Теплая компания состояла всего из пяти геев. Хотя сначала Марише и показалось, что их пятьдесят пять, но нет, их было всего пятеро.

С Алексеем, который чувствовал себя сегодня героем дня, Мариша уже познакомилась. Еще трое мальчишек не многим отличались от него. Такие же женственные черты лица, изнеженные руки, нарядная облегающая тело одежда. Развратные, испорченные и очень несчастные дети. Они болтали без умолку. И Мариша в очередной раз подумала, что они все тут психически нездоровы.

Но вот четвертый паренек и вел себя совершенно иначе, и выглядел иначе. У него были тяжелые грубоватые черты, а руки, носящие следы рабочих мозолей, сами собой складывались в могучие кулаки. Волосы у него были густые, просто подстриженные, темные. Одет он был в темный свитер с высоким воротом и джинсы со множеством карманов, в каждом из которых явно что-то лежало. Кожа у него на лице была красная и обветренная. Похоже, парень проводит на морозе много времени, работая тяжело и помногу.

И он тоже гей?

Более непохожего на гея человека Мариша еще никогда не видела. Она разглядывала молодого человека, как вдруг наткнулась на его открыто враждебный взгляд.

– А это кто? – услышала она голос темноволосого паренька и поняла, что вопрос относится именно к ней.

– Это мой ангел-хранитель! – тут же подскочил к ней Алексей. – Она меня так выручила! Честное слово, я бы без нее не справился! Это все было так ужасно! Смерть Фила! Менты! Потом у меня случилась истерика! И все это время Мариша была со мной рядом! Она меня буквально спасла! Не дала мне сойти с ума!

– Ура, Мариша!

– Спасибо!

– Какая ты добрая!

– Я тебя обожаю!

Один лишь темноволосый паренек не разделил всеобщего восторга.

– Скажи ей, чтобы уматывала! – грубо приказал он Леше.

– Что?

– Что слышал! Пусть эта телка уматывает. Она тут чужая! Нечего ей наши разговоры слушать!

Мариша уже решила, что ей придется уйти, но внезапно Леша выдвинулся вперед и, загородив ее своим щупленьким тельцем, воинственно воскликнул:

– И по какому праву ты тут распоряжаешься? Ты тут никто! Фил выгнал тебя давным-давно!

– Не хотите? – зло сверкнул на своих друзей темноволосый. – Хотите, чтобы она осталась?

– Да! Хотим! – ответил за всех Леша.

– Тогда уйду я! Сами не знаете, от чего вы отказываетесь! Кретины! Оставайтесь тут сколько хотите!

И парень, схватив в охапку свое пальто и шапку, вылетел вон. Мариша хотела побежать за ним, но была остановлена Лешей.

– Не надо! – повис он у нее на руке. – Пусть этот дурак уходит!

– Ну его, – подтвердил еще один похожий на девочку паренек. – Он такой противный!

– И за что его только Фил любил?! – воскликнул другой.

– Ни с кем из нас не откровенничал, а Гавроша всегда к себе звал!

В голосе третьего была слышна неприкрытая зависть. И Мариша поняла, что Гавроша в этой компании явно недолюбливали. И еще Мариша подумала, что, пожалуй, Гаврош был единственный, кто тут не «утешался» с другими после того, как его выгнал Фил. Отсюда и враждебность к нему этих юных геев.

И все же Мариша чувствовала, что ей надо пойти следом за Гаврошем. Парень явно хотел поговорить с остальными о чем-то важном. И лишь присутствие постороннего, как он думал, человека останавливало его. Но о чем хотел поговорить Гаврош с остальными дружками Фила? Явно о самом Филе!

А раз Фил имел привычку откровенничать именно с Гаврошем, возможно, он не скрыл от него и своего визита к коллекционеру?

Изгнав Гавроша, юные геи быстро забыли и про Маришу. Так что она потихоньку выскользнула в прихожую, а оттуда на лестничную клетку. Ей показалось, что темная тень мелькнула где-то внизу.

– Молодой человек! – воскликнула она. – Подождите! Я расследую убийство одного человека. И Фил мог быть свидетелем этого преступления.

Никакого ответа! Лишь далеко внизу хлопнула дверь. Мариша тоже побежала вниз. Лифт был где-то занят. Так что вниз она спустилась сама. Запыхавшись, она выбежала во двор.

– Гаврош! Где вы? Отзовитесь!

Никто ей не ответил. Да еще ветер разыгрался с новой силой. Острые снежинки впивались Марише в лицо. И все же сквозь снежную круговерть она заметила какую-то темную фигуру у злополучных кустов акации. Гаврош? Он?

Подойдя ближе, она убедилась, что предчувствие ее не обмануло. Это был тот самый темноволосый паренек. Сейчас на нем не было шапки. И злой ветер теребил его волосы, засыпая их снегом. Но Гаврошу, казалось, было все равно. Замерев на одном месте, он смотрел туда, где еще недавно лежало тело Фила.

Мариша подошла и молча встала рядом. Гаврош посмотрел на нее, но уже без былой враждебности.

– Что вы там говорили насчет того, что отец мог быть опасным свидетелем?

От неожиданности Мариша даже вздрогнула. Голос Гавроша прозвучал из-под ворота его куртки как-то глухо.

– Ну да, Фил был свидетелем… – начала говорить она, но внезапно осеклась. – Отец? Подожди! Какой отец? Чей?

– Мой, – отозвался Гаврош и печально взглянул на нее. – Что, не знали? Фил был моим отцом.

Мариша покачала головой. Невероятно! Хотя почему невероятно? Физиологически Фил был мужчиной. И возможно, когда-то у него даже была жена и дети. Ребенок. Это уже потом ему что-то стукнуло в голову, и он бросил семью и стал гоняться за молоденькими мальчиками.

– Хорошо, мать не увидит этого позора, – внезапно произнес Гаврош. – Наверное, на похоронах все эти малолетние клоуны будут выпендриваться кто во что горазд! Ох, стыдоба будет!

– Почему твоя мать этого не увидит? Она не придет?

– Не придет. Она умерла.

– О! Прости!

– Ничего, – отмахнулся Гаврош. – Это было уже очень давно. Я маму помню смутно. Меня бабушка с дедушкой вырастили.

– Папины родители?

– Фила? – удивился Гаврош. – Нет, я даже не знаю, живы ли у него родители. Скорее всего, нет. То есть, наверное, когда-то были, но я их не помню. И понятия не имею, где их искать. Меня вырастили мамины мама и папа. Верней, мамина мама и ее муж. Мой родной дед тоже умер еще до моего рождения.

Мариша не знала, что сказать в ответ на эту печальную историю. Бедный парень! Все-то у него умирают. И мать, и дед, и теперь вот отец. До чего же невезучий этот Гаврош! Бывают такие люди, вроде бы все у них на месте – руки, голова, рот, нос. А как подумаешь, так лучше бы им чего-нибудь одно отрезало, зато в остальном бы везло по жизни.

Но Гаврош был явно из типичных неудачников. И осознание этого факта наложило на лицо молодого человека привычную уже печать мрачной угрюмости.

– Ничего, я уже привык! – сжал он губы. – А знаете, как я познакомился со своим отцом?

– Нет. А как?

– Дед-то у нас раньше умер. А когда и бабушка умерла, я совсем один остался. Ну, и дай, думаю, разыщу своего отца. Все-таки родной человек. Одному-то мне тогда страшно было. Вот я, дурак, и решил отца искать.

– Ну почему же дурак? Правильно решил! Отец как-никак!

– Да? А вот Фил, когда меня увидел, сначала сачканул жутко!

– Сачканул? То есть испугался? Почему?

– Так я же взрослый парень! А у Фила… Да ты сама видела его гарем! И это еще далеко не все собрались. Только Лешка и те, кто последний год возле Фила увивались. А есть у него и похлеще кадры! И как отцу было объяснить остальным, что у него, у Фила, есть сын – их ровесник?

– Как?

– Вот и Фил тоже сначала прогнал меня. Правда, после все же одумался. Сам ко мне приехал и предложил свою дружбу.

– Дружбу?

– Ну, типа со стороны все должны были думать, что я – один из них. Так все было нормально.

– Нормально?!

Мариша ушам своим не верила. Что же за человек был покойный, если для него было нормальным то, чтобы его родного сына все вокруг считали его любовником?

– Так ведь никто же и не знал, что я его сын, – объяснил ей Гаврош. – Вот в чем фишка!

Определенно безумие заразительно! Осторожно, Мариша! Как бы и ты сама грешным делом не подхватила его!

– Но ты-то сам знал! – воскликнула она, глядя на Гавроша в упор. – Ты-то знал, что вы – отец и сын!

– Знал.

– Зачем же согласился на ложь?

Гаврош тяжело переступил с ноги на ногу и вздохнул:

– Так это… Отца поближе узнать хотелось. Я всегда мечтал отца своего узнать. А тут такой шанс! Вы бы упустили?

Вопрос относился к Марише, и она, честно, не знала, что ей ответить.

– Не знаю, как я поступила бы на твоем месте, – наконец призналась она. – Но все это выглядит как-то не очень.

– А вы думаете, я этого не понимал! – горько воскликнул Гаврош. – Отец жил совсем не так, как был должен! Пусть он даже предпочитал мужчин! Но не так же! Не со всеми подряд надо знаться. Я хоть и молодой, а у меня всего две девчонки в жизни были. А у отца за год по десять мальчишек менялось. Да что там десять! Это я только про тех говорю, с кем он жил. А были еще и те, с кем он встречался время от времени. Были случайные, которых он «сквозняками» называл. Бывали и те, чьих имен он даже не знал! Да что там имена! Лица не мог вспомнить при случае!

– Твой отец пил?

– Ну, как все артисты.

– То есть пил?

– Запоев у него не случалось. И наркотики он не употреблял. А это среди артистов – редкость!

Чувствовалось, что Гаврош гордился своим отцом. И все же Мариша не могла не заметить:

– Но ведь твой отец не был сильно знаменит, правда?

И реакция последовала именно та, какую она и ожидала.

– Почему же? – немедленно вскипел Гаврош. – У отца и труппа своя была. Он со своими актерами по разным местам гастролировал. В провинцию, конечно, не совались. Там народ простой, могли и дерьмом коровьим закидать. А вот в Европе и в нашем городе отец отлично себя чувствовал. Тут люди к геям с пониманием относятся. Так что на всех школьных каникулах у отца работы вагон было. Летом он по детским лагерям курсировал. Ну а в остальное время перебивался кое-как. Каникулярных заработков ему вполне на жизнь хватало.

Мариша благоразумно удержала свои комментарии при себе. Хотя у нее волосы на голове встали дыбом, когда она представила себе, что вот такой вот артист со своей «труппой» приехал в летний лагерь, где отдыхает ее собственный крошка-мальчуган. Ужас!

– Так, а что вы там про свидетеля убийства говорили? – направил ее мысли в правильное русло Гаврош. – Отец что, видел, как кого-то пришили?

– А он тебе об этом рассказывал?

– Нет. Но только…

– Что «только»?

– Очень уж отец в последние дни был странный, – признался Гаврош. – Нет, вы меня поймите, отец, конечно, всегда был странный. Но когда к человеку привыкаешь, поневоле заметишь, если его что-то тревожит.

– А твоего отца, выходит, что-то тревожило?

Гаврош кивнул, и Мариша заметила, что у него зуб на зуб не попадает.

– Да ты совсем замерз! – воскликнула она. – И шапки у тебя нет!

– Что я, девчонка, что ли, чтобы в шапке париться!

– Париться! Горе ты луковое! Вот схватишь сейчас менингит, будешь знать, как без шапки ходить!

Гаврош внезапно улыбнулся непослушными бледными губами:

– Вы сейчас совсем, как моя бабушка. Она тоже меня вечно ругала, если я зимой на улицу без шапки выскакивал.

Вот уже второй парень за сегодняшний день говорит ей о том, что она напоминает маму, а теперь вот и бабушку. Что это? Знак свыше? Знак того, что у Мариши родится мальчик? Или того, что она стареет? Ох, последнего не хотелось бы!

Мариша схватила Гавроша и потащила его к своей машине, приговаривая по пути:

– И правильно тебя твоя бабушка ругала! Святая женщина. А вот ты – дурак, что ее не слушался!

– Да, я дурак, – признался Гаврош, топая за Маришей. – И бабушка у меня святая. Между прочим, она меня уговаривала к отцу не соваться. А я вот не послушал ее. Не знал бы его и спокойней бы сейчас спал!