– Помним, помним, – многозначительно закивал Серега, переглянувшись с Виктором. – А дома-то хорошо, наверное? Домашний борщ, котлеты. Пирожки с капустой, эх… Или ты не дома был?

– Ладно! – шумно выдохнул я, затем подошел к ним ближе. – Я же все понимаю, как это со стороны выглядит. Я гуляю, вы вкалываете. Вам уже по статусу не положено, а я, по сути, еще даже не черпак. Парни, у меня действительно задача была такая, что ну ее на хрен. Врагу не пожелаешь.

– Ну да! – фыркнул Артур. – Вагоны, что ли, разгружал?

– Нет, не вагоны.

Я вздохнул, снял верх нательного белья и показал остальным перемотанную бинтом руку. Кое-где кровь проступила, в одном месте на коже даже остались засохшие красные пятна.

– Это что такое? – насторожился армянин, приподнявшись с кровати.

– Урод один из «Макарова» почти в упор стрелял. Хорошо хоть пуля по касательной прошла, иначе я и сегодня в гарнизон не вернулся бы, – процедил я, поправляя повязку под бинтом. Хотя и обработал я как надо, но все равно болело. Хорошо бы уже и повязку сменить. Только нужно что-то придумать, иначе санинструктор сообразит, что рана-то не простая и доложит, куда не нужно.

– Да ну на хрен! – лицо Сереги перекосило, когда он подошел ближе. – Что, серьезно? Огнестрельная рана?

– Серьезнее некуда, – демонстративно вздохнул я, безбожно коверкая произошедшую историю с нейтрализацией Пащенко. Прием, может, и нечестный, зато его можно использовать в сложившейся обстановке. – Наши парни из контрразведки брали опасного военного контрабандиста, Мишка Пингвин… Противогазы продавал нелегально, причем большими партиями. Застали его врасплох, а тот вооружен оказался. Вот я случайно и подставился.

Мишка Пингвин… Эх, насмотрелся я в прошлой жизни советских детективов в послевоенное время. Даже самому смешно стало, но я сдержался. Резина-то в моей истории тоже была, только совсем другая и предназначалась для иных целей. Но с демонстрацией раны все это выглядело очень правдоподобно.

– Да-а, Леха! – задумчиво протянул Артур, потирая лоб. – А мы тут, со скуки, уже решили, что ты нам лапшу на уши повесил… Думали всякое там. Гуляешь сейчас с девчонками, в кафе их водишь. Мы ж в субботу на «Юпитере» работали, а ты в Припяти был. И ночью тебя не было, сам понимаешь… А оно вот что на самом деле получается.

– Да ладно, проехали. Я ведь о вас тоже не забыл. Ну-ка, подъем! Хватит слюни глотать! – усмехнулся я, затем поднял сумку, что мне мама с дома собрала, и начал выкладывать содержимое на кровать. – Голодные есть?

Дембеля снова переглянулись.

– Голодных здесь полная палатка, – Артур как-то хитро улыбнулся. – Сережа, осталось?

– А то! – у толстяка даже глаза заблестели.

– Это вы о чем? – напрягся я.

– Да мы тут, пока на контрольно-пропускном стояли, с одним дедом местным разговорились. Тут же дворов в округе хватает. В общем, дед оказался интересным, хотя и алкашом по совместительству. Он на пару банок тушенки нам вот что притащил.

Дембель продемонстрировал стандартную бутылку из-под «Столичной», только без узнаваемой этикетки. Примерно на уровне половины там плескалась бледно-розовая жидкость.

– Что это? – насторожился я.

– Наливочка. Брусничная. Вещь!

Непонятно откуда нарисовались алюминиевые кружки, большая газета, нож и пара вилок. А из сумки показались завернутые в целлофан котлеты из курицы, пирожки, бутерброды, вареная колбаса, нарезанная тонкими кругляшами, хлеб, чеснок и сало. Про себя я отметил, что здесь не было ничего лишнего, вроде картофельного пюре или борща в банке. Еще внутри обнаружились булочки, печенье и консервная банка с сардинами. Последняя, кстати, меня даже удивила. Наверняка попала сюда случайно.

– Вот это Леха порадовал нас! Ну, спасибо!

– Предлагаю тост! – тут же сориентировался Артур. – За Леху! Чтоб ему больше таких пингвинов с пистолетами не попадалось!

Я усмехнулся, остальные расценили это по-своему.

– Эй, ты же армянин, где твои тосты, которые можно по десять минут рассказывать? – поинтересовался Виктор.

– Тьфу ты, темень. Так то ж в Грузии тосты! К тому же я с детства в Керчи живу.

Мы быстро разлили содержимое бутылки по кружкам – получилось едва ли с четверть, но и то хорошо. Вообще, я пить не собирался, но тут отказаться, значит – обидеть. У меня и так с ними отношения шаткие. Вроде живем вместе, а все равно косятся.

Я их не виню. Прекрасно понимаю, но по-другому никак.

В общем, тост несколько раз переделали, но так до ума и не довели. Выпили за меня.

– Эй, а к кому-нибудь Кулагин подходит уже? – спросил я, вспомнив о его предложении.

– Подходил, – засмеялись сержанты. – И тебе, наверное, предлагал помочь ему баню строить?

– Ну да. Пока в палатку шел, застал его. Он и предложил. Сказал, что шесть человек ему нужно. В конце марта, начале апреля.

– Ага, ты его больше слушай. Он ее уже полгода собирается строить. Сначала ему десять человек нужно было, потом восемь, теперь вот шесть. А из чего строить баню собирается, он не сказал?

– Нет, – честно ответил я.

– С завода нашего. Он бревна и брус оттуда таскает. И гвозди.

– Так вот где он пропадает, пока мы работаем! – догадался я. – Вот же хитрая старая мышь!

– Это еще что… Он уже всем офицерам рассказывает, кого позовет, а кого нет. Поговорка даже есть – не дели шкуру неубитого медведя! Вот здесь она как раз к месту. Еще ничего не построил, а уже народ собирает. Ну, Кулагин!

Все дружно заржали.

Так, похоже, строительство бани откладывается на неопределенный срок… А я-то уже губу раскатал!

* * *

А на следующее утро мы снова отправились на «Юпитер».

Полы сами себя не сделают, тем более, что объектов много, а нас мало. За прошедшую неделю, мы полностью только одно помещение закончили. Из шестнадцати. И то, самое маленькое.

Конечно, работник из меня так себе. Но зато я воочию увидел, как все это делается поэтапно. Процесс нудный и однообразный, зато когда все готово – глаза радуются. Раньше такого за собой не наблюдал.

В одном из заводских цехов отыскался даже профессиональный строитель, списанный за плохое поведение. Пока не было работы, некоторые гражданские считали своим долгом подойти и рассказать нам какую-нибудь историю или анекдот.

Вот среди них и нарисовался особо упрямый и дотошный.

– Эх вы, строители, блин! Все криво, косо. А щели кому? Краски не жалей, она все равно казенная! – вещал Сергей Федорович, которого в цеху номер три за глаза называли «Кулибиным». – Вот я в семьдесят пятом году был на заливке фундамента этой, как ее… Атомной станции нашей! Так там строго было, по стандарту государственному. Как указано на бумаге, так мы и делали. Вот время было!

– Да вы его больше слушайте! – усмехнулся один из его напарников, случайно услышавший знакомый голос. – Он вам сейчас сказок столько расскажет. Кто б тебя на АЭС взял? Ты ж выпить любишь…

– Ничего ты обо мне Пашка не знаешь, – тяжко вздохнул рабочий. – А я тогда бригадиром был. Специально из Ворошиловграда приехал, вместе с семьей. Говорили, что платить будут много, квартиру дадут.

– Ну и как, дали?

– Не дали, – вздохнул Федорович. – Так я и никого не виню, я сам виноват, пить начал. Вот и выгнали.

Когда он тему с ЧАЭС затронул, я тут же уши навострил. Одновременно заметил, что остальных наших ребят его истории не особо-то и интересуют, поэтому дождался, пока тот отойдет покурить. Последовал за ним.

– Сергей Федорович, так это что получается, ты в строительстве первого энергоблока участвовал? – громко, с демонстративным удивлением поинтересовался я. – На Чернобыльской АЭС?

– Ну! – гордо произнес он. – Я ж говорю, в семьдесят пятом, самая первая, эта… Как ее там? Очередь! Вот, точно, очередь.

– И ты бетонщиком был? – уточнил я.

– Обижаешь, малой. Бригадиром я был, закладывали фундамент. У меня бригада была в сорок человек. Все свое дело знали, работали на результат. Сто тыщ кубометров бетона! Во как!

Ну, по поводу цифр он, конечно, загнул, но видно было, что в основном говорит правду.

– Интересно, наверное, было строить такой большой объект? – спросил я.

– Еще спрашиваешь! Конечно! Это же атомная электростанция! Не сарай какой-нибудь…

– Дядь Сереж, а расскажи… – я живо смекнул, что через него можно кое-что по своей теме разведать. – Бетон для таких объектов надежный был?

– Не понял, что значит надежный? – нахмурился тот, выпуская клуб дыма.

– Ну, вдруг землетрясение там какое-нибудь… – мне приходилось задавить вопросы напрямую, как есть. – Выдержит?

Тот внимательно на меня посмотрел, засмеялся.

– Инженеры рассчитывали, мы строили. Я так скажу, все по высшему разряду было. Цемент лучшей марки, строгое соотношение качества. Все на стяжках металлических. Арматура высшей пробы, оцинкованная даже. Да там металла столько было использовано, сколько ты за всю жизнь не видел. Нет, никакие землетрясения для фундамента станции не страшны. Максимум штукатурка осыплется и то, это как же шатать должно?! Сроду в этих землях землетрясений не было и не будет.

– То есть, все надежно?

– Надежно! Ты, что ли, боишься? – усмехнулся Сергей Федорович. – Напрасно. Станция эта, которая Чернобыльская… Ну, первый блок, еще сто лет точно простоит. Работать, может, и не будет уже, а стоять – да. Как этот, памятник. Не зря же ей имя дали от Владимира Ильича Ленина! А знаешь почему стоять будет?

– Потому, что вы строили? – догадался я.

– Правильно!

Ох, если бы этот сказочник знал, как же он был близок к истине. Работать сто лет она точно не будет. Точнее, в этом времени пока все нормально, а вот в моей прошлой жизни, от ЧАЭС только и останется, что огромный, печально известный на весь мир железобетонный памятник. Станция ведь окончательно прекратила вырабатывать электричество еще в декабре двухтысячного года, проработав только тридцать три года.

– А на остальных блоках как? – снова поинтересовался я.

– А вот там плохо. Меня когда выгнали, ну, за пьянство, другого взяли на мое место. Так тот, неопытный, но самовольный, всю технологию бетона по-своему перестроил. Ты знаешь, что для некоторых помещений пришлось часть уже заложенного сносить? Нет? Ну, вот теперь знаешь.

Наша беседа шла прямо во время работы, людей достаточно. Но на нас никто не обращал внимания. Вот часть из наших и решила передохнуть. Как раз скоро обед.

– А я слышал, что когда четвертый строили, вообще про все установленные ГОСТы забыли, – осторожно произнес я, следя за реакцией. – Это так?

– Да, знаю, – тот раздосадованно махнул рукой. – Ироды. Разве ж так можно? У меня знакомый был, говорит, еще сам реактор не запустили, так уже повсюду бетон крошился и сыпался. Говорили, что из-за того, что сроки все слетели, делали абы как… То металл не тот, то плита не из того цемента. А трубы были не рассчитаны на нужное давление, металл не легированный… Сплошные нарушения. Эх, как бы беды не было от таких строителей. Есть же поговорка, поспешишь – людей насмешишь.

Ну да, поговорка правильная. Только вот в случае с Чернобылем, людей не насмешили, а заставили скорбеть и страдать. Тысячами. Даже десятками тысяч.

Вскоре болтать Сергею Федоровичу надоело, и он ушел. Я его даже поблагодарить за информацию не успел.

В общем-то, я ничего нового не узнал. Тот факт, что четвертый блок построен с нарушениями и отклонениями по стандартам, я и так знал. Бетон сам по себе не рассыплется. Даже при мощном землетрясении. А вот сам реактор вполне мог бы и пострадать – там сложнейшая система трубопроводов, электрической проводки, систем управления.

Если все же допустить, что был локальный природный катаклизм, само здание могло и не пострадать, а вот системы управления… Впрочем, черт его знает. Вот если бы мне самому пробежаться по туннелям под четвертым реактором… Посмотреть, потрогать.