Нет, он вовсе не заставил нас подавиться. Даже пожелал доброго утра. По реш-кери это звучало интересно: яркого восхода, светлого полдня и закатного пожара. То есть, как я поняла, отличного дня в комплексе, от восхода до самого заката. Поздоровавшись, Ивер, чуть смущенно кашлянув, сказал:

– Алира, я хотел попросить тебя не снимать с себя Архет по крайней мере еще несколько дней. Артефакт пока подстраивается под нового носителя, не должен с ним разлучаться надолго.

– Даже если бы хотела, не сняла бы, дядя Ивер. Он не снимается в принципе, вне зависимости от моих попыток. Вчера перед ванной пробовала, – растерянно пожала я плечами, припоминая свои вчерашние эксперименты с раздеванием.

– Хм, – почему-то смутился от моих слов некромант. Эдак машинально подцепил на краю стола кружку с кипяченым молоком и выдул его залпом с явным удовольствием.

– Глянь, Чейр, теперь мы точно знаем, у кого самая вредная работа. У дяди Ивера! Молоко за вредность не только выдается, а еще и пьется с удовольствием! – выпалила я, пораженная тем, что эту жидкость можно не только пить без рвотных позывов, а еще и наслаждаться процессом поглощения.

– Как ты меня назвала? – вот теперь некромант совсем растерялся.

– Дядя Ивер, – снова повторила я. – Извини, я пока здешних этикетных обращений не знаю, вот и ляпаю. Обидела?

– Н-нет, – качнул головой мужчина. – Просто странно слышать. Я последний в роду, и давно уже никто не обращался ко мне как к родственнику. Хотя да, по линии Гвенда у нас есть общие корни.

– Ты же хранитель, то есть вроде как практически регент, пусть и без близкого кровного родства, но дела-то Киградеса, а значит, мои, везешь на своем горбу, и за замок Нейссар тоже отвечаешь. Вот и легло на язык, – я развела руками.

– К мужчинам обращаются – креш, к женщинам – криш, добавляя имя. Если говоришь с тем, кто несравнимо выше тебя, то прибавляешь приставку ри, если неизмеримо ниже – ро, – небрежно проинструктировал меня Чейр, поигрывая почти пустым бокалом с вайсом. – Но эти правила лишь для официальных приемов. Обычно имени и должности бывает достаточно. Скажем, хранитель Ивер, охотник Чейр.

– Можешь и дальше звать меня дядей, Алира, – торопливо вставил некромант, будто не хотел, чтобы отныне и навсегда к нему обращались креш или даже давно опостылевшим ри-креш Ивер.

– Спасибо, дядюшка, – улыбнулась я и не выдержала. Выскочила из-за стола, обняла смущенного мужчину, звонко чмокнула его в щеку и еще разок обняла, удивляясь самой себе. Никогда меня особо не тянуло на обнимашки, тем паче с едва знакомыми, а тут вдруг накрыло странным порывом. Но кое-кто удивился поболее меня, и вовсе не Чейр.

Ивер замер, будто его паралич разбил в вертикальной позиции, а потом как-то неуверенно обнял меня в ответ и осторожно уточнил:

– Тебе не неприятно, Алира?

– С чего бы? Ты теплый, чуткий и от тебя хорошо пахнет, дядюшка. Чем-то мятным и сосной, кажется. Так почему мне должно быть неприятно? – я заглянула в растерянное лицо Ивера и погладила его по гладкой щеке. – Если ты чего-то нехорошее про свою профессию думаешь, живо брось! Ты же сам говорил, что склонность эта врожденная. Я в Киградесе всего день, зато пользу уже от нее видела и немалую. Что до того, что тебя в массе своей боятся – может, и обидно малость, зато как удобно. Дисциплинирует. У нас когда-то говорил один умный бандит: «Добрым словом и пистолетом можно сделать куда больше, чем просто добрым словом!» Так что ты как пистолет. Или, в наших реалиях, опасная магия, которая здорово помогает государству в целом и мне в частности. А если кому не нравится – пусть молчит в тряпочку. Всем нравятся только халявные деньги, а ты не они, потому не обязан!

Чейр, похихикивая, слушал мой спич в защиту некромантии в целом и одного ее конкретного представителя в частности. Он-то Ивера вообще не боялся или не выказывал страха. Впрочем, он и шинковки в туманном киселе Киградеса не страшился, маньяк адреналиновый. Дядюшка же внимал почти растроганно.

Он объяснил, что большая часть разумных созданий, в том числе и реш-кери, испытывает перед некромантами безотчетный инстинктивный ужас, с трудом контролируемый разумом. Потому отсутствие страха с моей стороны – это замечательно. Ивер отпустил нас в дорогу практически с отеческим благословением и даже (он голова, а я натуральная обормотка) выдал нехилый такой мешочек с золотом и драгоценными камешками в качестве компенсации моей приемной семье, утратившей дочь.

Насчет притаскивания Лёньки в Киградес я пока вопрос не вентилировала. Для начала надо было с братом все обсудить, а потом уж решать вместе. Он всегда ненавидел, когда решали за него и для него. А больше всего тогда, когда объясняли, что так для него будет лучше. Но если захочет – приведу, и плевать, если это кому-то не понравится! Брат он мне или не брат?!

Переодеваться в свои пропыленные джинсы я не стала. Та одежда из загадочной ткани, принявшей форму под влиянием мысли, вполне себе соответствовала хорошему брючному костюму. От искушения заказать себе крутой костюмчик, как у Чейра – кожа и кружево, – меня удержали только соображения комфорта. Вдруг будет жарковато? Тепло люблю, потеть ненавижу! Ну и еще не хотелось банально обезьянничать.

Подхватив меня под руку, охотник галантно предложил:

– Веди, ригаль-эш, пусть Архет проложит должный путь!

Глава 10. Вернуться и вернуть, или Чем мой брат не принц эльфийский?

Признаться, я думала, что Чейр меня переправит так же, как утаскивал, как-то сам. Чик! И готово! Но предложение использовать артефакт почему-то показалось логичным и очень правильным. И… я не думала о том, как делаю то, что делаю. Только положила ладонь на кристалл и шагнула, чтобы оказаться в своей квартире. В прихожей.

Быстрый взгляд в окно на солнышко показал, что сейчас вторая половина дня. Вот только которого? Следующего за вчерашним? Или тут год-два-три, или даже десять промелькнуть успело? Я про всякое читала. Но тут из комнаты, которую Лён делил с младшим братишкой, послышался шум. Не то что-то упало, не то (и, судя по грохоту, куда более вероятно) что-то куда-то со злости швырнули.

Чейр насторожился, а я позвала:

– Лён, это ты погром устраиваешь?

– Лирка! – спустя секунду благим матом заорал брат.

Вылетев из комнаты, он помчался ко мне с совершенно безумными глазами. Крепко-крепко обхватив меня, Лён забормотал, буквально захлебываясь словами:

– Ты вернулась, вернулась! Живая! Я не свихнулся! Ты есть!

– Лён, ау, а куда же я могла аннигилировать? – я малость опешила от столь бурной встречи. Осторожно покосилась на календарь, украшавший стенку в коридоре. Нет, все нормально, меня не было всего один день, а не тридцать лет и три года. Чего же брат так убивается и ребра мне ломает? Мы, конечно, любим друг друга, но чтобы так реагировать, повод должен быть веским.

– Думал, рехнусь! Или уже рехнулся! – в ответ пробормотал Лён, уткнувшись носом мне в волосы и отчаянно зажмурившись. – Ты не вернулась вечером, номер вне зоны доступа. Погнал искать. Все дворы обшарил – пусто; паре твоих девчонок с курса звякнул. Не дозвонился! Собрался уж в ментовку бежать, но для начала снова домой сунулся. Мало ли? С порога у мамки спросил, не приходила ли, а она… Лирка, она вообще, походу, свихнулась с батяней заодно. Они мне брякнули, что ты в младенчестве померла. И дверь в твою комнату поначалу не открывалась, потом вообще со стеной слилась и пропала.

– Ох ты ж, коржики-пирожки! – пораженно выпалила я, повернув голову в другую сторону. И точно, двери в мою берложку не было. Сплошная стена с обоями под каменную кладку.

– Это все упавшая маска. Следы исчезают. Ивер, пока ты спала, мне рассказывал, как должно быть, – вкрадчиво пояснил Чейр, вступая в беседу. – Лишь благодаря Архету ты смогла пройти сюда, куда путь отныне под запретом.

Хвостатый сказал и малость напрягся. Может, ждал от меня истерики или скандала? А вот фигу ему, Архет приятно грел грудь, подтверждая и утверждая правоту жестоких слов. Так чего истерить? Все так, как надо, а если это с моим представлением о «надо» не согласуется, значит, что? Значит, следует менять представление. Подогнать под свои хотелки реальность не выйдет. Да и нет больше на это моего желания. Не теперь, после того, где я была, что видела, о чем узнала.

Братец, похоже, так не думал, он вскинулся и резко развернулся к охотнику. Будто только сейчас его заметил. А может, и впрямь так? Мало ли какие крутые фишки у хвостатого в загашнике имеются?

Ленька сузил враз потемневшие до мшисто-зеленого глаза. У него такой взгляд перед дракой бывает. Потому пришлось быстро начать объяснения:

– Лён, вчера куча всего случилась. Это Чейр, он увел меня на родину и сегодня сюда сопровождает… – начала я было рассказ, потом осеклась и выпалила телеграфно, чтоб побыстрее дошло: – Мы с тобой приемные. Из других миров, от других родителей. Меня тут от папаши настоящего прятали. Только недавно он умер, а меня, как наследницу, потащили дела принимать. Я – реш-кери, разновидность вампира по классификации родного мира Киградеса, а ты вроде как эльф. Я вернулась, чтобы тебе все рассказать и решить, как нам дальше быть.

Лён отступил на полшага, чтобы видеть охотника и меня заодно, нахмурился недоверчиво:

– Оба из разных миров в одной семье? Снаряд в одну воронку два раза?

– В этом мире слишком мало магии, подобное стремится к подобному, – проронил охотник. – Мать Алиры неосознанно последовала за огоньком чар, наложенных на тебя, эльф.

И продолжил объяснения:

– На вас были наложены маски-облики тех человеческих детей, вместо которых вы жили. Когда Алира ушла, ее маска начала трескаться и исчезать. Она принимает свой исконный вид.

– Так вот чего у тебя волосы чуток длиннее и темнее стали, – растерянно моргнул братец и шевельнул ухом.

Я только сейчас заметила – пока мы говорили, у Лёна волосы посветлели с каштаново-золотистого до цвета бледного золота и подросли. Уже ниже плеч были, да и не только волосы подросли. Сквозь кудри остроконечные ушки явственно проглядывали.

– Ого, а у тебя уши в рост пошли! – я не удержалась и со смешком чуть-чуть дернула братца за самый кончик. Всегда хотела потрогать настоящие эльфийские уши!

Лён снова забавно трепетнул ушами и подскочил к зеркалу, уставившись на свое отражение как завороженный. Только что руку не потянул, чтобы контуры обвести.

– Твоя маска, эльф, тоже падает, – прокомментировал само собой разумеющийся процесс Чейр.

– И чего, теперь дверь уже в его комнату замуруется, а родители будут помнить, что Лён тоже помер или был потерян младенчиком? – удивленно предположила я.

Брат отлип от зеркала, одним скачком преодолел расстояние в пару метров коридора, рванул на себя дверь и выдохнул, как из воздушного шарика воздух выпустили. В комнате, которую они делили с Данькой, осталась только одна детская кровать с бортиком. Двухъярусная исчезла так же, как и рабочий стол Лёна. Там теперь был маленький спортивный уголок и прорва мальчишечьих игрушек.

– Круто! Это так реальность прогибается, сглаживая последствия исчезновения маски? – Я была поражена, пытаясь коряво применить свои книжные фэнтезийные знания к натуральному невероятному настоящему.

– Потому эта магия требует столько энергии, потому и плата за нее так велика. Ивер говорил, что чаще всего тот, кто проводит ритуал, целиком отдает жизнь и магию. Как твоя мать. И то не всегда срабатывает, – вставил охотник и поторопил нас, как пару неразумных малышей: – Пора уходить. Снявшим маски не место там, где они раскололись. Последствия могут быть странными.

– Это тебе дядя Ивер сказал? А почему не мне? – я почти обиделась. Меня что, за дуру держат?

– Не хотел огорчать. Не был уверен, что ты сможешь вернуться, что тот, кого ты называла братом, сможет расстаться с маской и выжить, что, после падения твоей, ты осталась в его памяти. Случалось всякое. Иной раз маска падала, но истинный облик, сужденный от рождения, бывал утрачен, – аргументировал Чейр, перечислив навскидку ворох ужастиков.