Поначалу показалось, что в помещении погас последний светильник, но потом пришло осознание, что это не так. Он как горел, так и продолжал. Вот только откуда-то начала наползать тьма иная, более темная, более страшная, более непроглядная, чем приходящая с ночью. И исходила она от Дойла.

Лене бояться было нечего, но при этом каждая клеточка ее души вопила об опасности. Она чувствовала, как содрогается воздух вокруг, когда все больше пространства поглощается могучей силой. Ощущала, как стынет от ужаса все вокруг, до сих пор наполненное жизнью, стягиваясь непреодолимой воронкой, способной смести на своем пути все вокруг. Удушающая, мертвая зыбь неотвратимости. Угрозу, исходящую от Дойла, ощущал и Киз, и рептилоид. Диносаурум пытался держать лицо, но в глазах явственно стыл ужас. Ящер будто весь ощетинился, хотя все так же продолжал изображать недвижимое изваяние. Каждая клеточка его тела была напряжена до предела, оскаленная пасть издавала утробный, рычащий звук. Во всем его облике клокотал едва-сдерживаемый ураган в противовес спокойной, но страшной ярости Дойла. С явственной четкостью Лена осознавала, что увидит в эти мгновения не просто легендарный бой, а истинную сущность мужчины, который служил эталоном невозмутимости.

Лена сильнее вжалась в угол, как никогда жалея, что все пути перекрыты и пройти мимо врагов не получится. Внезапно она ощутила рядом с собой пушистую шерсть, и облегченно обвила руками мохнатую шею Чешира. Конечно! Он бы ее точно не бросил! Старгар не мог полностью закрыть девушку собой, но был достаточно крупным, чтобы послужить щитом в случае чего. Когда она это осознала, хотела сунуть его подмышку себе, чтобы рядом был, а не прикрывал, но зверюга воспротивилась. Может четвероногий, но мужик, который всеми силами готов был защищать хозяйку.

– Разве не хочешь спросить у меня еще что-нибудь? – сглотнул Киз, непроизвольно отступив назад.

Всего лишь шаг назад.

Зря.

Потому что хищник любит охотиться.

– Нет необходимости.

Глухой удар, похожий на раскат грома, и мир содрогнулся. Всего мгновение и от цветочного розария не осталось ничего кроме обломков. Тогда же Лену дернули вверх за шкирку, это Чешир заставил ее встать и бежать, перепрыгивая через обломки некогда чарующего места. Над головой полыхнули звезды, как никогда яркие, ночную мглу разорвали жуткий рев и вопль: «Не сбежишь!». Лена ахнула, когда нечто сбило ее с ног, и она больно упала на асфальтовую тропинку, сдирая коленки и ладони. Не сразу осознала, что ее придавило сильное тело Чешира, а над головой что-то пронеслось – серебряное, стремительное и смертельно-опасное. Пронеслось? Нет! Это отшвырнуло от себя нечто с чудовищной силой.

Дойл!

Темно, но так все отчетливо видно, когда в страшном танце смертельной битвы схлестнулись двое. Один – монстр, способный уничтожать города, второй… второй тоже был монстром. Как оказалось. Под гладью спокойствия и доброй улыбки таился живой кошмар, на чьем пути не следовало вставать никому. Лена теперь это отчетливо видела, не только внешние изменения, но и внутренние. Фиолетовая чешуя разрослась на теле Дойла более сильно, став похожей на тончайший непробиваемый щит. Глаза она не смогла бы рассмотреть при всем желании в данной ситуации, но почему-то не сомневалось, что их заволокло непроглядным мраком. Когти на руках удлинились, превратившись в смертоносное оружие. Но внешние изменения были ничем по сравнению с внутренними. Там, в глубине естества диносаурума разрасталась бездна, полная чернильно-удушающим ароматом крови и неотвратимостью конца. Будто шлейф, будто погребальный саван эта бездна начинала заглядывать в реальность и покрывать ее собой.

Дойл обрушился на рептилоида с безжалостностью машины – ничего не чувствующей, ничего не мыслящей. Когтями он полоснул по стальной плоти, распарывая ее, заставляя рептилоида выть от боли. Но и тот не отставал от противника. Страшные челюсти вгрызлись в плечо диносаурума. Чем-то они напоминали челюсти крокодила, та же невиданная мощь и железная хватка. Два смертельных врага давили друг друга, причиняли ужаснейшие муки, отрывали куски плоти, оскверняя землю вокруг багрянцем крови. Лена бы и рада не смотреть на страшное действие, но не могла отвести глаз, будто загипнотизированная. Она знала, что потом ей будут сниться кошмары, а оглушительный рев будет преследовать в мыслях, но сейчас даже под страхом смерти она не могла отвести взор в сторону. Она видела, как Дойлу распороли бок вверх до самой подмышки, видела, как Дойл вырвал кадык рептилоиду. Она смотрела и видела, видела, но не понимала, как после столь смертельных ран все еще можно было драться друг с другом! Как можно было оставаться живыми!

Лена не сразу поняла, что ее оттаскивали подальше от места сражения. Вот оно, наглядно… она ни разу не боец, а среднестатистический тормознутый обыватель, которого убивают в первые секунды начала фильма о катастрофе. Если бы не верный Чешир и Дойл, блокирующий любые попытки рептилоида добраться до нее, то можно было прощаться с бренным миром.

Вокруг продолжал рушиться кусочек мира, в прямом смысле этого слова. Два чудовищно сильных существа вспарывали своими ударами землю, ломали деревья подобно тонким прутикам, и наносили друг другу такие раны, о которых не представляли даже бессмертные горцы из знаменитого земного сериала. Лена смотрела в черную беспроглядную мглу, но видела багровые реки крови. Невыносимая вонь смерти – приближающейся, неумолимой – уже накрыла реальность собой. В какой-то миг мрак разорвал пронзительный вой, полный страдания, а девушка увидела, как Дойл ловко извернулся так, чтобы оказаться на спине рептилоида. Захват челюсти, рывок мощных рук и страшное существо разорвано на две части, оставив после себя лишь кровь и внутренности, ставшие удобрением на века. Схватка завершилась окончательной смертью ожившего кошмара, которым пугали детей Земли-2. Да и не только детей.

Лена медленно встала на ноги, выбравшись из-за укрытия, куда спряталась благодаря Чешке. На этот раз старгар противиться не стал.

– Киз где? – задала она вопрос.

– Сбежал паскуда.

Она направилась к застывшему рядом с трупом диносаурму.

– Не приближайся! – последовал окрик.

Но Лена должна была увидеть. Обязана.

Дойл хотел ей помешать, оказавшись в мгновение ока рядом с девушкой, но она жестом попросила его не мешать. Бездонный взгляд мрачно сверкнул, но он позволил, и это было особенно ценно.

– О господи! – вырвалось у Лены, когда она все-таки рассмотрела останки рептилоида.

В тот же миг ее прижали к широкой груди, пряча от ужасного зрелища.

Обхватив руками талию Дойла, Лена застонала. Перед глазами навеки застыл не мертвый ящер, а то, что осталось от человеческой девушки, вернувшей себе первоначальный облик в смерти. Зрелище было еще более страшным, учитывая, как та была убита.

– Это одна из попаданок, – прошептала Лена, – моя соотечественница. Как же так?

– Мы разберемся, мы со всем разберемся, – шептал Дойл, – только не плачь.

Но при всем желании она остановиться не могла.

Лена оплакивала несчастную судьбу девушки, которую не успела узнать, но которая все-равно была ее сестрой.

Ведь их связал новый мир.

ГЛАВА 14

Возвращение в Обливион было наполнено одновременно и радостным нетерпением, и привкусом горечи. Дорога плавно летела вперед, возвращая Лену в город, в котором она провела очень мало времени, но который оставил слишком богатую на события память. Новая жизнь, новые встречи, непонятные способности, страшные нападения, опустошительные потери – целая вселенная самых разных оттенков. Особенно вспоминались подземные лабиринты заброшенного метро и ужасные существа, которых раньше Лена могла представить только по фильмам. Особенно больно было от воспоминаний о Дэни и встречи с рептилоидом, который оставил о себе вечную память. В окне автолета замелькали величественные деревья, раскрашенные всеми цветами осени. Дождь, который возможно было описать не иначе, как пушистый, добавлял сказочности пейзажу, а ползущий по дорогам туман навевал сказки о таинственных и мистических чудесах. Зрелище осенней природы завораживало, заставляло почувствовать себя пугающе беззащитным и одновременно невероятно свободным.

– Ты так завороженно смотришь в окно, – раздался голос с водительского места. – Что ты там видишь?

Лена посмотрела на Вожака и снова вернулась к прекрасному зрелищу.

– Любуюсь, у нас была совсем другая природа. Тоже невероятно красивая, но другая.

– Расскажи.

– Даже не представляю, с чего начать… Если сравнивать размеры, то они совершенно другие. Мы рядом с вами, как карлики среди великанов. Мне до сих пор сложно привыкнуть к ним.

– Во времена зарождения диносаурумов мы имели только одну форму, и она была внушительной. Было бы проблематично жить, будь Земля крохотной.

– Я это понимаю, конечно, но все равно не выходит иначе. Мысли скачут, как кролики, стоит только увидеть ваши деревья, которым конца и краю не видно в вышине.

– Со временем все станет обыденностью. Расскажи, что приходит тебе в голову, когда вспоминаешь о доме, – голос Глэра звучал мягко, но без патоки. Ни он, ни Дойл не умели говорить приторные фразочки, как некоторые мужчины-земляне и диносаурумы, не сыпали безудержными и пафосными комплиментами. Их слова не расходились с действиями, и это подкупало.

У Лены защемило в груди от теплой эмоции. Она была благодарна Вожаку, что он не пытался отнять у нее дом, в котором она родилась.

– Первое, что вспоминаю – море. Холодное, мокрое и очень, очень соленое. Помню, как шагнула в воду в первый раз, и волна охватила лодыжки, утопила в песке. Наше небо такое голубое и такое высокое, что перехватывает дыхание, когда смотришь вверх. Оно бывает пушистым от облаков и очень острым от молний, когда идут ливни. Наши березы…

Говорить стало тяжело, в горле образовался комок, и, как ни силилась, убрать его не получалось. Глэр больше не спрашивал, в автолете воцарилось молчание и за это Лена тоже была ему благодарна.

Никто. Никому. Никогда.

Не понять, какая рана у нее в груди от невозможности вернуться назад.

Оставшееся время, которое Лена провела в доме наставника, Глэр и Дойл прожили вместе с ней. Точнее они то уходили, то возвращались, но неизменно несли свою вахту поблизости. Особенно внимательны они стали после нападения рептилоида и побега Ренала Киза. Для Лены оставалось загадкой, зачем диносаурум-предатель сунулся во владения наставника, встреча слишком сильно напоминала сиюминутный порыв и дурость. Пока Дойл не объяснил ей, что Киз всегда был склонен к необдуманным поступкам, даже на службе он периодически страдал от этого и не один выговор получал в личное дело. Случай с Леной стал последней каплей для Берлоги в принятии решения. Только вместо того, чтобы осознать свои ошибки, Ренал Киз еще больше озлобился и ступил на путь без возврата, преступный.

Когда наставник вместе с Глэром вернулись домой и узнали о случившемся, мужчины не то, чтобы впали в ярость, но… В их словах, действиях не наблюдалось спешности, необдуманности, лишь нечто темное вспыхнуло, и оказалось поглощено внутренней бездной. Холодная расправа случится однажды – это стало ясно мгновенно, но обдуманная и более жесткая, чем можно себе представить. В Дойле чувствовалось тоже самое. Или?.. В столкновении с рептилоидом диносаурум приоткрыл свою истинную сущность, жестокую и мрачную. Это нечто обжигало до самого основания. Лене казалось, если она заглянет… лишь рискнет заглянуть глубже, то будет сметена неудержимым шквалом. И все-таки при этом приходило осознания, что Дойл не показал полной своей силы, будто сдерживался или не видел необходимости выкладываться на полную. Лена как никогда была рада, что он на ее стороне, а не является врагом.