Владикавказ, административная столица Терской области, производил впечатление приветливого альпийского городишки. Бурная река Терек несется с ледника Казбека через весь утопающий в садах город, имеющий важное значение, поскольку ведущая от него дорога соединяет Северную Осетию и Грузию и – если не считать двух морских путей и менее значимой (ведущей только в Мингрелию) так называемой Военно-Осетинской дороги – бóльшую часть Закавказья с остальной Россией.

В соответствии с ее стратегической и экономической важностью Военно-Грузинская дорога, ведущая через Центральный Кавказ, содержалась в образцовом порядке и была, особенно с северной стороны горного массива, надежно защищена многочисленными укреплениями. Эти простые форты с бойницами и казачьими отрядами казались скорее живописными, чем грозными, однако они отвечали своему назначению – держать в узде вооруженных старыми кремневыми ружьями горцев, осетин и разбойников-ингушей. К тому же на дороге постоянно несли патрульную службу казачьи разъезды, что было отнюдь не лишним: ингуши умели на ходу незаметно срезать закрепленный сзади на повозке багаж путешественников и скрываться.

Общая длина этой дороги составляла приблизительно 220 километров. Через каждые 20–30 километров были расположены почтовые станции. Путешествие в почтовой карете до Тифлиса занимало два дня и отнюдь не было увеселительной прогулкой.

Поэтому я всегда – и в первый раз тоже – путешествовал с так называемой «срочной почтой». Ты получаешь отдельную удобную открытую коляску (зимой сани), запряженную четырьмя лошадьми; на козлах, рядом с кучером – провожатый пассажира, «конвой», который сопровождал пассажира до самого Тифлиса, с помощью оглушительного рожка освобождал дорогу от других повозок, встречных или пытавшихся обогнать твою коляску, останавливал караваны, а кроме того, должен был на станциях заботиться о том, чтобы ты поскорее получил свежих лошадей.

С этой «срочной почтой» путник чувствовал себя князем, и на дорогу – при безостановочной езде – уходило всего 22–25 часов.

Поездка интересна природными красотами и живописными видами. Дорога идет сначала вдоль стремительного Терека и вскоре, через несколько станций, поднимается на высоту 2345 метров. Северный склон Кавказа поражает своей дикой величественной красотой, венцом которой является Казбек (5043 метра, в то время как высота Монблана – лишь 4810 метров), вторая по высоте вершина горного хребта. Его ледяной конус, вонзившийся в небо, неожиданно открывается после одного из поворотов дороги и поражает мощью и величием.

Все кажется более суровым, мощным и самобытным, чем в Альпах; на Северном Кавказе не чувствуется смягчающего влияния человеческих рук, создавших в Альпах приветливые поселения. Кавказ еще являет собой зрелище стихийности и варварства – лишь изредка попадаются аулы, селения местных жителей, и уже упомянутые причудливые культурные образования, казачьи крепости.

Через некоторое время после преодоления перевала картина меняется. Леса исчезают, и дорога устремляется вниз, к южным равнинам. Мы в Грузии, стране фруктов и виноделия, среди восточного народа, чья христианская культура древнее германской²⁵⁹. Под голубыми небесами пестреют разбросанные по живописным долинам многочисленные деревни, архитектура которых не оставляет сомнений в бедности населения, однако почти в каждой деревушке имеется церквушка, выстроенная в своеобразном приятном стиле, свидетельствующем о византийском влиянии.

Тифлис – один из интереснейших и живописнейших городов мира, а в уютном и опрятном Hotel de Londres²⁶⁰, у весьма толковой хозяйки, г-жи Рихтер, чувствуешь себя как в Европе. Через весь раскинувшийся на холмах город, естественный центр Кавказа, течет Кура. Здесь можно наблюдать восхитительную с точки зрения архитектуры и этнографии смесь русской (уже европеизированной), древней грузинской, такой же древней армянской и персидской культур. Нельзя не упомянуть и еще один кусочек Европы в так называемом немецком районе города, возникшем из основанной здесь в 1818 году немецкой колонии вюртембергцев.

Из Тифлиса я по железной дороге доехал до Баку. Об этой столице каспийского региона – этот титул город честно заслужил – я намерен рассказать более подробно в связи с моим длительным пребыванием в Баку в 1902–1904 годах.

Первый мой визит в Баку был посвящен изучению ситуации с нашей топливной коммерцией, и я очень быстро убедился в том, что некий господин Стефанини²⁶¹, которому мой кузен доверил представлять здесь свои интересы, был не лучшей кандидатурой на эту роль и что его деятельность, заключавшаяся в обеспечении мазута за счет контрактов на период навигации по твердым ценам, не всегда была основательной, потому что маленькие нефтеперерабатывающие заводы просто не поставляли мазут в периоды, предвещающие рост рыночных цен.

Поэтому я взял курс на заключение соглашения с товариществом БНИТО²⁶², ротшильдовской фирмой в Баку, речь о которой пойдет ниже.

Сначала мне хотелось бы сказать несколько слов о том впечатлении, которое произвел на меня Стефанини, один из самых больших оригиналов, каких я когда-либо видел.

Стефанини, некогда бедного, но трудолюбивого итальянца, в свое время занесло в Москву, где он получил неплохое место в фирме «Вогау и К°», открывшей отделение в Баку. Правда, ему пришлось за это взять в партнеры толстого Филиппа Марка²⁶³, брата одного из акционеров «Вогау и К°». Тот, будучи, в общем, довольно талантливым человеком, страдал непреодолимым отвращением ко всякому труду.

Однако Стефанини умел извлекать пользу хотя бы из внушительного физического веса своего партнера: он вменил ему в обязанность садиться на копировальную книгу и таким образом сэкономил на приобретении копировального пресса.

Стефанини был ненасытен в работе и в зарабатывании денег. Я никогда не видел ничего подобного. Он с дикой страстью отстаивал свои присланные нам авансовые отчеты с изрядно завышенными суммами, которые я вынужден был опротестовывать, и даже вскакивал от возбуждения, как обезьяна, на стул, на котором Филипп обычно копировал письма. Вероятно, я потребовал слишком мало исправлений в этих документах, потому что после завершения данной процедуры он пригласил меня на ужин – неслыханная расточительность при его скупости. Еще одна странность в его поведении заключалась в том, что он из ревности никому не показывал женщину, на которой недавно женился.

Будучи старым холостяком, думавшим только о стяжательстве и уже скопившим состояние в шестьсот тысяч рублей, Стефанини несколько своеобразным способом нашел себе жену, которая, кстати, никогда не давала ему поводов для ревности. Когда он созрел для женитьбы, он обратился к лондонскому партнеру «Вогау и К°» с письменной просьбой подыскать ему жену. После долгих раздумий, писал Стефанини, он пришел к выводу, что оптимальным вариантом для него была бы англичанка. Русские женщины тоже хороши, но мысль о том, что его потомство должно будет перенять веру матери, для него как католика невыносима; немки хотя и отличаются верностью, но скучны; француженки интересны, но нечистоплотны (притом что Стефанини сам был отъявленным грязнулей); англичанки же известны своей чистоплотностью, верностью и миловидностью. Поэтому дочь Альбиона для него – единственно верный выбор.

Мой друг Шумахер²⁶⁴ сразу же взялся за дело. Он отправился в универмаг Уайтли²⁶⁵ и заявил владельцу, с которым был хорошо знаком, что один итальянец в Баку с состоянием в шестьдесят тысяч фунтов желает выписать себе из Лондона жену, а так как всем известно, что Уайтли по желанию может достать даже белого слона, то он, Шумахер, не сомневается, что универмаг сможет выполнить просьбу итальянца и организовать ему невесту.

– Нет ничего проще! – воскликнул мистер Уайтли со смехом. – Я расскажу эту историю про итальянца с шестьюдесятью тысячами фунтов своим продавщицам. И будьте уверены: на деньги клюнет сразу несколько хорошеньких девушек.

И в самом деле, по прошествии нескольких дней Шумахер получил от мистера Уайтли шестнадцать фотографий хорошеньких молодых англичанок, готовых выйти замуж за шестьдесят тысяч фунтов в Баку. Однако эта фотогалерея, отправленная Шумахером в Баку, прибыла слишком поздно: Стефанини уже уехал в Париж, чтобы посмотреть на рекомендованную ему кем-то невесту.

Ею оказалась уже немолодая девушка-католичка из обедневшей французской семьи, получившая строго религиозное воспитание, с единственной родственницей – матерью.

Стефанини заинтересовался этим вариантом, но поставил матери условие: ее дочь должна предъявить ему медицинское свидетельство о том, что у нее «все в порядке».

На возмущенные крики матери он заявил, что намерен жениться исключительно для того, чтобы получить наследника для своего состояния, и если ее дочь вдруг окажется бесплодной, то ему придется подыскать себе другую избранницу; это мадам должна понять.

Та сначала наотрез отказалась от «бесстыдного» и оскорбительного для ее дочери предложения, но, поскольку Стефанини был неумолим и настаивал на своем требовании, она в конце концов согласилась при условии, что в случае неудовлетворительного медицинского свидетельства – чего она себе, конечно же, и представить не может – он обязуется по крайней мере заплатить ее дочери тридцать тысяч франков за моральный ущерб.

Стефанини после долгой торговли согласился. Медицинское обследование невесты состоялось. У врача не было полной уверенности в наличии гарантированной репродуктивной функции у пациентки. Мать уже обрадовалась, что выторговала тридцать тысяч франков, но Стефанини категорически отказался платить. «Как? – вскричал он возмущенно. – Я – ни за что – должен отдать тридцать тысяч франков?! А знаете ли вы, мадам, как это нелегко, сколько требуется труда, чтобы заработать такие деньги? Нет, уж лучше я пойду на этот риск и женюсь на вашей дочери!»

И Стефанини женился на бедной девушке.

Детей у нее не было. Эпидемия холеры – кажется, в 1893 году, – одной из жертв которой стал и Стефанини, избавила бедняжку от ее мужа-тирана. Его дело было продано, госпожа Стефанини вернулась во Францию богатой вдовой, пожертвовала свое состояние церкви и ушла в монастырь.

Я уже упоминал, что пытался установить деловые контакты с БНИТО, которое было основано в Баку парижскими Ротшильдами сразу же после открытия в 1886 году железной дороги Баку – Тбилиси – Батуми. Полное название фирмы слишком длинное: Societe Commerciale et Industrielle de Naphte Caspienne et de la Mer Noire, Societe Anonyme²⁶⁶, поэтому ее обычно – в том числе и в печати – называют сокращенно БНИТО, в соответствии с ее телеграфным адресом.

У этой компании были в Баку свои нефтяные скважины и внушительный нефтеперерабатывающий завод, однако в то время она еще не торговала с Россией, а экспортировала используемый для освещения керосин в Европу и продавала остатки перегонки в качестве жидкого топлива на местном рынке в Баку.

Я предложил БНИТО продавать жидкое топливо через нас в Москве на комиссионной основе. Им это сулило более высокие цены, а мы избежали бы рисков на бакинском рынке и при перевозках по морским и речным путям.

Господин Арнольд, директор общества, которому я предложил рассмотреть возможность заключения такого контракта – в случае согласия моего кузена, – счел это выгодным для компании и посоветовал обратиться с моим предложением в Париж, обещав мне там свою поддержку

Я вернулся в Москву и, получив согласие кузена, отправился в Париж, где изложил свою идею барону Альфонсу де Ротшильду²⁶⁷. Тот одобрил проект²⁶⁸²⁶⁹.