– Если на него вылить воду, он может очнуться, – заметила Эва и подала стакан с лимонадом. – Мокрое всегда такое гадостное! Я вот ненавижу, когда на меня что-то льют…

– Думаю, – Чарльз поднялся, – стоит куда-нибудь его перенести. И подальше. Он менталист.

– Тогда понятно. – Орвуд-старший, кажется, выдохнул с облегчением. И тоже встал. Эдди, подхватив менталиста-неудачника на руки, заметил:

– Я ему предлагал наверху нас подождать.

– В следующий раз прислушается. – Чарли явно не чувствовал себя виноватым. – Пожалуй, мы откланяемся. Прошу прощения, леди Орвуд, но… с учетом нестабильности этого весьма способного менталиста, находиться рядом с ним вам небезопасно.

– Благодарю. Думаю, нам стоит посетить магазины… какие-нибудь определенно стоит посетить. И да… чувствую, что голова немного кружится. Господи, как я устала от этого всего! Может, лучше все-таки на море…

Я открыла рот, но муж потянул меня к выходу, и потому спросить, что изменится на море, я просто-напросто не успела. Ничего, потом спрошу.

И еще скажу, что море нервы успокоит, конечно, но лучше принять успокоительное снадобье, так дешевле выйдет. Боже, ну и бред же в моей голове! А главное, мне так хочется им поделиться со всеми!

Я зажала рот руками, чтобы не сказать, что…

Не помню уже – что, но помню, что сказать хотелось. Нет, этого их Эдвина, несмотря на его благообразную физиономию, нужно держать подальше от нормальных людей. А то ведь этак наговоришь чего-нибудь не того.

Совсем не того.

В карете я руки убрала.

Как-то полегчало, что ли.

– И что это было? – уточнила я у мужа, который тоже сидел прямо-прямо и глаза выпучивши. Эдди и вовсе в доме остался. Надеюсь, его на откровения не потянет.

А…

– Я знал, что у него ментальные способности, но вот чтобы настолько выраженные… – Чарли поморщился. – Теперь голова болеть будет. Понимаешь, когда твой брат играл, то сперва вышли к Эдвину. Один его хороший товарищ вроде, и живой, но в себя не приходит. Его в сгоревшем доме нашли.

Чарльз поглядел на меня и тяжко вздохнул.

Ага, совестно? Про сгоревший дом я вот впервые слышу. Между прочим, нехорошо.

– Тот дом, в котором проводили аукцион, сгорел. И почти дотла. Только подвалы уцелели чудом. Хорошо, что я смог оттянуть энергию и перелить ее в камень. Вот как ты делала.

А кто-то мне еще твердил, что так небезопасно и вообще!

– Если бы не сделал, то полквартала выгорело бы! Это мой долг и…

– Ага. – Я поморщилась. Голова и вправду начала ныть. А она у меня почти никогда не болит. Еще там, дома, доктор говорил, что у меня здоровья с крепким таким запасом.

Прав был.

– Вот в подвале и нашли друга Эдвина. И ту девицу, распорядительницу. И еще алтарь. Я этому идиоту скажу, что если себя не контролирует, то нужно артефакт носить! Блокирующий, чтоб его!

– Скажешь, – успокоила я мужа. – Конечно. И в рожу дашь.

– Зачем?

– Я откуда знаю. Он же тебе дал зачем-то.

– А. – Чарльз погладил скулу. – Это я его сам попросил. Змееныш едва не вывел из круга… Нет, надо по порядку. Орвуды пытались призвать души, но не вышло.

– И вы решили позвать Эдди?

Ну да, в принципе, правильно. Я бы тоже так сделала.

– Тогда это показалось отличной идеей.

– А теперь?

– Я… мы не слышали, о чем он говорил. Он обещал рассказать позже. Главное, что сперва Эдвин увидел этого своего друга. А потом ко мне Змееныш явился. И сказал, что я тебя люблю, потому что у тебя Дар. Тот… проклятый.

– Ага.

– И мне бы помолчать стоило. Но я ему рожу набью. Менталисты крайне неустойчивые создания, поэтому обычно и держатся в стороне от людей. Если Дар выраженный. А у него, зараза, выраженный… Верно, когда твой брат играл, что-то нарушилось. Или Эдвин решил добавить немного легкости в разговор. Менталисты воздействуют и на эмоции.

– Но переборщил, и всех понесло.

– Точно.

– А его?

– Не знаю. Думаю, просто вычерпал себя, и все. Отойдет. А там и Орвуды с ним… побеседуют на тему.

Тут Чарльза откровенно передернуло: он явно представил себе эту беседу. И живенько так. Да уж. Но с другой стороны – сам виноват. Нечего к другим людям в головы лезть.

– Но все-таки то, что делает твой брат, это… Ты не обижайся, но это очень и очень странно.

А то я сама не знаю.

Глава 9

Про леди, которым все еще свойственно излишнее любопытство

Бледный маг тонул в перинах. Его голова едва возвышалась над пуховыми подушками. А другие, совсем крохотные, едва ли больше кулака, но обшитые кружевом, поднимались над ним этакою мягкою горой. Того и гляди она от неловкого движения осыплется и погребет несчастного.

Мага даже жаль стало.

Он лежал тихонечко, только пальцы вцепились в одеяло. А на лбу выступили бисерины пота.

Но дышал.

Это хорошо, а то еще ненароком помрет, и кто виноват будет? На сей счет у Эдди сомнений не было.

– С ним… все будет хорошо? – шепотом спросил он у некроманта, который стоял подле кровати с видом, преисполненным скорби.

– Будет, – ответил маг, слегка поморщившись. – Уже. Только голова болит. Кажется, я позволил себе немного лишнего. Прошу прощения.

И глаза открыл.

Чернющие. Чтоб ему… Эдди бы шарахнулся, будь нервы послабее. А вокруг черноты расползаются красные ниточки сосудов. В левом один вон лопнул, и в глазу растеклось алое облако крови.

Жуть.

– Может, все-таки целителя? – Эдди, конечно, не великий специалист, но выглядел этот маг столь погано, что даже жаль его становилось.

– П-пройдет. И мне будет легче, если вы расскажете. Вам удалось связаться с Кэти?

– Да. – Эдди огляделся. В комнате, легкой и воздушной, этакой совсем уж зефирной, стулья были под стать. Беленькие и какие-то словно игрушечные. Садиться на такие боязно.

– Хорошо. Я видел… Бальтазара.

– Это того…

– Да.

– Хорошо.

– Что хорошего?

– Стало быть, душа не ушла. Если бы совсем ушла, то я бы не дозвался. А так она там, значит, шанс вернуть в тело имеется.

Маг слегка поморщился:

– Бертрам… ты мог бы отправить записку ко мне?

– Уже.

– Хорошо… принесут флягу… укрепляющий отвар. Знаешь, до сих пор ведет. Ощущение, словно пьян… хотя я никогда…

– Не напивался? – Эдди все же подвинул стул к себе.

– Увы. Дар проявился довольно рано. А контроль для менталиста важен. Очень важен. Я с подросткового возраста впервые… и не специально. Прошу простить меня и… Я действительно не отдавал себе отчета. Хотя слабое оправдание, конечно.

– Забудь, – отмахнулся Орвуд и тоже стул подвинул. А потом поглядел на Эдди и велел: – Рассказывай. Начни с того, как там оказалась моя сестра.

– Не сама она. Дух.

– Ну да, существенная разница. Дух моей сестры.

– Я позвал. – Эдди потер переносицу. – Я же самоучка. По-хорошему шаман когда берет ученика, то помогает. Выводит на тропу. Учит звать духов. Говорить с ними. А я вот чего-то помню с детства, остальное – как получается. Шаман, нормальный шаман, может вызвать конкретного духа. А я просто кидаю зов, и кто откликнется, тот и…

– Она откликнулась.

– Да. Хотя обычно люди, которые не спят, да и те, что спят, но Дара не имеют, они не особо слышат. Она услышала и пришла. А потом уже она позвала Кэти. Я же что? Я же видел эту вашу Кэти только на сцене, издали. А этого мало. Если бы связь с телом сохранилась, тогда да. А раз связи нет, то и вот… – Он развел руками. – Получилось, как получилось.

– Но Эва эту женщину знала? – уточнил некромант.

– Точно. И дозвалась. Она… сильный шаман.

– Не скажу, что это меня успокаивает. – Бертрам вздохнул.

– Отчего?

– Наш Дар и без того вызывает опасения. У Орвудов девочки редко появлялись. Очень редко. А мужчинам прощается многое. Но с замужеством Эвы будут проблемы. Слухи пошли. И… Тори тоже. Да неважно, как-нибудь разберемся. – Он махнул рукой.

Эдди же подумал, что если так, то… может, оно и неплохо.

То есть плохо.

Он сам, помнится, волновался, что сестра замуж не выйдет. Однако же получилось. А тут… Нет, планов у него не было. Какие планы? Граф он там или случайно получилось, но рожу титулом не изменишь. И… не о том думать надо.

Совершенно не о том.

Особенно когда в тебя вперился взглядом менталист, пусть и слегка замученный.

Эдди нахмурился, и менталист поспешно взгляд отвел, устремив в потолок, расписаный этакими веночками из роз и полевых цветов. В общем, смотри и радуйся.

– Тут все погано, – вынужден был сказать Эдди, немалым усилием воли отвлекаясь от розочек, веночков и каких-то трусоватых мыслей, что титул может чего-то там изменить. И вообще, ему предсказано… – Начнем с того, что есть списки. Не тех, кто в клубе, но тех, кто детей продавал. Кэти говорила, что и из приютов, из работных домов. Присматривали кого-нибудь и продавали.

– Интересно. – Почему-то голос менталиста сделался низким, рычащим.

– А то. Она вроде как бумаги вела, та, которая еще до Кэти. Мамашка. Вот. Но, думаю, опасалась, что ее рано или поздно зачистят.

Так бы и вышло, не помри она от проклятья.

– А потому и бумаги эти хранила не только в доме. – Эдди чуть качнулся, и стул под ним легонечко хрустнул. – В одном банке ячейка, в другом – ключ от нее. Эва знает, где.

– Это небезопасно, – заметил Берт.

– А можно подумать, остальное дерьмо, в которое меня втащили, охрененно безопасно, – пробурчал Эдди. – Если вы сунетесь, как знать… я ж дикарь тупой. И в здешних делах ничегошеньки не смыслю. Да и не думаю, что кто-то вообще про эти бумаги чего знает. Кабы знали, то и банков не оставили бы. А так…

Он вздохнул.

Делиться приходится не только прекрасным.

– Значит, так. – Эдвин потер голову. – За банками мои люди присмотрят. Издали. Спешить не будем. Если бумаги там, то пусть лежат. Надо убедиться, что… А там через пару недель и изымем. Мне к императору надо будет… точнее, отцу. Все это грозит вылиться в такой скандал, что…

– Замять попробуют? – Эдди нахмурился.

– Такое не замнешь. И… император будет рад поводу. Он полагает, что не все мятежники… Проклятье, я опять говорю слишком много. Но тебе надо учиться.

– Сам знаю.

– Нет. Я не про то. Университет. – Палец уткнулся в Эдди. – Тебе надо в университет. И им всем надо… чтоб вас. Берт! Дай мне снотворного какого. И дверь закройте, а то… Когда же это закончится… чтоб я еще раз… а ведь…

Эдди хмыкнул.

И отступил.

На сей раз Тори дошла до лестницы быстро, а потом остановилась на самом краю. И когда Эва приблизилась, просто вцепилась в руку.

– Надо, – сказала Тори, и глаза ее, залитые чернотой, казались провалами в бездну.

– Я тебя держу. – Эва осторожно ступила первой.

Дом спал.

Где-то далеко часы пробили дважды, и этот звук, глухой и тяжелый, утонул в глубинах дома. Тени разве что ожили. Но тени всегда здесь пробуждались после полуночи.

Их Эва не боялась.

Никогда.

Даже еще ребенком. Тогда у них с Тори была одна детская на двоих. И они сами выманивали тени из-под кроватей. Играли с ними. Почему Эва забыла об этом?

Забыла.

А теперь вот… Тени сползались, спеша коснуться босых ног. Не страшно. Они мягкие и… да, немного теплые. Беспокойные.

Вот.

Ниже.

И еще ниже. И Тори смотрит перед собой. Улыбается так, жутковато. Может, маму позвать? Нет, с нее довольно волнений. У нее от переживаний к вечеру мигрень разыгралась, а еще прислали записку, что с платьями для бала какая-то беда приключилась: то ли лент не хватило, то ли вовсе они уже из моды выйти успели, что широкие, что узкие.

Глупости.

Какие это глупости.

Внизу лестницы серая дорожка. Тени тоже слышат? А Эва нет. Она прислушивается, пытаясь уловить хоть что-то. Но… нет, ничего. Тишину дома нарушают обыкновенные звуки ночи. Поскрипывание старого паркета, что избавляется от дневной тяжести. Вздохи в трубах. И ветер за окнами.