Сказать честно, мне очень этого хотелось! Я была невероятно рассержена на папеньку из-за его интриг. Мой бедный желудок до сих пор бурлил и побаливал. Голова кружилась… Кстати, как я оказалась в саду? Меня господин Лунгрэ на руках сюда принес? Мысленному взгляду тут же предстала завораживающая картина – некромант, прижимающий меня к своей широкой груди. Его черные волосы щекочут мою щеку, когда он склоняется ко мне, чтобы проверить дыхание и убедиться в том, что я жива…

Ой! Почему жар так сильно приливает к щекам, а в груди снова разгорается горнило эмоций…

Видимо, часть выпитого мною зелья все еще внутри…

– Нет, – после коротких раздумий ответил Лунгрэ. – Я поступлю несколько иначе.

В течение пяти минут мы вернулись за стол и выплеснули кофе из обеих наших чашек в горшок с фикусом.

После того, как подали кофе, господин Лир скрылся за дверью и не появлялся. Видимо, ждал какого-то результата. Уж не знаю, что мы там с Лунгрэ по его задумке должны были делать и с какой громкостью, но, не дождавшись желаемого, папочка осторожно поскребся в дверь. Потом постучал. Потом заглянул. Мелкими шажками досеменил до стола и сел на свое место, выжидающе глядя то на меня, то на моего жениха.

Мы с некромантом, проявляя негласную солидарность, молчали. Не знаю точно, как мрачный гость собрался мстить папуле за «любовный подлив», но наблюдать за происходящим было крайне интересно.

– Господин Лир, что же вы нас покинули столь надолго? – невозмутимо начал Лунгрэ. – Мы с Эммой вас совсем заждались и кофе допили. Вы не соврали, он у вас действительно превосходный.

– Все для вас, господин Лунгрэ. Все лучшее для дражайшего гостя.

– Вы знаете, – некромант натянул на губы подобие улыбки, – был у меня на работе один случай, как раз таки с кофе связанный.

– Как интересно! Расскажите? – Отец, весь внимание, уложил подбородок на сцепленные пальцы.

– Так вот, – продолжил Лунгрэ набирающим жуткие нотки тоном, – встретился мне однажды один занимательный труп, испивший смертельного кофе…

– Кофе может быть смертельным? – насторожился папочка.

– Может, если плеснуть туда яду. Или зелья какого-нибудь опасного подлить с перебором. Помнится, у того трупа именно подобная история и произошла: кто-то ему по ошибке, а может, и из других каких побуждений, зелья любовного в троекратном размере в кофе подлил…

Отец побледнел. Уточнил дрогнувшим голосом:

– Так ведь любовное… Оно же безобидное вроде?

– Ну что вы, господин Лир, – закатил глаза некромант, – там такие опасные компоненты! Смертельные розы, вампирья кровь, пепел сожженного гроба развратника.

– А я думал, там водка с можжевельником… – проблеял отец, достигая максимального уровня белизны.

– Вы ошибаетесь, господин Лир, – пугающе помотал головой некромант. – Водку с можжевельником уже даже сельские колдуны-алкоголики не мешают. Да и нельзя. Противозаконно. Теперь любовные зелья только «Демон и братья» разливают у себя на заводе, строго по ГОСТу. И дозировка только по инструкции, иначе – побочные эффекты. От сильной передозировки исход один.

– Какой же? – Папа из белого стал льдисто-лиловым.

– Смерть, – загробным голосом ответил Лунгрэ.

– Смерть? И как же быстро она…

– Сутки. Максимум сутки проживет тот несчастный, что неосмотрительно решил, будто с любовным зельем можно баловаться, как ему вздумается.

– О, богини… – Отец схватился за сердце и начал медленно стекать под стол.

А Лунгрэ, похоже, вошел во вкус и теперь издевался над незадачливым Лиром по полной программе.

– Муки у несчастного будут страшные. Сперва кровь по венам потечет вспять, потом глаза в орбитах завращаются, а сначала – да! Это будет самым первым признаком! – жертва начнет чесаться.

И дернул меня черт в тот момент почесать нос…

Папа из льдисто-лилового стал зеленым, будто его самого чем-то отравили. Просипел едва слышно:

– Какой ужас.

– Да, ужасные муки, – коварно согласился некромант, – но вы не переживайте, в случае передозировки любовным зельем отравителя всегда легко вычислить. Ему невозможно скрыться – в напитке остается четкий магический след. От правосудия он не уйдет.

Мне стало страшно за папеньку. Лунгрэ так его до инфаркта доведет. Ох, уж этот суровый некромантский юмор. Я посмотрела на жениха умоляюще. Может, хватит? Жестокосердный Лунгрэ заметил мой взгляд, но не повел и бровью, а старший Лир тем временем на дрожащих ногах поднялся из-за стола и, пробормотав неразборчивое: «Извините, мне нужно отойти», спешно покинул приемный зал.

Я обеспокоенно предположила:

– Мне кажется, теперь палку перегнули вы.

– Думаете? – заломил бровь жених. – А я считаю, что ничуть. Поделом. Опаивать людей любовным зельем без их ведома – подлость. И эта подлость заслуживает наказания. Представьте, мы бы с вами тут вдвоем прямо на столе оказались? Или под каким-нибудь кустом в саду?

Я представила. В красках, испытав странный коктейль из возмущения, стыда, негодования и…

…интереса.

И все же спорить было сложно, а тут еще и папенька вернулся. Принес какую-то склянку, трясущейся рукой подал гостю.

– Простите меня, старого дурака, господин Лунгрэ. Я так боялся, что вы с моей дочуркой сами не столкуетесь, вот и решил добавить вам взаимной симпатии с помощью приворотного зелья. Чуть-чуточку. И перестарался. Переусердствовал… Я ж не знал! Не знал, что опасно будет… – Он умоляюще заглянул некроманту в глаза. – Скажите, что делать-то теперь? Как исцелять вас от напасти смертельной?

– Как исцелять? – Мой жених задумчиво забрал из ладони Лира злосчастный пузырек. – Никак.

– То есть… Все теперь?

– Не все. Ваше зелье – дешевая подделка. Та самая, которая водка с можжевельником. Оно не опасное.

Нужно было видеть в тот момент выражение папенькиного лица. Как оно изменилось – уголки рта, свисающие до этого вниз, как переваренные макаронины, радостно поднялись и потянулись вверх, вследствие чего физиономия родителя стала походить на портрет Джокера. Конечно, такая удача – дочурка и ее жуткий женишок не помрут от передоза любовной биодобавки. И, возможно, даже не зачешутся…

– Слава небесам!

Было заметно, что отец едва удержался от спонтанного желания броситься некроманту на шею и облобызать того от радости. Лишь грозный взгляд Лунгрэ его остановил.

– Будьте добры, господин Лир, впредь не выкидывать подобных гнусных фокусов. По крайней мере, в моем присутствии. – Он поднялся, поклонился сначала мне, потом отцу. – Я вынужден сегодня с вами распрощаться. Будьте здоровы, Эмма, и не пейте много кофе.

– О, простите, не сердитесь… – расстроенно протянул папенька.

– Я не сержусь. Просто предупреждаю.

– Мне жаль, очень жаль.

Провинившийся хозяин попытался схватить гостя за руку, чтобы снова подобострастно потрясти ее, но некромант быстро убрал ладонь. Произнес холодно:

– Не думаю, что вам жаль. Вам ведь это на руку. Вся эта отвратительная ситуация, что сложилась между вашей семьей и моей. И вы прекрасно знаете, как негативно я ко всему этому отношусь… Ко всей этой истории с женитьбой. Поэтому прошу больше не устраивать цирк с любовными зельями и прочей ерундой. Это не поможет.

От слов Лунгрэ повеяло таким холодом и злостью, что я даже поежилась. Что же там за ситуация у него? Он про семью говорил? Возможно ли, что он идет на этот шаг ради семьи? Почему? Снова море вопросов и ни намека на ответ…

– До свидания.

Некромант пересек зал и скрылся за дверью. Когда он исчез из виду, отец сердито посмотрел на меня и выругался себе под нос. В конце едва слышной гневной тирады добавил чуть громче:

– Не повезло сегодня. Не сорвался бы, – потом на меня напустился. – А ты чего сидела, как статуя ледяная? Будь ты поприветливее, мне не пришлось бы подливать вам зелье!

Я ничего не сказала. Начнешь спорить, так слово за слово и пойдет, а я с господином Лиром сейчас беседовать по душам особым желанием не горю. Хочу в свою комнату и полежать. Нужно привести мысли в порядок, обдумать пару важных вещей и прикинуть, как жить дальше.

Я не могла себе позволить отдыхать долго.

Полежав полчасика на кровати, встала и поднялась в библиотеку. Нужно что-то срочно решать с учебой. Эмма Лир вроде бы была неплохой адепткой, поэтому снижать успеваемость нельзя ни в коем случае. Академия – это ведь не школа? Это нечто, эквивалентное нашему земному университету? Высшее образование или как-то так…

В моем родном мире перед тем, как поступить в вуз, надо, по крайней мере, школу закончить. Не думаю, что в местную академию берут неучей с улицы. Значит, чтобы учиться, надо обладать хотя бы минимумом какой-то базовой информации. А программы у нас стопроцентно разные. Все мои земные знания по истории, литературе, географии тут вряд ли пригодятся. И что это еще за волшебная лингвистика? Полцарства бы сейчас отдала за учебный план своей специальности.

Решив срочно наверстать упущенное хотя бы в плане общей магической теории, я переворошила несколько ближайших книжных полок. Отыскав пару-тройку книжек по изучению магии «для чайников», погрузилась в чтение с головой. Начала со «Всемирной истории магии». Огромная и толстенная оказалась книженция! Интересная… Жаль, что со скороучебным зельем придется повременить. С ним бы все прошло легче и быстрее, но организм явно не выдержит.

Не хочется умирать второй раз подряд.

Даже болеть не хочется. В теле молодой Эммы я почувствовала себя полной жизни сил. Даже разбитая голова – не помеха. Зато не болят ноги, и глаза видят просто прекрасно. Драгоценное здоровье, которого мне так не хватало с возрастом.

Я подошла к окну и задумчиво посмотрела на облака, быстро плывущие над пестрым нарядным городом. В памяти возник точеный профиль бывшего королевского некроманта.

Интересно, что движет Лунгрэ? Он ведь не хочет этой помолвки. Совершенно. Почему не может отказаться? В чем причина?

Только вопросы кругом пока и никаких ответов.

ГЛАВА 4. Волшебный сад

После учебы я выбралась в сад. Нужно было найти секретный домик, о котором Эмма, по словам Лиз, рассказывала Мари-Клэр.

Сад встретил меня ароматом цветов, пышностью зелени и свежестью прохладной травы. Он был в меру ухожен и в меру заброшен. Пустынен и чист. Его оплетали каменистые дорожки с вкраплениями изумрудного мха меж стертых булыжников. Декоративные ступени обозначали перепады искусственных уровней. У дальней стены над клубами яблонь возвышалась ротонда со шпилем на крыше. От нее вниз к небольшому пруду катился по цветным камням бурливый поток. Он пенился на склоне, стекая в водоем у подножья, успокаивался и расцветал стайкой розовых лотосов.

Одна из дорожек вела под сень серебристых ив, перемеженных с пирамидальными туями. Из-под тугих ивовых кос на меня посмотрел беломраморный фавн, сжимающий в руке свирель. Стоило приблизиться, фавн быстро повернул голову и – я точно заметила это! – подмигнул кому-то, подавая особый знак.

– Эй, я все видела, – обратилась к статуе со всей возможной строгостью. – Видела, как вы подали знак кому-то за вашей спиной.

Фавн перепугался не на шутку. Он вздрогнул всем своим мраморным телом и вмиг оцепенел – застыл, став неотличимым от обычной, неживой и неволшебной скульптуры.

– Тс-с-с, тише, прошу, – позвал меня кто-то из-за фавновой спины. Я вгляделась в ивовую листву и встретилась взглядом с дриадой, восседающей на постаменте из раковин и фигурных завитков. – Не говорите громко. Шум привлекает садовых гномов, а им вашу тайну знать ни к чему. Эти непоседы слишком болтливые. Совершенно не умеют держать язык за зубами…

– Мою тайну? – Я изумленно вскинула брови, силясь понять, о какой именно из моих многочисленных тайн идет речь. – Только не говорите, что вы в курсе…

– Тс-с-с… – Дриада прижала палец к губам. – Ни о чем меня не расспрашивайте, просто идите по этой дорожке до розария. Там, возле каменной рыбы сверните на земляную тропу, по ней двигайтесь до большой липы, обойдите ее вокруг три раза и обнаружите тайный проход. За ним вас будут ждать те, с кем можно поговорить по душам спокойно.