Калинин пожал плечами:

– Чтобы понять загадочную русскую душу, наверное.

Довольная бабуля порхала вокруг стола, подавая горячее. Маша помогала ей расставлять тарелки. Дед Веня притащил бутылки шампанского и поставил на стол. Фокус с самогонкой, которую он потихоньку потягивал из чайника, похоже, удался, поэтому дед рассчитывал, что ему и игристого перепадет.

– Готовимся к свиданию с президентом! – Объявила Зоя, раздавая красные колпачки с белым мехом.

Ребята охотно надевали их на головы.

– Мне б дожить, – зевнул Пашка, глядя на часы, а затем на экран телевизора.

– Кто не веселится до утра, тот слабак! – Потрепала мужа за плечо Солнцева.

– А чего мы ждем? – Поинтересовался Джон, заметив общую суету.

– Выступление президента. – Пояснила Маша. – Сейчас он скажет, что жить станет лучше и веселее.

Она едва не хлопала в ладоши, и британец никак не мог понять, отчего русские так радовались, ожидая выступление своего диктатора.

– Ты уже придумал желание? – Спросила она.

– Желание? – Нахмурился Джон.

– Да. У нас есть такая традиция. Пока бьют куранты, нужно написать на бумажке желание, поджечь, бросить пепел в бокал и выпить. Если успел – сбудется.

– О, я попробую.

Зоя раздала бумажки. И все зачем-то встали.

Оказалось, так они приветствовали своего лидера.

Пашка и Рома замерли с бутылками шампанского в руках, но не спешили открывать. Путин что-то говорил по-русски, и все внимательно слушали. Особенно бабушка.

– Что он говорит? – Спросил Джон шепотом.

Дима решил пояснить на русском:

– Говорят, мы бяки-буки,
Как выносит нас Земля?
Обозлилась вся Европа,
Нас дерут за Скрипаля…

– Дима-а-а-а!!! – Взмолилась Маша, награждая мужа тычком в бок. – Это неполиткорректно. Блин, да, ну тебя!

– Путин говорит, что границы России нигде не заканчиваются, – с серьезным видом сказал Джастин. – Правда, это весьма вольный перевод.

Джон понимал, что не зря они согнулись от смеха, и тоже решил дать волю чувствам. Его низкий глубокий смех прокатился волной над столом.

– Ура! – Парни начали открывать шампанское.

– Ура!!! – Подхватили девчонки, бросившись писать желания на листочках.

Джон мешкал, глядя на бумажку. Новый хит? Любовь? Что пожелать? Все-таки он нацарапал что-то на листочке, взял зажигалку, поджег – пламя взметнулось и обожгло ему пальцы. Не сгоревшие до конца кусочки упали в бокал, а британец принялся прыгать, размахивая руками.

– Фак, фак…

«Огонь на кончиках пальцев – не это ли ты загадывал еще днем?» – потом смеясь, спрашивал он себя.

Зоя

Что она могла написать? То, о чем думала давно – она хотела для них с Джастином нового этапа в отношениях. Свое гнездышко, отдельное от родителей, где никто не диктует, как жить. Зоя хотела, чтобы они всегда были вместе. Написала, сожгла, бросила пепел в бокал и… чуть не подавилась!

Потому что на дне бокала обнаружила обручальное кольцо.

– Что это? – Она смотрела на маленький блестящий обруч со сверкающим на нем камнем и хлопала глазами от удивления.

– Would you marry me? – Джастин опустился перед ней на одно колено.

О таком она даже не мечтала. Бросилась ему на шею и утонула в криках и аплодисментах ребят, радовавшихся за них.

И никто не заметил, как Маша выбежала из-за стола и бросилась прочь. Почти никто – кроме Димы.

Дело в том, что сбылось его желание. Марья еще не знала, что беременна, и не понимала, отчего ее весь вечер мутило в разгар устроенного бабушкой жрапокалипсиса?

И апогеем этой тошноты стал пепел, брошенный в бокал – тот ни за что не хотел лезть в горло, а единственный прошедший внутрь глоток тут же попросился наружу.

Игорь

Вика лежала с загипсованной ногой и плакала от того, что не может броситься за ним. Опять обидела, опять прогнала. Ну, что за дура такая? И ведь правильно он сказал! Дура она и есть. Вечно от добра добра ищет.

«Встречу свою судьбу» – нафига она такое ляпнула?

А ее судьба тем временем разгуливала по улицам города, раздумывая, как же его угораздило влюбиться в такую капризную и избалованную девчонку. Игорь мерз все сильнее, но домой, где его никто не ждал, возвращаться не хотел.

И только он подумал, что видно не судьба, как сорвавшаяся с фасада здания за секунду до полуночи здоровенная сосулька огрела его по голове.

Упал.

Крики прохожих, шорох шин по заснеженной улице – все стало каким-то фоновым и далеким. Игорь потерял сознание.

– Следите за движениями фонарика. – Приказал чей-то голос.

Парень с трудом приходил в себя.

– Ага. Живой. – Это уже была медсестра.

– Повезло тебе парень. – Врач убрал инструмент в карман и улыбнулся. – Хорошо, что в капюшоне был. – Он продолжил осмотр, а затем объявил: – Сотрясение.

– И куда его класть?

– Оставь пока в коридоре, сейчас решим.

Все это туманом. Все через вату. Игорь закрыл глаза.

А когда открыл – рядом была Вика. Его каталка была придвинута к ее постели, а перед глазами маячила ее загипсованная нога.

– Проснулся. – Улыбнулась она. Дотянулась, погладила рукой бинты. – Ну, привет, Рублев. Как твоя башка?

Паша

Если честно, Суриков только обрадовался, когда Аня после курантов позвала его домой. Все эти песни под гитару, шальные танцы, «Голубой огонек» и фейерверки до утра – это, конечно, хорошо. Но где-то глубоко в душе жило беспокойство: а как же там наш маленький Димка?

Новый Год – это же семейный праздник. Как теперь без него? Без сына. Как мы, вообще, раньше без него жили?

И они поехали домой с нетерпеливыми улыбками, с трепетным предвкушением, что увидят его и, наконец, обнимут. Держась за руки и постоянно переглядываясь, молодые родители вошли в квартиру.

– Уже? Так рано? – прошептала Лена Викторовна, вскакивая с кресла с бокалом в руке.

– Тише, мам. – Аня приложила палец к губам. – Ты сиди, сиди.

Пашка снял куртку, подошел, обнял мать и поцеловал в макушку.

– Спасибо. – Сказал искренне. – С Новым Годом.

– Да не за что. Тебя тоже. Как повеселились?

– Хорошо. – Он посмотрел на Аню, крадущуюся на цыпочках в детскую. – Но дома, если честно, еще лучше.

Мама прекрасно их понимала. Она знала, что родить ребенка – это как вынуть свое сердце и отдать ему. Тебе больше нигде не будет так хорошо, как рядом с этим комочком счастья. И это здорово, что ее дети тоже это осознали.

– О-о, – с умилением произнесла Аня, глядя на Димку, распластавшегося на середине кровати под тусклым светом ночника.

Ножки эти крепенькие, щечки розовые, пальчики, сложенные в кулачки – все это хотелось расцеловать, и желательно немедленно. На нее накатил очередной прилив безграничной нежности. Вот, где ей было лучше всего. Вот с кем. Рядом с семьей и с главным человеком ее жизни – с сыном.

Они с Пашкой разделись и легли по обе стороны от малыша. Аня погладила его по спинке, сжала махонькие пальчики в своей ладони, придвинулась ближе и улыбнулась, глядя, как сладко он сопит во сне.

За окном грохотали салюты, слышались звонкие крики соседских ребятишек. Пашка накрыл своей рукой сына и плечо жены.

– Как же я люблю вас, – прошептал он, чувствуя себя самым счастливым на свете.

– И я, – улыбнулась Аня.

Джастин

Американец проснулся и понял, что лучший Новый Год – это когда просыпаешься в России зимним утром. Рядом – любимая. За окном белый снег хлопьями. Не нужно никуда спешить. И вот так валяться можно целых десять дней. Разве не волшебно?

– Зоя. – Тихо позвал он.

– М-м? – Отозвалась она, не открывая глаз.

Он прикоснулся губами к ее плечу.

– Зоя.

Девушка открыла глаза, первым делом проверяя, на месте ли ее кольцо. Куда ж оно могло деться?

– Что?

Американец улыбнулся.

– Доброе утро, будущая миссис Реннер.

Разве она могла злиться, что он разбудил ее только для того, чтобы напомнить, как они счастливы?

– Доброе утро, hunnybunny^[2].

Дима

Он хотел сделать жене приятное. Принес завтрак в постель, поставил на тумбочку. Сел на край кровати и принялся любоваться ее очаровательным сонным личиком. Калинин удивлялся: разве могла эта женщина стать еще красивее, чем прежде? Все-таки, не врут люди – беременность преображает.

Теперь, с его ребенком под сердцем, Маша излучала особенный свет. Даже во сне. И Диме нравилось это новое ощущение, которое он испытывал, глядя на нее. Ответственность. За нее, за своего будущего сына, за весь их маленький уютный мир. Он готов был на всё, чтобы сделать их счастливыми.

Улыбаясь, будущий папаша взял в руку мандарин. Большой, оранжевый. С мясистойтолстой шкуркой. Не гладкой, немного бугристой. На ощупь кожица будто находилась отдельно от мякоти, а между ними была пустота. Раскрыл – и аромат моментально разнесся по всей комнате. Это пахло Новым Годом.

– Ой-ой-ой-ой, – едва заслышав этот запах, Маша спрыгнула с постели и побежала в уборную.

– Вот черт. – Рванул за ней Дима.

Он совсем забыл про будущего спутника ближайших месяцев – утреннюю тошноту.

– Прости, родная. – Наклонился он.

И аккуратно собрал ее волосы в хвост, чтобы не запачкались.

– Кажется, прошло. – Жена повернулась и посмотрела на него. – Всё хорошо. Но пока никаких завтраков в постель, ладно?

– Хорошо.

Дима видел в глазах любимой радость. Чувствовал в ее сердце любовь. Он заключил Машу в свои объятия и нежно поцеловал в лоб.

«Тот день, когда их станет трое, станет самым счастливым в их жизни» – уже знал он.

А пока они планировали наслаждаться месяцами ожидания со спокойствием в душе и твердой верой в то, что тот, кто покрасил ту злосчастную скамейку возле универа, был настоящим волшебником. Не зря они тогда приклеились: и к ней, и друг к другу.

Джон

Он проснулся от звонкой трели: надрывался его телефон.

– Да.

– Привет. – Голос девушки казался слегка охрипшим. – Прости, что не отвечала. Я была в рейсе, а мобильник забыла дома.

Как же все было просто. Она не отвечала, потому что не читала его сообщений!

– Думал, что ты дала мне отставку.

– Даже не мечтай! – Рассмеялась она.

После разговора Джон чувствовал необыкновенное тепло в груди. Он понимал, что это гораздо большее, чем просто симпатия. Он не может без нее. И эти чувства взаимны.

А за окном мела метель, и ярко светило солнце.

Британец улыбнулся. «Генерал Мороз», как его назвала «The Daily Telegraph», прочно ассоциировался в сознании его соотечественников с почти благоговейным ужасом. Но здесь его называли Простой Русский Дыбак, и Джон уже не боялся этого сплошного ледяного ада, он подружился с ним – знал, как его приручить.

– Чаю, Джонушка? – Спросила Мария Федоровна, когда парень спустился в столовую.

Старушка обожала, когда холодным зимним утром вся семья встречалась за столом в натопленном доме.

– О-у-е-е-е. – Радостно пропел британец, садясь на стул и ощущая необыкновенный прилив сил.

Он бросил взгляд на окно.

Морозная сказка с ярким солнцем и искрящимся снегом, который так звонко хрустит под ногами. Очень холодно и очень красиво. Обжигающе красиво, просто потрясно!

В его голове моментально родились строчки новой песни. «Still got a Fire in Me»^[3] —он быстро набрал заметку и спрятал телефон в карман.

– С медом и лимоном. – Улыбнулась бабуля.

Он улыбнулся в ответ.