Они вышли на улицу. Небо висело низко, но дождя не было. Не видно разрывов между тучами, в которые могли бы прорваться лучи солнца. Между тем чувствовалось, как уже тянуло свежим воздухом. Коснувшись рукой щеки, Глеб ощутил легкую щетину, почувствовал дискомфорт, поморщился. На парковке против полиции увидал свой автомобиль. Навстречу выскочили водитель и охранники. С помятыми, как у Глеба, лицами. Понятно было, что они всю ночь клевали носами в машине. Парни торопливо распахнули двери. Глеб и Аристарх сели.

– В офис Даршина! – распорядился Акламин.

Оглянувшись на Корозова, водитель ждал его команды.

– Поехали! – сказал Глеб.

В приемную первым вошел Аристарх. Секретарь, увидав его в дверях, не зная, кто он, вскинула голову безразлично. Но, заметив за его спиной Корозова и охранников, насторожилась и вскочила на ноги. На приятном лице скользнул испуг и как-то неуверенно задрожал. Руки задвигались по столешнице, шурша бумагами. Акламин достал удостоверение, раскрыл перед нею. Девушка замерла. Он, ничего не объясняя, открыл опечатанный кабинет Даршина. Распахнул дверь, остановился в дверном проеме, с порога все внимательно осмотрел. Глеб терпеливо ждал. На его овальном, слегка удлиненном лице секретарь ничего не могла прочитать. Она по-прежнему была насторожена, стояла без движения, а взгляд внимательный и напуганный. Вопросительно оглянувшись на Корозова, Аристарх шагнул внутрь. Глеб последовал за ним, прикрыл за собой дверь и сразу стал рассказывать, как все здесь происходило, где находился он, где – Даршин, а где – двое преступников. Как, кто и что делал. Разумеется, выложил и о том, как очнулся, обнаружил в руке пистолет, как стер с него отпечатки своих пальцев. Акламина ставило в тупик поведение преступников, которые с легкостью застрелили Даршина, оглушили Корозова, попытались подставить его и скрылись. Зачем столько городьбы? Зачем убивать Даршина, если его уже целиком подмяли? Зачем подставлять Глеба, когда не добрались до его бизнеса? Вопросы, пока одни вопросы. Тщательно осмотрев весь кабинет и окна, не обнаружив никаких следов на подоконниках, Акламин вышел на улицу, прошел вдоль окон. Дождь, конечно, смыл все следы, если все-таки придерживаться версии, что преступники убрались через окно. По такой погоде им не нужно было беспокоиться. Под одним из окон Акламин обратил внимание на смятую мокрую тряпку в траве. Поднял. Аккуратно развернул. Обрывок разлохмаченной ткани. Поднял глаза на окно. Внимательно присмотрелся. Заметил пару торчащих ниток, зажатых створкой. Стукнул костяшками пальцев по стеклу, привлекая внимание Корозова, оставшегося в кабинете, попросил, чтобы тот приоткрыл створку. Глеб сделал. Аристарх взял нитки, достал из кармана маленький полиэтиленовый пакет, положил их туда. А тряпку – в другой пакет.

– Что это? – спросил Корозов.

– Пока не знаю, – отозвался Акламин, – но может стать уликой, подтверждающей твою версию. Все. Закрой окно.

Вернувшись в приемную, Аристарх показал тряпку секретарю, спросил:

– Вам знакома эта тряпка? – и пытливо следил за ее глазами.

Распахнув веки, секретарь удивилась вопросу:

– Нет, – ответила, – впервые вижу, – но в глазах колыхнулось беспокойство.

– Ладно, – сказал Акламин. – Зайдите в кабинет.

Вой дя следом за оперативником в кабинет, она остановилась у двери, напряженно бегая глазами по сидевшему на стуле Глебу и Аристарху, который подошел к окну и вновь молчком стал осматривать его. Открыл створки. Не закрывая створок, подозвал секретаршу. Та приблизилась, остановив взгляд на открытом окне. Следя за ее реакцией, он спросил:

– Вы действительно видели этого человека, – показал кивком головы на Корозова, – с оружием в руках? Как это было? Расскажите подробнее.

Девушка смутилась, оторвала глаза от окна, выговорила:

– Но я вчера все рассказала и написала в объяснении! Я видела его со спины, – вскинула голову. – В кабинете они были вдвоем! Хозяин и он. Когда я заглянула в дверь, увидала, что он целился в хозяина. Я перепугалась. Сразу позвонила в полицию. Или я что-то неправильно сделала? Может, не надо было звонить в полицию?

– Да нет, все вы правильно сделали, – ответил Аристарх, придирчиво смотря ей в лицо. – Но вы сейчас сказали, что видели, как он целился в вашего хозяина. А дежурному полиции вы по телефону сообщили, что вашего хозяина убили. Почему?

Замешкавшись на мгновение под строгим неулыбчивым взглядом оперативника, девушка быстро взяла себя в руки:

– Может быть, я так и сказала, – согласилась тут же. – Я просто была сильно перепугана. Но больше я ничего не знаю.

– Так. Допустим, – вымолвил он. – А кто может подтвердить, что вы заглядывали в кабинет?

Обернувшись на открытую дверь, за проемом которой в приемной маячили охранники, слушая разговор в кабинете, девушка растерянно выговорила:

– Они могли бы, но они как раз в тот момент выходили покурить в коридор, и я заглянула в кабинет Даршина, когда была в приемной одна.

Махнув рукой охранникам, Акламин пригласил их войти:

– Что вы скажете на это? – спросил, когда те затоптались рядом с девушкой. – И сколько времени вы курили в коридоре?

Поежившись от пытливого взгляда оперативника, охранники виновато замялись, недовольно косясь на девушку.

– Говорите, как было! – потребовал Аристарх.

– Чего мнетесь? – повысил голос Корозов, нахмурился, заметив нерешительное поведение охранников – Выкладывайте все!

Покраснев, один из них сбивчиво проговорил:

– В приемной мы были втроем. Мы-то ничего, а она стала морды нам корчить, заигрывать, в общем. Девка-то смачная. Кто не клюнет на такую? Всякий клюнет. Пялилась так, что того гляди начнет вешаться на шею. Вот мы и пошли от нее за дверь, чтоб отвязалась. Перекурить, значит. Так и торчали в коридоре, пока полиция не нагрянула. У меня лично под лопаткой екнуло. Подумал, что-то случилось. Оказалось, как в воду смотрел. Ну вот. А дальше все известно.

По щеке Глеба заходила нервная морщина. Злило то, что его охрана постоянно совершает ошибки. Но особенно раздражала ложь девушки. Возмущение так и перло из него. И он с усилием сдерживал себя, чтобы не сорваться. У Акламина поведение девушки также вызывало вопросы, ответы на которые получить сейчас не удавалось. Для этого ее следовало раскрутить один на один. И Аристарх попросил всех кроме нее выйти из кабинета. Девушка заметно напряглась. Корозов вышел с неохотой. Между тем хорошо сознавал, что именно так изначально должен был поступить Аристарх, чтобы применить свои методы дознания к каждому свидетелю и получить нужную информацию. Вопросы от Акламина секретарь сразу приняла в штыки. Долго и упорно твердила то, что было написано в ее объяснении. Аристарх сбивал ее с темпа, обращая внимание на расхождения в некоторых ответах. Ей приходилось выворачиваться, но делала она это неумело, создавала тупики. В глазах плавало беспокойство. Она стала все чаще обдумывать ответы, прежде чем произнести их. Однако каждый новый вопрос все больше волновал ее и заводил в тупик. Вопросы об окнах встревожили особенно. Он спрашивал:

– Как часто вы стираете пыль в кабинете?

– Каждый день, – отвечала она.

– Тогда почему один подоконник чист, а на других следы пыли? Почему под чистым окном валялась вот эта довольно свежая тряпка, – показал на обрывок ткани в пакете, – а под другими окнами нет? Почему на всех окнах запоры закрыты полностью, а на чистом чуть наживлены? Может быть, их закрывала девушка, у которой недостаточно сил, чтобы плотно закрыть? А, может, все происходило в спешке?

Все больше сжимаясь, девушка пыталась что-то отвечать, путалась и, наконец, умолкала. Аристарх видел, что его вопросы медленно, но верно загоняют ее туда, где она уже не может ухватиться за соломинку, поскольку иллюзорная опора переставала существовать.

– Вы не могли не видеть двух парней, которые незадолго до дня убийства приходили к Даршину, – проговорил Акламин. – Что вы можете сказать о них?

– Да, – натужно выдавила она в ответ. – Приходили двое, но быстро ушли. После них Даршин заперся в кабинете. А позже начал одолевать звонками Корозов. Я решила, что эти двое приходили от него.

– Опишите их, – попросил Аристарх.

Ее описание совпадало с описанием Глеба. Акламина порадовало, что девушка не стала выкручиваться, сказала правду. По всему видно, почувствовала – чем больше она сопротивляется, тем сильнее увязает в путанице своих ответов, словно погружается в болотистую жижу, из которой выбраться будет невозможно. Никто не протянет спасительный конец, если ты сама себя пускаешь на дно. Вдруг она вздохнула и тихо, но отчетливо спросила:

– Вы меня арестуете? – в этот момент она казалась беспомощной и слабой. Но длилось это буквально мгновение.

Видя, что от его ответа сейчас зависит ее дальнейшее поведение, он произнес:

– За правду никого не арестовывают. Только ложь преступна и наказуема.

На грустном лице девушки Аристарх вроде бы уловил борьбу чувств:

– Я не хотела ничего этого, – снова тихо взахлеб выдохнула она.

– Выход из любого положения есть, – серьезно сказал Акламин.

Лицо секретарши еще некоторое время выражало нерешительность и смятение, и, наконец, девушка выговорила:

– Они меня заставили, – заискивая, смотрела в глаза Акламину, стараясь расположить его к себе, вызвать сочувствие. Губы чуть подрагивали, она покусывала их, ожидая, что в ответ скажет он.

Но он молчал. И она, негромко вздохнув, отвернулась и стала рассказывать, как утром в приемной Даршина появились двое парней в костюмах с пистолетами в руках. Не спрашивая ее, уверенно протрусили к нему в кабинет. Она даже не попыталась их остановить. Оружие напугало ее, страшно было воспрепятствовать парням. Как быть дальше, совершенно не знала. Возможно, постоянный секретарь имела какие-то инструкции на этот счет, она – никаких. Еще не пришла от испуга в себя, как Даршин по прямой связи вызвал к себе. Она еле вошла в кабинет, ноги не слушались, мозг омертвел. Там увидала картину, как в кошмарном сне. Даршин с перекошенным от испуга лицом притиснулся к спинке рабочего кресла. Приземистый парень стоял около Даршина и, часто моргая круглыми глазами, вдавливал тому в висок пистолет. Она попятилась. Но длинный парень со шрамом на верхней губе метнулся к ней, схватил за волосы, подтащил к столу хозяина. И тоже упер ей в грудь холодный металл ствола. Она похолодела. Лишь расслышала, как Даршин попросил, чтобы она делала все, как скажут ей эти парни. Ужас она испытывала в эти мгновения. Дрожали ноги, руки, все тело. Потом ее выставили из кабинета, пригрозив, чтобы не пикала и ждала приказаний. Ни жива ни мертва, вернулась за свой стол. О полиции тогда даже мысли не было. А если б и возникла такая мысль, она все равно не решилась бы позвонить туда. Страх за свою жизнь парализовал. Появление Корозова увеличило этот страх. Почему-то она сразу решила, что он заодно с теми парнями. Видно потому, что тот уверенно прошествовал в кабинет Дарщина, словно доподлинно знал, что там происходит. И да, она действительно стала приставать к охранникам Корозова, видя в них бандитов и желая избавить себя от их присутствия. Разумеется, она не заглядывала в дверь, как утверждала поначалу. Какая могла быть дверь, когда она дрожала, как осиновый лист? Нехорошее предчувствие давило ее до изнеможения. И оно подтвердилось самым неожиданным образом. Когда охранники Корозова курили в коридоре, ей раздался звонок, и голос длинного парня с угрозами потребовал, чтобы она вошла в кабинет, закрыла окно на запор, позвонила в полицию и сообщила, что Корозов убил Даршина. И больше никому ни гу-гу. Оцепенев от страха, она подчинилась требованию. Войдя в кабинет, увидала в рабочем кресле мертвого Даршина и лежащего лицом на столешнице Корозова. В руке у того был пистолет. Потому она решила, что убил Даршина он. Вот и сказала, что видела, как он наводил пистолет на ее хозяина. Преодолев страх, бегом метнулась к окну, торопливо закрыла запор. И выскочила назад. Позвонила в полицию. Сказала, как ей велели сказать. Вот и все.