Пешеход тоже почувствовал взгляд юноши и медленно повернул голову. Его серые глаза испытующе взглянули на стоящего перед ним юного викинга. И вдруг невозмутимое лицо Пешехода дрогнуло, а подбородок нелепо отвис. И Ролло с каким-то тайным удовольствием прочел ужас на лице того, кого прозвали непобедимым Ру. Какое-то время они глядели друг на друга. Вокруг установилась тишина, и многие из присутствующих так же недоуменно воззрились на двоих, столь сходных обликом людей. Затем молодой Ролло повернулся и неторопливо зашагал проч.

Вечером Пешеход сам отыскал его в одной из харчевен Хедебю. Ролло был уже изрядно навеселе, благодушно настроен и ничего не имел против, когда Пешеход поставил перед ним кружку с пивом.

– Я принял тебя за фюльгию^[17] и решил, что близится мой час встречи с Одином. Но бывший сегодня со мной мой кормчий Кетиль сказал, что будет лучше, если я переговорю с тобой.

Ролло с важным лицом кивнул. Его мальчишеская напыщенность могла бы показаться забавной знаменитому викингу. Но он оставался серьезен. Какое-то время разглядывал юношу и наконец, спросил:

– Как имя твоей матери?

Ролло почувствовал, что в нем закипает кровь. Этот медведь шатается по всем пределам Мидгарда^[18] и оставляет повсюду своих бастардов, а о его матери забыл начисто!

– Я сын той женщины, из-за которой тебя бы оскопили, если бы кто узнал, что ты посягнул на дочь свободного ярла.

И тогда лицо Пешехода выразило печаль, и он тихо произнес имя матери Ролло.

Если бы он этого не сделал, сын продолжал бы ненавидеть его. Теперь же он попросту растерялся. И тогда Пешеход сам заговорил о Хильдис, заявив, что для него полнейшая неожиданность то, что дочь Рольва Носатого родила от него ребенка. Он считал её эльфом, солнечной девой, избалованной дочерью могущественного вождя. Которая бы никогда не смирилась быть всегда второй в его доме. Ведь у него была уже в то время достойная супруга и почти взрослая дочь… Но сама Фрейя^[19] вскружила ему тогда голову, ибо как иначе он посмел бы лишить девства девушку из знатной семьи. Неустанно думая о ней, именно из-за нее он покинул на столько лет Норвегию. Ибо ему было предсказано, что он погибнет от руки той, которую полюбит.

Ролло даже рот открыл. Да такого предсказания стоит опасаться! И сейчас, глядя на сидящего перед ним прославленного «короля моря», он думал о том, что для викинга нет ничего позорнее, чем смерть от руки женщины. Выходит, его отец был прав постаравшись избегнуть такой участи.

А Пешеход все расспрашивал и расспрашивал о Хильдис. Потом принялся рассказывать о себе. В его словах не было цветистости скальдов, но говорить он умел. Ролло невольно узнавал в нем себя. Он тоже не владел божественным даром поэзии, как и не мог вызвать у себя священную ярость берсерка. Наоборот, в стычке он становился собран и хладнокровен, хотя и умел насладиться красотой поединка.

Они проговорили до утра, пока Пешехода не отыскал его кормчий Кетиль. Пешеход тут же предложил столь неожиданно обретенному сыну отправиться с ним в его владения в северной Франкии. Но Ролло, сразу сделавшись угрюмым, отказался. Ему было хорошо вот так, первый раз в жизни по душам поговорить с человеком, который был его истинным отцом, но плыть с ним он заставить себя не мог. Это было бы все-таки предательством по отношению к Хильдис. К тому же, плыть с отцом, означало попасть под его опеку. А Ролло считал, что настоящий «король моря» должен полагаться лишь на себя в этой жизни.

Пешеход с какой-то печальной гордостью поглядел на сына.

– Что ж, ты волен в том, плыть со мной или нет, как и волен решать, станешь ли звать меня отцом. Но об одном я тебя прощу.

Он извлек из-за пояса длинный нож с рукоятью из бивня моржа. Его лезвие было из голубоватой стали, а у самой крестовины рукояти была выточена руна «ридер».

– Отец должен дать своему сыну оружие, когда тот вырастет. Но, вижу, и меч и секиру ты уже добыл себе в бою. Возьми же от меня хотя бы этот нож. Это добрый друг, он принесет тебе удачу. Ибо этот клинок был освящен в Упсале, сам верховный жрец вывел на нем эту руну – начальную руну нашего с тобой имени. Храни же его в память обо мне.

Этот нож Ролло и показал матери, по возвращении домой. Хильдис слушала сына с жадностью. Потом внимательно осмотрела нож.

– Хороший, подарок, – спокойно сказала она. – «Ридер» означает путешествия и является хранителем в пути. Твой отец сделал хороший подарок сыну-викингу.

– Лучше бы он подарил мне меч. Видели бы вы, матушка, какое это оружие! Зовется он Глитнир – Блестящий – и сделан из лучшей стали тех племен, что поклоняются Аллаху.

Юноша был готов еще долго говорить об этом оружии, но мать ласково взъерошила его волосы:

– Ты о чем мечтаешь
Юный ас металла?^[20]
Иль забыл, что луч сражений^[21]
Переходит к сыну
Только по наследству,
Лишь когда родитель
Унесен в Валгаллу?

Хильдис, как всегда, была права. И все же Глитнир достался Ролло.

Это случилось спустя три года после его встречи с отцом в Хедебю. К тому времени Ролло уже был прославленным «королем моря», известном во всех портах Восточного моря.^[22] Прославился он и как покоритель женских сердец и ярлу Регнвальду пришлось уплатить немалую виру трем отцам, дочери которых почти одновременно понесли от его пасынка, и даже ходила молва, что новая жена Харальда Снэфрид Лебяжьебелая стала уделять молодого Ролло особым вниманием.

Именно в это время Ролло отыскал кормчий его настоящего отца Пешехода Кетиль Всезнайка. И протянул меч Глитнир.

– Твой отец поплатился преждевременной Валгаллой,^[23] – только и сказал он.

– Как умер Пешеход? – спросил юноша.

– Когда-нибудь я расскажу тебе об этом.

У Ролло вдруг защемило сердце. Давнишнее предсказание, из-за которого отец отказался от Хильдис… Что ж, нить судьбы, что плетут норны, человеку не дано изменить.

Он посмотрел на Кетиля.

– Ты сказал «когда-нибудь». Означает ли это, что ты готов остаться со мной и служить мне, как служил ему?

Кетиль кивнул.

– Клянусь богами всех земель, где ступала моя нога, я готов служить тебе.

– Почему?

– Ты сын моего друга Пешехода. А еще ты похож на человека, к которому расположено счастье.

Для Ролло Кетиль стал подлинной находкой. Лучший кормчий, которого он когда-либо знавал, мореход, знавший все течения, все ветра и приметы погоды, он умел ориентироваться по звездам, определять по полету птиц расстояние до берегов, а по оттенку прибрежных вод её глубину. С ним Ролло совершил свое самое долгое плавание вокруг Европы, а когда вернулся в Норвегию, то три его драккара^[24] почти до бортов уходили в воду, полные добычи. Честь и слава, казалось, сами ищут молодого викинга. Но вышло, что его вынудили отдать часть добытого в качестве дани Косматому королю. Когда же он возмутился, ему поведали о победе Харальда в Хаврсфьорде и посоветовали не искушать судьбу и покориться. Но молодой Ролло не умел покоряться…

Заметив, что Хильдис задремала, Ролло привстал и накрыл её меховым покрывалом. Дом уже выстыл, угли длинного очага догорали, а небо в квадрате отдушина стало сереть. Близился рассвет, скоро закричат петухи и пора будет отправляться. Ехать придется так скоро, как только смогут их лошади…

Скачка и в самом деле была бешенной. Когда они достигли побережья, их кони были все в пене. Молодой скальд и друг Ролло Олаф вез на крупе своего коня Атли. Мальчик перед самым отъездом вдруг расплакался и все льнул к матери. Ролло и пристыдил бы его, да сам был вынужден нахлобучить шлем с низким наличьем, чтобы скрыть слезы – слабость для ярла, собирающегося покорить мир. А Хильдис не плакала. Казалось, её слезы иссякли за долгую ночь. Сказала только, напутствуя:

– Пусть вас хранят боги!

Со Снэфрид они не обмолвились ни словом. Ролло невольно нахмурился, когда понял, что будущая жена не желает поклониться его матери. Наоборот – она держалась вызывающе, а мимо Хильдис прошла, словно не заметив. Но сказать ей об этом не было времени. К тому же мудрые люди недаром говорят – безумен тот, кто захочет решать споры своих женщин.

Но сейчас, на побережье, Ролло не думал о женщинах. Он смотрел на двои длинные быстроходные корабли – драккары. Когда же они спустились и все было готово к отплытию, кормчий Кетиль принес положенную жертву морскому богу Эгиру – мех с пивом, овечье мясо и свинину. А финка Снэфрид начертила в воздухе знаки могущественных рун, которых викинги не понимали и опасливо косились на Белую Ведьму.

Когда люди взошли на корабль, Ролло не смог не ощутить тоски. Щурясь от солнца, он смотрел на покрытые снегом скалы, на сверкающий на солнце фьорд, на стройные ряды синих елей по берегам.

– Я никогда не вернусь, – выдохнул он, и морозное облачко слетело с его губ. – Но клянусь священной кровью Одина – мое королевство будет не хуже этих краев.

Он прошел на нос драккара и обнял резную драконью шею на носу судна. Его корабль двигался туда, где у входа во фьорд слепила глаза солнечная зыбь, убегая в открытый океан. Холодный ветер трепал длинные волосы Ролло. Он больше не оглядывался. Краем глаза замечал идущий рядом второй драккар, которым правил Олаф, видел, как равномерно вздымались и спускались стройные ряды весел.

К нему подошел Кетиль.

– Ты любимец богов, Рольв. Тебя провожает добрый день, а удача в погоде – лучшая из удач, что ожидают викинга.

Он ударил в било. Бычья кожа, натянутая на громадную бадью, издавала резкие густые звуки, задавая ритм взмахам весел. Поставили мачту, и вскоре порывистый северный ветер встретил их при входе в океан.

К Ролло приблизился младший брат.

– Рольв, я не хочу оставаться в палатке с твоей женщиной.

Ролло обнял Атли за плечи. Оглянулся на шатер из тюленьих шкур у мачты, куда сразу же после выхода в море удалилась Снэфрид.

– Что ж, если тебе хорошо здесь, на ветру…

– Да, мне хорошо здесь. Я с тобой, брат. И мне нравится плыть.

А Ролло размышлял только о том, что из груди Атли не слышны обычные хрипы, и этот всегда тихий болезненный ребенок, выглядит румяным и бодрым.

– Пусть хранят тебя боги, мой Атли. И если море с его ветрами пойдет тебе на пользу – я готов оставить тебя с собой…

И все же Ролло помнил обещание, данное матери, – побывать с младшим братом в священной Упсале. Но попали они туда далеко не сразу. Ибо сперва были походы и набеги, схватки и победы. Ролло прославился. И однажды его друг Олаф, которого за щегольство прозвали Олаф Серебряный плащ, сочинил в честь молодого предводителя такую вису:

– Слава летит раньше Ролло,
Громкое имя у ярла.
Гордый даритель злата^[25]
Правит драконом мачты.^[26]
Смелых героев кличет в поход
Любимец великого Бога.

Удача, казалось, повсюду сопутствовала Ролло. Но он не был так прост и редко когда плавал наобум, надеясь только на милость богов. Он изначально вызнавал о землях, где хотел испытать себя, зачастую засылал на берег лазутчиков, вызнававших чем хороша та или иная земля, как ее стерегут, изучали береговую линию, характер приливов, высматривали удобные места для высадки. И только получив все вести, Ролло начинал набег. Его длинные ладьи появлялись словно из неоткуда и люди бежали в панике, при виде его полосатых парусов.