Улыбка развела губы Магбрава, показав большие зубы клыки. На его виске подсветилось БПУ, и один из парящих экранов-пластин переместился в воздухе. Оказавшись напротив Бестужева, зажегся изображением другого пространства корабля, в котором стояли лан-ирмеи, сам Магбрав и…

Дмитрий замер на вдохе и почему-то улыбнулся.

Анна стояла там, вместе со всеми, и рядом с ней белый мегистотерий. Напряжение в мышцах Багирова было очевидным, аж подрагивал, и недовольство на морде тоже. А лицо Лазаревой было злое, как никогда, и её голос просто тонул в яростном клокотании в горле:

– Вы будете оценивать участие?! Участие людей в обороне Земли! Которые погибали здесь за свою планету! Пошёл ты, мразь!

– Ох, Анюта… – вздохнул Бестужев.

Магбрав подошёл к нему и тоже смотрел совмещённую запись корабельной видеосети, сохранившую все события. Там, Костя попросил перевести БПУ Анны в режим сна. Она сползала по боку Багирова, давясь слезами, и Дмитрий, глядя на это, почувствовал резь в глазах. Он был прав, сказав Анне, что приносит ей только боль. И даже после смерти сделал это, заставил рыдать.

Но запись шла дальше, Магбрав ускорял её, останавливая на важных моментах. Бестужев молча, без единого звука, с болью в груди, такой непривычной для себя, узнавал всё, что происходило после него.

На экране Анна села перед ванной, в которой находился Костя, и смотрела, как сходит с него форма-мутация мегистотерия.

– Отлично… – Дмитрий смотрел на это вместе с ней.

Багиров вернулся, снова стал человеком. Всё – этот камень скатился с души.

На экране Костя, едва поднявшись на ноги, сильно прижал Анну к себе.

– И это отлично, – прошептал Бестужев.

Голос почему-то изменил ему. Анна уткнулась лицом в грудь Багирова и сжимала его со всей силой, словно держалась за него. За свою единственную опору в жёстко расшатанном мире.

– Молодец, Нют, всё правильно. По-другому не должно быть, – Дмитрий дышал тяжело, но улыбался искренне.

Магбрав снова ускорил запись до разговора с командующим. В нём содержались условия договора по Земле, и это было важной информацией для Бестужева. Он дослушал всё до конца, до последнего слова командующего лан-ирмеев, и утвердительно кивнул:

– Понятно. Давай дальше. Ты доставил их домой?

– Разумеется, – Магбрав усмехнулся, наблюдая за Дмитрием.

Адаптация к абсолютно новым незнакомым условиям у этого человека уже успешно состоялась. До той степени, что в голосе появились приказные нотки на словах: давай дальше.

Запись дошла до момента, когда форма-мутацию сняли со Спецова. Но это вызвало у Дмитрия чувство облегчения лишь отчасти. Егор жив и снова человек, а его брат погиб. Матвей внезапно стал частью плана, заменив собой главного исполнителя, и спас всех. Забирая его с собой, Бестужев был уверен, что оба брата вернутся домой вместе. Но так не получилось. И теперь жгучая ненависть Егора к нему звучала в каждом слове, произнесённом им на записи, а Дмитрий физически чувствовал её болезненным покалыванием на коже.

На последних кадрах были все. Снимала наружная камера корабля. Бестужев с распухающим комом в горле и не проходящей резью в глазах смотрел на Анну и Костю, на Олега Кимыча и Пашу, и жалел, что рядом нет Королёва, только его не увидел.

Экран наконец погас. А Дмитрий стоял, тяжело дыша, и улыбался. В сознании наступало чувство счастливой пустоты. Все живы, все в порядке, все дома. Договор по Земле с лан-ирмеями заключен. Хотя и устно. Но всё сделано.

– Спасибо, – хрипло вздохнул Бестужев.

– Пожалуйста, – невозмутимо ответил Магбрав.

Дмитрий потратил ещё мгновения, чтобы окончательно прийти в себя, и теперь уже с любопытством взглянул на лан-ирмея:

– Магбрав, а ты генерал какого рода войск? Или у вас другая градация? Ты похож на генерала разведки.

– Почему так решил? – спросил Магбрав.

– Потому что сразу сделал так, что я тебе доверяю, – усмехнулся Бестужев.

Просматривая запись, он не забыл оценить действия самого Магбрава. Генерал спас Анну и Костю в космосе, доставил обоих домой, лично содействовал заключению договора по Земле и вернул Егору человеческий вид. Список оказанной помощи весьма впечатляющий, и такое не делается просто так.

Дмитрию были нужны ответы и, не задерживаясь на длительные паузы в беседе, он спросил прямо:

– От меня чего хочешь? Ты сказал моим, что корабль Ирса не найти, значит никто не знает, что я жив. Забрал меня так, чтобы не пришлось ничего никому объяснять. Ради чего всё?

Магбрав дослушал вопросы молча, а потом обернулся к остальным лан-ирмеям.

– Офицеры, покиньте лабораторию, – произнёс он.

Это был прямой приказ, и двое научных сотрудников сразу направились к выходу. Бестужев обратил внимание на то, что здесь было вместо двери – текучий белый материал на прямоугольной конструкции вроде оконной рамы. Оба лан-ирмея прошли через него и исчезли из виду.

Но Саман остался, и Магбрав не одобрил это.

– Полковник Саман, тебя тоже касается, – заметил генерал.

Бестужев с интересом наблюдал, как полковник демонстративно складывает мощные руки на широкой груди и, наклонив голову, смотрит на своего командира исподлобья.

– Саман, – настойчиво повторил Магбрав.

– Нет, – коротко ответил тот.

Дмитрию было понятно, почему генерал отпустил офицеров. Таким образом он снял с них ответственность за дальнейшие действия и разговоры. Но полковник Саман, похоже, твёрдо решил ответственность с командиром разделить.

Магбрав тяжело вздохнул, помолчал, но всё-таки принял это:

– Хорошо.

Кресла, парящие в воздухе, двинулись к участникам грядущего разговора.

– Присядь, Дмитрий, – предложил генерал и сам последовал этому – сел и подвёл ближе один из экранов. Всё делал с БПУ.

Саман тоже занял кресло и Бестужев не стал заставлять себя ждать.

– Ты разговаривал с командующим Ирсом, – начал Магбрав. – Он рассказал тебе, что случилось, точнее… – генерал замолк на мгновение, формулируя мысль в точном соответствии с реальными событиями: —…точнее о том, что мы сделали с его расой.

Дмитрий утвердительно кивнул, внимательно следя за выражением лица Магбрава. Потому что уже сейчас кое-что заметил. Было похоже, что генералу нелегко вести этот разговор.

– Боевой вирус "герс-иприя", – продолжал Магбрав, – его разработку поручили главной лаборатории флота. Проект разрабатывался при моём непосредственном участии. Я лично представлял результат нашей работы командованию. Вирус планировался к однократному применению на незначительной территории, как акт устрашения. Для понуждения гереспри к отказу от агрессивных действий. По крайней мере, так было вначале, когда мы начинали работу. Но потом план пересмотрели.

Бестужев молчал, внимательно слушая.

– Вирус был применён по всей планете, – говорил генерал, – и спустя неделю мы пожинали первые плоды. Деморализация противника, на которую мы рассчитывали, состоялась. Но вопреки нашим расчётам она заняла не так много времени и привела к быстрому наращиванию боевого потенциала.

Вот здесь Дмитрий недобро усмехнулся и наклонился вперёд, глядя на Магбрава:

– Это потому, что вы не деморализовали их, а довели до отчаяния. Нельзя доводить противника до отчаяния. Этим ты даёшь ему силу выгрызть тебе сердце и сожрать на твоих глазах.

Бестужев знал это в точности, знал по себе, и генерал согласился с ним.

– Именно поэтому мы не можем справиться с ними сейчас, – произнёс он и взглянул на экран.

Там открылись окна интерактивной космической карты, где обозначился шар планеты и расположения вооружённых сил обеих сторон.

– Это ваша Лан-Ирмея? – Дмитрий оглядывал множество отметок боевых кораблей.

– Нет, – ответил Магбрав, – это Герата. Наша база снабжения, захваченная первым тактическим космическим соединением гереспри.

Бестужев закинул ногу на ногу, руки поставил за голову ладонями на затылок и, подумав секунду, кое-что понял.

– Не говори мне, что хочешь моей помощи с гереспри, – спокойно произнёс он. – Я тебе благодарен за моих и за планету, но помогать добивать тех, кого вы и так уничтожили, я не буду.

Сказав это, Дмитрий и сам удивился. Но прислушиваясь к своим ощущениям, ясно почувствовал, что у него нет прежней ярости. Даже простой злости нет. Если война с гереспри закончена для Земли, то формально, они ему больше не враги. Пусть лан-ирмеи сами разбираются. Они это начали, пусть заканчивают.

Магбрав хотел ответить, но внезапно Саман опередил его.

– Позволь мне, – попросил он.

Генерал разрешил кивком головы и полковник внимательно посмотрел на Бестужева. Тот оценил взгляд. Офицер не просто так попросил, было видно, что ему есть что сказать.

– Доставку вируса на Герс-Иприс поручили нескольким боевым группам, – произнёс Саман. – Мой брат был командиром одного из старших кораблей. Никому из них не сказали, что они доставляют.

Дмитрий опустил руки от головы обратно на грудь и сидел молча слушая.

– За несколько минут до отправки боевого пакета, – продолжал полковник, – все группы получили сообщение, в котором было сказано о том, что у них на борту. Что они летят убивать женщин и детей. Командиры стали делать запросы на флагман, но командование подтвердило приказ. Экипажам объяснили, что это саботаж, попытка сорвать атаку. Мой брат… – Саман замолчал и мрачно усмехнулся: – мой брат не поверил. Он отказался выполнить приказ и вывел своё звено из этой операции. Они вернулись на корабль приписки, где их арестовали прямо на палубе. Военный суд принимает решения очень быстро. Казнили их на следующий день показательно, чтобы не допустить такого в дальнейшем.

Бестужев внимательно разглядывал лан-ирмея. Крупные черты его лица и блестящие чёрные глаза обладали выразительностью, и тяжёлые чувства читались по ним так же легко, как по лицу человека.

– Выяснили, кто послал сообщение? – спросил Дмитрий, и его взгляд сам притянулся к Магбраву.

– Если бы выяснили, мы бы сейчас не разговаривали, – ответил Саман. – Магбрав через несколько лет, когда принимал меня на свой корабль, рассказал мне, что сообщение исходило от него.

Бестужев внимательно смотрел на обоих лан-ирмеев. Интересная ситуация. В сухом остатке: генерал виноват в смерти родного брата своего старшего офицера.

– И как вы это разрешили? – спросил Дмитрий.

Саман молчал мгновение, но потом его губы развела лёгкая улыбка. Отболевшая рана всегда оставляет такую.

– Я встретился с братом перед казнью, – произнёс он. – И тот отдал мне приказ: если я когда-нибудь узнаю, кто прислал сообщение, я должен сказать этому лан-ирмею спасибо. Потому что он не позволил моему брату стать убийцей невинных. Его совесть, как офицера и лан-ирмея чиста. Когда я узнал, что генерал Магбрав пытался предотвратить трагедию, я передал ему слова моего брата.

На мгновения в лаборатории установилась тишина. Дмитрий сидел, опираясь локтями на колени, и водил головой из стороны в сторону. Всё сложнее, чем показалось ему на первый взгляд.

– Ну вы, ребята, даёте, – наконец вздохнул он. – Магбрав, я тебя перебил, прошу прощения, больше не повторится. Значит, речь не об уничтожении гереспри.

С учётом краткого, но крайне информативного рассказа Самана это стало очевидным.

– Нет, – подтвердил генерал, – я хочу спасти эту расу. А вместе с ними и нашу. Возможно, и твою, Дмитрий. Угрозы Земле лишь отодвинуты, но не исключены. Теперь опасность для вас представляем мы. С учётом наших неудач в войне с гереспри, запасная планета очень скоро может стать основной базой размещения. Последствия этого для Земли и её населения, я думаю ты понимаешь без объяснений.

– Я понял, – кивнул Бестужев. – У тебя есть план?

Генерал сделал интересный жест: поднял руку и поиграл в воздухе прямыми пальцами. Дмитрий невольно улыбнулся. Очень было похоже на человеческое: не уверен.