Кондратьич не доверял волшебным свечам, извлёк из своей сумки фонарь. Чиркнула спичка – старик поджёг лампадку внутри стеклянного ящика и тут же закурил свеженабитую трубку. Майка не стала лишний раз извращаться, создала огненного птенца. Этот был размерами куда меньше того, что она создавала в аду – воробей на его фоне мог бы почуять себя накачанным гигачадом.

Я вздохнул, в очередной раз вспомнив о Нэе – малышка бы была здесь очень кстати.

– Не вешай нос, барин, – подбодрил меня Кондратьич, чуть обернувшись через спину. Винтовка хлопала его прикладом по ягодицам, сам старик в руке сжимал кортик – словно ожидал скорой опасности.

– Федя, как думаешь, это зло… Что за зло может быть в этих туннелях?

Майка касалась рукой влажных, успевших позеленеть стен. Наши шаги гулким эхом разносились по округе, тишину разрывали мерно капающая с самого потолка вода.

Словно желала спросить: ну-ка, ну-ка, что ты там говорил про потоп, а?

– Не знаю, – честно признался я.

– Чудовище, – тут же нашлась Алиска. Её жёлтые глаза хищно горели в темноте – в отличии от нас ей вовсе не требовались фонари с магическими заклятьями; прекрасно видела и так.

Я ждал, что на нас ворохом бросится стая летучих мышей, но те, кажется, предпочитали места поспокойней.

Алиска не унялась и продолжила.

– Чудовище, конечно же. Раз зло – значит чудовище. Так в сказках всегда было.

Хвостатая велес удостоилась от меня удивлённого взгляда. Уж от выросшей среди улиц Петербурга я меньше всего ожидал подобной наивности, а вон поди ж ты…

В голове, вообще-то, крутились догадки о том, каких тварей мы могли повстречать в этом подземье.

На ум первым делом шли ангелы. Детей Бога дьявол первым делом назовёт самым злым злом из зла. Да и учитывая, что высокотехнологичные крылачи, по примеру Слави, обожают подземные переходы, лаборатории и залы…

Кондратьич вдруг встрепенулся, предупреждающе поднял указательный палец, заставляя нас на миг, но остановиться. Лишь Катька не успела среагировать, врезалась в Майкину спину – девчонка тут же сморщилась от неприязни.

– Тихо! – шепотом затребовал старик. – Слышите?

Мы все обратились в слух. Майк аотрицательно покачала головой – ей не удалось уловить ничего. Я был с ней полностью солидарен, Менделеева лишь пожала плечами.

А вот остро торчащие ушки лисицы напряглись – на пару с Кондратьичем им открылись тайны сей местности.

– Оружие… к бою! – Кондратьевич гаркнул так, что я первым делом схватился за клинок, второй рукой потянулся к покоящемуся в кобуре Подбирину – уж не знаю что там, но стрелять я буду чем придется. И простым свинцом, и заклинаниями…

Огненный птенец вскрикнул, словно предупреждая нас об опасности, метнулся в руки к хозяйке, тотчас же принимая форму огненного копья.

Распахивая землю, вращаясь словно бур, из под земли выскочил малорослик. В нём едва ли был метр росту, но красные, полные ненависти глаза, зловеще сверкающие во тьме не обещали нам ничего хорошего. В руках он стискивал подобранный ему по росту топорик.

Я выстрелил первым – Подбирин плюнул горячим свинцом в тварь. Скалившее клыки чучело подпрыгнуло, будто от удара, шлёпнулось о стену. Прижимая четырёхпалую лапу к ране, он захрипел.

Разведчик, подсказало мне ясночтение. Гмур-разведчик.

Ничего, говорил вид умирающей твари – я правда разведчик. А вот остальная армия уже не за горами…

Глава 4

Они вынырнули из своих укрытий все и сразу. Земля распахивалась, выпуская мелких засранцев наружу. Один, другой, третий – я успел их насчитать два десятка. Словно грешата в преисподней, сейчас они жаждали взять нас количеством. Катька юркнула в сторону, встретила оказавшегося рядом с ней гмура хорошим пинком. Ибрагим подцепил подброшенного ей противника кортиком, располовинил его мощным ударом.

Алиска, словно только и ждавшая подобной стычки, широко расставив ноги, раскачивая хвостом, словно дубиной, разила их размашистыми, широкими ударами.

Пятёрка гмуров нашли свою гибель в первые же мгновения боя. Быстро сообразив, что давно проверенная тактика дала сбой, они решили отступить. Переваливаясь на коротеньких ножках, они нелепо пытались скрыться за спинами стрелков. Те, в свою очередь, будто крайняя линия обороны, целили в нас из самострелов.

Залп был неизбежен.

– Майя, огненную завесу! – Кондратьевич оказался в деле командования проворней меня. Глаза старика вспыхнули давно утраченным огнём молодости. Тн словно вернулся на поля победных боёв – и сами черти не в силах его оттуда вытащить. – Алиса, не подпускай их к Тармаевой!

Огонь столпом поднялся из земли, слизнув только что выпущенные в нас снаряды. Словно подстраиваясь под приказы старика, Катька сорвала из своих запасов шар бомбы.

Мячом он покатился к ним, выпуская из себя едкий, ядовитый дым. Метнувшиеся к нам обратно гмуры быстро нашли свою смерть. Алиска отбила две атаки – её клинок был юрким и тяжёлым, каждым блоком она выбивала маленьких противников из колеи. Не давая им возможности отскочить, она била в ответ. Лезвие вспарывало коротышек, заставляя их замертво падать наземь. Кондратьич, вскинув винтовку, снял невесть откуда взявшегося чародея – в капюшоне и с посохом, он стремился одарить нас парой-другой неприятностей.

Оставшихся добила Майя. Пламя с ее рук, словно плеть, змеёй метнулось к ним, обвиваясь вокруг коренастых тел. Несчастные вспыхнули живым, огромным кострищем. Не желая слушать их завывания, я подарил несчастным быструю смерть от моего клинка.

Первый бой прошёл накоротке и завершился едва успев начаться. Мы тяжело дышали – все, кроме Кондратьича. Старый солдат будто всю жизнь только и делал, что сражался – что ему такая мелочь?

Только на разогрев.

– Чудовища, – Алиска подошла к покойному коротышке, поддела его носком ботинка, одарила лёгким пинком.

– Что это за хрень только что была?

– А сам-то чай не видишь, барин? Гмуры здесь. Мне-то думалось, их из городов повывели, ан нет…

– Я немного о другом, но ладно. Что это за гмуры и с чем их едят?

Алиска тотчас же подошла ближе – мёртвые тела её больше не забавляли.

– Чудовища это, – хвостатую будто переклинило, и она готова была повторять одно и тоже до бесконечности. – Жрут целую прорву. Детей воруют. Всё воруют.

Она разом помрачнела, вернувшись глубоко в какие-то свои воспоминания. Кондратьич лишь пожал плечами – он-то про эту чудь только из деревенских страшилок и слышал.

– Их хучь где полно. В сёлах-то, что ближе к каким шахтам так и вовсе пруд пруди. Ты вот что, барин, на пару слов.

Я глянул, что делают девчонки – Алиска сверлила мелких поганцев взглядом. Дали б ей возможность убить их ещё раз – и она не преминула бы воспользоваться. Майя тушила порождённое ей же пламя, сочиняла из маны свежего птенца.

И бросала взгляды на алхимичку, полные отвращения. Не ведая уважения к мёртвым, она обыскивала их крохотные сумчонки, будто там в самом деле могло быть хоть что-то полезное.

Я последовал за стариком – мы скрылись с ним от девчонок буквально всего в десяти шагах. Мгла, трусливо бегущая от нечаянных потоков света, спешила пожрать всё и вся. Я повторял самому себе, что мы всего лишь в десяти шагах друг от друга, но я едва видел созданный Майей осветительный огонь. И ничего не слышал из их тихих, но разговоров – будто мрак уплетал за обе щёки и звуки тоже.

Старик прочистил горло, поставил фонарь наземь. В воздухе тотчас же завоняло его только что раскуренной трубкой – будто Ибрагим жить не мог без горстки табаку.

– Ты не удивляйся, барин, что я так резво приказывать начал. Виноват, забылся, каюсь.

– Если бы не ты, – ввернул я, встав на его защиту перед ним же самим, – Нас бы уже могли доедать.

Я, конечно, преувеличивал, но недооценивать внезапность атаки было нельзя.

Старик лишь махнул рукой.

– Пустое, барин. Не я б, так Алиска твоя их услыхала бы. У неё, знашь ли, не токмо сиськи большие, уши ещё зверины есть.

Я кивнул. Кондратьич тяжело выдохнул, будто всё это время держал усталость в себе. Я видел, что его нечто гнетёт, в чём он никогда бы не признался и под страхом смерти.

Но со мной и сейчас он пошёл не просто так – словно этим походом желал себе искупления.

– Ты ещё молод, барин, зелен. Ты не серчай, как есть говорю. Чему вас там за месяц-то могли научить? Дай боже, если из винтовки давали стрельнуть, да, прости господи, какой-нить ерунде – кто кому сват-брат, да как низко кланяться, сколь высоко подпрыгивать учили. Опыта-то у тебя ещё боевого – что с гулькину дульку.

Я слушал его внимательно. Старик выдохнул, покачал головой.

– Ты поактивней, барин. Ты ж всяко завсегдась решения принимать горазд. Где у кого задины горят, так все сиднем сядут, а ты за водой побежишь. Нахал к девке полезет – любой мимо пройдёт, а ты разве что не из еёйных портков выпрыгнуть готов, зуботычиной поганца наградить.

– Скажешь тоже, – буркнул я ему в тон, словно обратился в ворчливого старика. – Это когда сам себе велишь, всё просто. Другими управлять не так уж и задорно получается.

Кондратьевич же лишь развёл руками – мол, учись, дружочек, ничего иного-то не остаётся. Назвался офицером – вот и дуй…

– Ты за девчонками своими приглядывай барин. Присмотрись, кто где и в чём хорош. Они-то у тебя и сами не промах – помнишь, как нас тогда всех с Алиской похитили? Так она ведь чуть ли не раньшее тебя-то освободилась. Да, без тебя ей бы там не управится, но ты и сам видал. Ты командуешь людьми-то живыми, но они всяко люди. Кто в штаны напрудит, а кто с геройским оревом и на редут прыгнет. А ты словно пловец должен быть. Приказывай, распоряжайся, ищи. Понял?

Я кивнул. Оставалось только гадать, где же сам Кондратьич почерпнул эти мегазнания? Он, конечно, солдат и много войн прошёл, но…

Старик отошёл, держась за склизкую стену. Отдернул руку, с отвращением вытер её о штаны – хоть сколько-то беречь одёжку он даже не собирался. Кто ещё знает, когда и какими мы отсюда выберемся?

Мне в какой-то миг показалось, что все это не взаправду. Подземелье, словно в компьютерной игрушке? Повышение уровня, характеристики. Туннель-под-мостом.

Мыслями я как будто был далеко отсюда – так маленький ребёнок, рано проснувшийся и усаженный родителями в машину попросту не осознаёт, что впереди – едва ли не дорога длинной чуть ли не в целую жизнь. В деревню, на почти тот же самый срок, только в десятка три-четыре больше.

Я думал, что неделя заканчивается, что выходные, в которые мне следовало бы спать, предаваться чтению, отдыху и набитию желудка, вот-вот закончатся.

А в понедельник маячила практика.

Даже не знаю, как бы оправдывался перед друзьями, что её не прошёл. С знаком-то подопечного на руке и не пройти практику…

А после должна была случиться дуэль с Орловым…

– Стар я стал, барин, – словно оправдываясь, вдруг заговорил Кондратьич. – Стар, слаб и глуп. Помру я, чую…

– Да Бог с тобой, Кондратьич! – Я возмутился его словам точно так же, как возмущался на такие же заявы, озвученные бабушкой в которую сотню раз.

Ибрагим же, казалось, меня не слышал.

– Помру, а неохота, веришь? Детей не нажил, да вы мне за них были. Думал, благородные пострелята той ещё скурвой быть должны, а вы ничего вышли. Ты-то вот в особенности. Хотел бы посмотреть, как у вас там всё дальше-то выйдет… Деток ваших понянчить. Понимаешь, барин?

Я понимал, но ничего ответить не мог. Внезапная откровенность Кондратьича никак не шла из головы – да что это вдруг на него такое нашло? А, может быть, наш вчерашний разговор его сподвиг?

Возвращались в полной тишине.

Менделеева тут же поспешила показать мне свою добычу – несколько кривых, разве что отдалённо напоминающих круг, монет. Примитивная чеканка, почти никакущая шлифовка – не подскажи мне Кондратьич, что это деньги, я бы ни в жисть не догадался.