Вечер заканчивался. Я проводил до дома Аню и уже собирался было уйти, но просто так мне не дали этого сделать. Краснова продолжала поносить почём зря Капустину. Ревнует, видимо!

– И чего эта Галя вечно лезет. Ходит вокруг тебя постоянно. Нельзя так в нашем комсомольском обществе!

Я решил, что надо девушке объяснить всю проблему простым языком. А то ещё комплекс себе оставит на всю жизнь, что она некрасивая и зря не была такой открытой все эти годы. Я напряг память и попытался сформулировать фразу так, чтобы это было понятно молодой девушке.

– Анюта, чë ты так взъелась? Ну симпотная она, и чего? Давай на изи. Все же хотят с торгашами френдиться, – сказал я, поправляя на её плечах олимпийку. – Шмотье им нужно, приколюхи всякие для дома, девайсы из-за кордона.

Возникла немая пауза, во время которой понял, что переборщил со слэнгом. Попутал временные ориентиры, ты Серёга! Краснова вряд ли поняла, что я имел ввиду.

– А что это ты сказал сейчас? – поинтересовалась Аня.

И как вот ей сейчас переводить? Можно сослаться на больную голову и плохое самочувствие, но до каких пор буду на этом выезжать. Тогда стоит перейти к плану Ц.

Я сделал к ней шаг, тихонько обняв за талию. Рост позволял мне не тянуться к еë губам. Поцелуй получился нежным. Аня, не ожидая подобного хода, совершенно растерялась и не пыталась оттолкнуть меня. Я собирался отделаться небольшим прикосновением, но слишком сладкими были её губы после съеденного пару минут назад пломбира.

– И зачем ты… ты сейчас… сделал…, – растерянная Краснова не могла связать слов.

На еë лице была паника, будто мы чем-то более энергозатратным занимались. И теперь её жизнь никогда не будет как прежде. Эх, Анюта! То ли ещё будет! Может, не со мной, конечно.

– Чтобы ты знала, что в тебя тоже могут вкрашиться, – ответил я, убрав руки с её талии.

– Не понимаю, что ты сказал, но… мне пора. Спокойной ночи!

Краснова рванула к подъезду и скрылась за деревянными дверьми. Я ещё немного постоял, смотря себе под ноги, и побрёл к своему дому.

Ну что ж ты, Сергей Сергеевич? На молоденьких потянуло тебя! Сейчас задуришь девчонке голову и свалишь в Белогорское училище. Она, может, виды на тебя имеет, а ты кроме своих самолётов ничего и не ценишь.

Служба у тебя всегда была на первом месте. Вот и не женился ты к своим годам. Беспорядочные короткие связи и переполненный «чёрный список» в соцсетях и телефоне. И ведь были же хорошие девушки! С некоторыми ты имел более длительные отношения. Но замуж за тебя не хотят, а как донор ты хорош! Замечательный генофонд!

Не получилось в той жизни семью построить, и в этой не надо и пытаться. А то ещё нарушу пространственно-временной кан…конт… короче, вот именно его!

За всеми размышлениями не заметил, как оказался в своей квартире. На кухне горел свет. Бабушка, наверняка, ждёт и волнуется. Мой предшественник почти не гулял допоздна, а тут сразу в полночь пришёл!

– Серёга, как погулял? – послышался голос деда Вовы с кухни. – Ооо, а кофточка пригодилась! – усмехнулся он, намекая на отсутствие олимпийки.

И правда, забыл на плечах Ани. Небось спать в ней будет после нашего сегодняшнего прощания.

А дед был слегка выпившим. Я перебрал в голове праздники и исторические события и не мог связать хоть с чем-то. На столе бутылка водки с зелёной этикеткой, нарезанное сало, чёрный хлебушек и…

– Дед, это ж икра чёрная! – воскликнул я, завидев большую глубокую тарелку со вставленной столовой ложкой. В голове прикинул, что по объёму здесь на пару десятков тысяч рублей российскими. – И откуда такое богатство?

– Сегодня же на рыбалку ходил утром, – ответил дед и открыл холодильник за спиной. – Наложить?

На нижней полке стояли четыре банки объёмом по два литра каждая, наполненные доверху чёрным деликатесом и одна начатая. Вот вам и Союз! В современной России бы деда могли закрыть на несколько лет за такую «рыбалку».

– Не-а. Что-то случилось, дед Вов? – спросил я, присаживаясь за стол. Покопавшись в памяти, нашёл несколько подобных моментов. Ну выпивал иногда, но не отражалось это на семье.

– Так каждый год с тобой сидим в этот день и вспоминаем родителей твоих. А сегодня ты забыл, видать.

И правда. Перед глазами промелькнули предыдущие года Родина, когда они с дедом всегда садились двадцать второго мая вспомнить о его умерших родителях.

Отец погиб на учениях на Дальнем Востоке, а мама тяжело заболела и умерла. Она тоже часто ездила туда с командировками. Что примечательно, умерли родители в один и тот же день – двадцать второго мая – с разницей в год.

– Дед, ну так головой ударился. Совсем забыл, – пытался я оправдаться.

Вот девичьи лица хорошо всплывают в памяти реципиента. А о родителях и не напомнил. Смотрю на деда Вову и как-то на душе неспокойно. Может, ещё что случилось?

– Мать хотела, чтоб ты как Серега был. В лётное пошёл. Я обещал. Клялся, а оно… – сказал дед и трижды приложился по столу своим мощным кулаком.

Он встал с табурета и пошёл в комнату. Вернулся с письмом из комсомола.

– Оно открыто, дед Вов. Что там? – спросил я.

– Тебе поставили в вину повреждение и последующую утрату социалистической собственности. Ты понимаешь, что это значит?

А быстро работает система оповещения!

Если честно, не понимаю, как за один день можно столько всего себе на задницу нажить.

Сначала воскрес в непонятном месте, но в понятное время. Ничего страшного, спасибо что живой, как говорится.

Потом оказалось, что имеются несколько ребят, жаждущих мне накостылять при любом удобном случае. Причина банальна – в партнёры «красной королеве» Капустиной по вальсу на выпускной выбрали не Костю Бардина, а меня. И теперь ему не перепадёт, как он думает, покувыркаться с Галей. И это тоже не самое плохое, что могло случиться со мной.

Отказ на авиационной технике? Нет, не слышали. Пускай виноват будет Родин. И чёрт с ним, что он там чуть не погиб. Утратил социалистическую собственность! Ладно, и это терпимо.

И вот апогей всех событий. Когда я уже смирился со своим положением, дал отпор обидчикам, разобрался в отказе и решил продолжить жить по намеченному (не мной, кстати) сценарию, вон из комсомола. И дед теперь места себе не находит. Не жалеет жизнь стариков Родиных!

– Я так полагаю, с поступлением теперь у меня проблемы, – сказал я, пока дед выпивал очередную рюмку.

– Это одно из последствий, Серёжка. Курин приходил. Мы ж с ним с берегов Волги немца гнали. В одной разведроте воевали. Он бы тебя никогда не оставил в беде.

– А что он сказал насчёт комиссии? Должна была приехать, но нескоро.

– Приехала сегодня днём. Там главный полковник молодой какой-то. Злой был, что его отправили разбираться по этому делу. Всё ему понятно. Я не разбираюсь в авиации, но они акт сразу составили и в Главный ДОСААФ отправили.

– А с меня показания? Что это за расследование! – воскликнул я.

Не то, чтобы меня это всё волновало. Характеристика из аэроклуба – дело хорошее, но не самое главное. Без неë шансы ещё есть. Не получилось бы сейчас поступить, пробовал дальше куда-нибудь. На срочку бы пошёл. Может, в гражданскую авиацию попробовал.

А вот если попрут из комсомола – тут будет везде знак «Стоп»: в престижный ВУЗ вряд ли возьмут, про лётное училище тоже можно забыть, а на срочную службу отправят в стройбат какой-нибудь. И на два года! Понятно, почему дед в печали.

Жаль старика и не виноват ведь совсем. Если память моего предшественника не врёт (а это именно так), то дедушка и бабушка очень хорошо внука воспитывали. Худосочный он, конечно, но в учёбе просто дока! Я ж чувствую, что мне база данных от него хорошая досталась.

Надо что-то делать. В письме сказано, что судьбу мою в комсомоле решат после экзаменов. Приняли во внимание, что дед фронтовик и бабушка труженица тыла. То есть, что парень всю свою недолгую жизнь был на хорошем счету, даже не рассматривают?

Для начала надо поспать. Что мы с дедом и решили сделать.

Глава 6

Первая мысль утром – куда делся мой телефон? Наверное, сообщений и звонков куча пропущенных. Однако быстро вернулся в Советскую реальность. Вспомнились события предыдущего дня и весь спектр задач, стоящих передо мной, а именно готовиться поступать. И начать надо с физической подготовки.

Перебрав немногочисленные винтажные шмотки, я остановил свой выбор на спортивном трико синего цвета и болотной футболке. Честно сказать, и не из чего было выбирать.

Утренняя пробежка сегодня должна была определить уровень моего расстройства этим телом. Руки худые, рёбра слегка выпирают, на животе ни капли жировой прослойки с едва заметными кубиками, на ногах мяса, как у воробья под коленом. Вот кроме как двух слов на букву «П» сказать мне нечего!

Придётся начать с бега трусцой. Вкатимся, лёгкие разработаем, мышцы привыкнут, и перейдём к увеличению нагрузки. Цель – стометровка за одиннадцать с небольшим секунд и трёхкилометровый забег быстрее двенадцати минут. Продышался, размялся и побежал к речке.

Район у нас заводской. Окна моей комнаты выходили как раз на консервный завод. У этого предприятия, чтобы оценить весь его масштаб, даже была своя собственная речная флотилия.

В девяностые годы этот завод обанкротили и растащили, оставив развалины. А уже в нулевых страйкболисты бегали, ну и бомжики прятались. Сейчас же всё за забором шумит, пыхтит и работает. Вот так бы всегда!

К моему удивлению, тело прекрасно реагировало на нагрузку. Я чувствовал, что это не его темп. Прибавил сначала немного. Через десять минут ещё. А потом снова. И так целый час.

Кажется, мне ещё много нужно узнать о себе. Точнее, о Сергее Родине. Он полон сюрпризов! Час двадцать бега и ноги несильно забились. Темп был хороший – минуты по четыре на километр, если судить по моим наручным часам с надписью «Штурманские».

Вообще, в семидесятые такую модель нельзя было купить. Еë выдавали выпускникам лëтных училищ и уже действующим лëтчикам и штурманам. Откуда такой аксессуар у Родина, можно только догадываться. Видимо, наследие отца.

Вернувшись во двор, направился к турнику. Раз с бегом хорошо, может, и с подтягиваниями будет не хуже. Потянулся после бега, размял руки, плечи и запрыгнул. И раз…

И на счёте четыре, силы покинули сушёного Геракла, то есть меня. Грустно, прямо скажем. Но силу нарастить не проблема. Быстрее чем выносливость и скорость. Будем работать над собой.

– Серёжка, доброе утро! – крикнул мне мужчина с сигаретой из окна первого этажа. И как же я не узнал – дядя Петя!

– Здоров, дядь Петь!

– Не забыл, сегодня машина придёт. Как договаривались? Или забыл за своим бегом и экзаменами.

Эх, я этого просто не знал, чтобы забывать! Дядя Петя был нашим соседом всю мою жизнь во Владимирске. И неужели он и раньше жил здесь вместе со своей супругой тётей Зиной? Хорошие соседи, настоящие, я бы сказал. И помогут, и подскажут, и отмажут!

– Ну ты чего? Забыл видать, – с укором смотрел на меня дядя Петя, когда я зашёл к нему уточнить по нашему договору. Он стоял в майке-алкашке и серых трусах-парашютах. Крепкий мужик, нос картошкой, выпирающий вперёд подбородок и светлые волосы без единой седой пряди.

– Головой же ударился. Отшибло память немного, – сказал я. Если честно, то надоедает обращать внимание каждого на мои проблемы с головой. Так и жду, когда кто-нибудь да скажет, мол, иди лечись тогда!

– Ну ладно, – отмахнулся мой сосед. – Ты это…

– Петь, ну ты где там? Я ж зажд…, – послышался женский голос, и из-за спины показалась тётя Зина в бордовом халатике с глубоким вырезом. Она, оказывается, была ничего себе в своё время! Красивое декольте и симпатичные ножки. И это в не самом молодом возрасте. – Привет, Серёжа! Как здоровье?