определенном этапе. То есть пока с ним не повстречаешься. Или, наоборот, не повстречаешься…

Илья Семенович замолчал. Молчал и Богданов. Каждый из них думал о своем, но вместе с тем – об одном и том же.

– У меня есть еще один вопрос, – отозвался наконец Богданов. – Даже не к вам, а, так сказать, риторический. – Если это хтонь, то почему она на стороне американцев? Почему убивает одних лишь вьетнамцев? Какая ей разница, кого убивать?

– А что, американцев она и впрямь не трогает? – с интересом спросил профессор.

– Пока никаких данных об этом у нас нет, – ответил Богданов.

– Вот потому-то, – вздохнул профессор, – в маскарад в данном случае я все же верю гораздо больше, чем во всякие хтонические проявления. Эх, мне бы туда! Какая уникальная возможность! Какой богатый материал для исследования!

– Туда – это куда? – не понял Богданов.

– Во вьетнамские джунгли, куда же еще? – ответил Илья Семенович. – Чтобы, так сказать, все пощупать своими руками. И даже если это не хтонь, а всего-навсего подлый человеческий маскарад – какая разница? Для меня гораздо важнее беседа обо всем этом с людьми. Как они это видят, как чувствуют, что думают… Должен вам сказать, юноша, что все это очень непростые вопросы. Да-с! То есть их надо уметь задать. Уверяю вас, кому попало вьетнамцы на них не ответят. Здесь надо подойти с умением и пониманием. Потому что дело касается самого потаенного и страшного, что только есть в человеческой душе. Впрочем, я прекрасно понимаю, что все это – лишь мои благие намерения…

На эту пространную профессорскую речь Богданов ответил не сразу. Он долго и, если судить по его внешнему виду, напряженно о чем-то размышлял. И вдруг улыбнулся легкой, почти детской улыбкой, а затем спросил:

– А вот если бы я предложил вам отправиться вместе с нами – вы бы согласились?

– Отправиться куда? – в свою очередь недоуменно спросил профессор.

– Во вьетнамские джунгли, куда же еще, – повторил Богданов недавние слова профессора и добавил: – Туда, где водятся вампиры.

– Юноша, если вам захотелось пошутить… – негодующе начал профессор, но Богданов не дал ему договорить.

– Вот чего напрочь нет в моей работе, так это шуток! – решительно произнес он. – Шутка, знаете ли, великая обманщица. Она правду превращает в легкий вымысел… Пошутишь некстати, и кажется, что никакой опасности и нет. Все – вымысел, все – несерьезно… А значит, и опасаться нечего. А коль так, то встаешь во весь рост и снимаешь с себя доспехи… А дальше и объяснять ничего не нужно.