До МСЧ-126 добрался без проблем. Далеко на горизонте прошествовал патруль, но до меня им не было никакого дела. Попробуй-ка с такого расстояния по кривому фотороботу опознай человека…

Обратился в регистратуру, меня тут же сопроводили в процедурную.

Уже пожилой хирург сам оказался заядлым рыбаком и очень понимающим мужиком. Он основательно подошел к решению проблемы, зашил рану, наложил удобную повязку. Про нос и общее состояние лица тоже упомянул. Пришлось сочинить историю про яростный спор между собутыльниками, который закончился типичным мордобоем. В принципе, получилось очень правдоподобно. Главное, что нужную медицинскую помощь я получил, а остальное меня не волнует.

На выходе из медсанчасти я неожиданно столкнулся с… Майором Прудниковым!

– Савельев? Ты, что ли? – прищурился офицер, перегородив проход. За полгода он набрал лишнюю массу, став немного похож на колобка.

– Здравия желаю, товарищ майор! – удивленно ответил я. – Вы тут как?

– Да не майор я уже, – скривился Прудников. – И вообще, больше не военный. Комиссовали меня в начале лета по состоянию здоровья. Каждый месяц теперь прихожу на осмотр. Сердце после того пошаливает. Так, погоди! А ты почему здесь? Что с рукой?

– После тех событий многое изменилось. Долго рассказывать. В общем, недавно травму получил. Был на перевязке. Кстати, как у вас отношения с Маргаритой? Как Богдан?

При этих словах Прудников как-то странно улыбнулся.

– Сильно торопишься? Я сейчас на осмотр к кардиологу схожу, вернусь минут через пятнадцать. Все расскажу. Подождешь?

– Честно говоря, тороплюсь, товарищ майор, – я постучал пальцем по часам.

Тот сначала нахмурился, но быстро вспомнил, что я все еще военный и выполняю чьи-то приказы. У срочника своего свободного времени нет.

– Ладно, беги, – вздохнул он. – Но если что, я тут часто теперь бываю.

Осторожно пожал ему руку, затем двинулся обратно. Выходя на улицу Курчатова, едва нос к носу не столкнулся милицейским патрулем.

Один рядовой, другой младший сержант.

Они скользнули по мне взглядом, увидели перебинтованную руку. Но к счастью, никак не отреагировали и пошли дальше. А я, судорожно выдохнув, поспешил к пешеходному переходу. Чем быстрее я уйду из оживленного района, тем лучше.

Через двадцать минут добравшись до грунтовой дороги, ведущей к моему убежищу, я заметил стоящую на обочине черную «Волгу». Сразу догадался, что это по мою душу. Вот только кто? Андрей Петров или кто-то из комитетских?

Мысль о том, что он меня слил, не казалась мне очевидной. Но чем черт не шутит, вдруг от меня и здесь просто хотят избавиться? Что-то в последнее время я стал излишне подозрительным, хотя опять же, на сей раз чуйка молчала. В любом случае, при следующем разговоре нужно расставить точки над «И» и поболтать с «коллегой по несчастью» по душам. Выяснить, чем он дышит. А если мы с ним «одной крови», то почему бы не привлечь его к своему делу?!

Снова начал моросить мелкий противный дождь. Чтобы не месить грязь, прошел через посадку, направился к дому. За эти два неполных дня никого из местных жителей здесь я не видел. Однако сейчас, неподалеку от первого дома, на поваленном бревне увидел человека в черной куртке. Это был Петров.

При моем приближении он поднялся, неторопливо двинулся навстречу. Про себя отметил, что он все еще прихрамывал – мой лоу-кик он запомнит надолго.

– Ну, здорова, Алексей! – он протянул мне руку.

– Здравия! – по-военному произнес я.

Ответил на рукопожатие лишь символично – рука-то забинтована. Он это дело сразу отметил, поэтому спросил:

– Смотрю, рана серьезная? Уже в больничку смотался?

– Я же говорил, что сам разберусь. Не впервой.

– Да я и не сомневался, – улыбнулся он, затем добавил: – Леха, я пришел не просто так… У меня к тебе серьезный разговор.

Заметил, что у него на плече висит довольно большой рюкзак.

– Понимаю, – отозвался я. – У меня к тебе тоже вопросы имеются. Идем в дом, погода что-то совсем дерьмовая!

Открыв входную дверь, я пропустил Петрова внутрь.

Пока я раздевался, тот ловко скинул рюкзак. Что-то звякнуло об стол.

Обернувшись, я увидел, что Андрей достает из рюкзака закуску, консервы. На журнальном столике уже стояли две бутылки «Столичной».

– Стаканы найдутся? – улыбнувшись, поинтересовался он.

– Найдем. Безвыходных ситуаций не бывает! – усмехнулся я, сообразив, в каком русле будет проходить наша беседа по душам. Такой расклад меня устраивал куда больше, чем в предыдущий раз – до сих пор носом дышать не мог.

Не прошло и получаса, как мы уже разогретые, обсуждали впечатления от встречи.

– Я даже не думал, что мне встретится кто-то еще из другого времени, – активно жестикулируя, говорил Андрей. – Я и тогда, в семьдесят восьмом не понял, что толком произошло. Просто принял как есть. А когда ты заикнулся про аварию на атомной электростанции, у меня в голове как будто что-то щелкнуло. Знаешь, у меня отец работает журналистом… Случайно раскопал где-то в секретных архивах информацию о ранее произошедших в Союзе радиационных авариях. Годов с пятидесятых. Он считает, что они имеют общую связь.

– А отца, случайно, не Григорий зовут? – поинтересовался я, отрезая себе кругляш «Докторской».

– Уже познакомился? – изумился Андрюха, отставляя бутылку в сторону. – Когда успел?

– Да так, судьба свела. Еще в восемьдесят четвертом году, в поезде вместе ехали. Я ведь вас с ним вместе видел, и не раз. В марте этого года, в гостинице Припять. Я тогда отчего-то решил, что ты иностранный диверсант, а Григорий осведомитель. Он тебе документы передавал, а я думал там имена, явки, пароли…

– Да какой из меня диверсант? – усмехнулся Петров, наливая очередную порцию сорокоградусной. – Я про устройство этих станций атомных ни черта не знаю. Вообще. Но отец много чего раскопал, просил кое-что проверить. Но все как-то за уши притянуто. Никакой конкретики. Но я-то помнил, что в восемьдесят шестом году действительно произошла авария, из-за которой потом Припять эвакуировали. Только при чем тут диверсия? Была же авария, ошибка персонала. Разве нет?

Я тряхнул головой.

– А вот на эту тему, Андрюха, я и хотел с тобой поговорить! Я практически уверен, что дефектами реактора воспользовались, чтобы устроить диверсию.

– Кто воспользовался? – нахмурился Петров.

– Это нам и предстоит выяснить…

Глава 2. Странности

Наша беседа все продолжалась.

– Вот ты скажи мне, какой смысл в том, что мы умерли в будущем, а очнулись здесь, в СССР? Высшие силы непросто так дали нам второй шанс!

– Ай, не грузи, – качнул головой Андрей. – Думаешь, за семь лет мне в голову не приходила эта мысль? Да я первый месяц вообще не мог в себя прийти от осознания факта случившегося. Но знаешь, сориентировался я быстро!

– Ну да, конечно. Вот ты в прошлой жизни кем был? Ментом? А оказавшись в Союзе, снова пошел по той же дорожке. Как так?

– Не знаю, – пожал плечами тот. – Меня все устраивало. Захотел пройти этот путь заново, без ошибок.

– Но ты же мог стать кем угодно! Использовать знания из будущего на свое усмотрение… Разбогатеть, занять любую должность! Почему пошел по второму кругу?

– Я об этом не думал.

– Ну, ладно. И что, многое удалось поменять?

Видно было, что Петров основательно задумался. Правда, в подвыпившем состоянии мыслительный процесс шел со скрипом.

– Ну, в целом да. В прошлой жизни я сам дров наломал. Все работа, работа… А то, что от меня там жена ушла, и я по карьерной лестнице не добился ни хрена, так то сам виноват. Сейчас я строю свою карьеру заново, иду по тому же пути, не допуская прежних ошибок. И честно говоря, я рад тому, как все обернулось.

– Рад? – переспросил я. – Семья есть? А дети?

Под «сорокаградусную» разговор пошел куда-то не туда.

– Ты вообще для чего все это начал? – Петров посмотрел на меня мутным взглядом.

– Ну… Я перед собой цель важную поставил, – я снова завел предыдущую песню. – Предотвратить аварию на электростанции! Сам посуди, какое это окажет влияние на всю страну! На людей! Шанс основательно изменить историю всего Союза. И это вполне реально!

Петров фыркнул.

– А чего ты фыркаешь? Мы знаем дату, знаем время. Знаем причины. Ну, понятно, что истинная причина случившегося все равно может оказаться иной, несмотря на собранные мной косвенные доказательства. У нас есть достаточно времени на подготовку. Я знаю, как организована охрана на станции, знаю внутренние расположения помещений. Знаю устройство и принцип работы энергоблока. Знаю хронологию событий, знаю, кто и как будет себя вести. Знаю, на каком этапе можно все остановить. Я тебе, Андрюха, больше скажу. Я даже примерно представляю, где будет заложено взрывное устройство.

– Бомба, что ли? – усмехнулся Петров. – Ты серьезно? Там была авария, а не теракт.

– Сильно в этом сомневаюсь, – я прицелился, неуклюже подловил вилкой из банки кусок тушенки. – Я почти уверен, что организованную диверсию очень умело выставили как аварию. Но чтобы такое провернуть, диверсанты должны были тщательно подготовиться. За несколько месяцев точно.

Пока я говорил, меня даже алкогольное опьянение как-то незаметно отпустило. Ход мыслей был предельно ясный, язык почти не заплетался. Я прекрасно понимал, о чем говорю и это добавляло мне уверенности. Конечно, жаль, что Андрей в этой теме не разбирается. Зато он мент с большим стажем, и судя по тому, что в свои двадцать пять лет он уже в звании капитана, карьера у него действительно пошла. Наверняка и связи соответствующие есть.

– Ну и? – после продолжительной паузы, спросил тот.

– Что, ну и? Ты мне поможешь? – спросил я напрямую, без шелухи.

Несколько секунд Петров соображал. Морщился.

– Слушай, Леха… Я плохо понимаю тебя. Помочь в чем? Как ты хочешь повлиять на это масштабное событие? Ворваться с оружием на этот, как его… Пункт управления и остановить работу всей станции? Если действовать такими методами, то чем ты лучше тех, кто якобы, спровоцировал эту аварию?

– Хотя бы тем, что персонал останется жив. Ты вообще в курсе, что половина сотрудников четвертого энергоблока погибла? Не сразу, но все-таки.

– Знаю, – пробурчал Андрей. – Ну, если только так…

– И незачем останавливать всю станцию. Только четвертый энергоблок. Но тут тоже тонкий момент… Чтобы спровоцировать аварию, нужно оказать влияние сразу на несколько ключевых моментов. Вероятность того, что это вообще могло произойти, очень мала. И, тем не менее, это все равно случилось. Мы никогда не узнаем, какой был план у врага, и все ли прошло, как им было задумано. Но мы точно можем вмешаться и все сорвать. Дата была выбрана неслучайно – тогда же проводился эксперимент.

– Хорошо, допустим, ты прав. Что помешает руководству станции провести эксперимент повторно, скажем, в мае месяце?

– Ничего.

– Вот и я о том же. Глупо это. Я думаю, что нужно написать соответствующие письма в Министерство Атомной Энергетики, Минсредмаш. В КГБ, в конце концов. Предупредить, что такой эксперимент проводить на станции нельзя. Предупредить, чтобы усилили пропускной контроль. Осмотрели весь энергоблок, устранили дефекты. Да хоть на техническое обслуживание его пусть ставят!

– Ага! И кто тебя послушает? – весело хмыкнул я. – Кто ты такой? Андрей Петров – простой милиционер? Зачем им слушать человека, совершенно не разбирающегося в работе ядерного реактора? Тебя проще закрыть, чтобы глаза не мозолил и не болтал лишнего. Примерно так же, как поступили с другими.

– С какими другими?

– Ты, наверное, не в курсе, что практически все дефекты реактора РБМК были известны задолго до Чернобыльской аварии?

– Чего? – нахмурился Андрей. – В смысле?