Ричард промолчал, как и было приказано. Он часто просил Эша за кого-нибудь – слуг, крестьянок и даже полукровок. Просил часто, а слушал его Эш редко. Зачем? Жалость к себе подобным свойственна всем живым существам, в Ричарде говорит именно она, а в Эше – разум… или боль. Или злость. Какая разница? Люди так же нужны в природе, как и жуки. Если жук кусает, человек убьёт его, не задумываясь. И даже если жук просто проползает мимо, человек может его прихлопнуть. Людей Эш часто мысленно сравнивал с жуками: очень уж хорошая получалась аналогия. Их так же много, они так же надоедливы, их так же легко убить, а ещё они так же вредят всему вокруг, включая самих себя и, что ещё хуже, природы.

В общем, филантропом Эш не был.

Дорога стала лучше, карета больше не подпрыгивала на ухабинах и не проваливалась в ямы, зато воздух испортился. Жёлтая дымка тумана висела над столицей всегда, словно город был проклят. И сейчас – вот только что светило солнце, но словно бы карета пересекла невидимую черту: погода ухудшилась, воздух стал влажным (чувствовалось близкое присутствие реки), зловонным, и гул города всё нарастал, пока Эшу не показалось, что он разорвёт уши… Но чуткий слух фейри просто слегка притупился – звуки стали доноситься словно сквозь вату.

Так бывало всегда. Закрыв глаза, Эш видел этот город другим: огромный жирный паук, подтягивая лапами, пожирал всё новые и новые жертвы, и сейчас Эш ехал как раз этому пауку в пасть. Сам, по доброй воле.

Душный, громкий, очень людный город Эш ненавидел. Ненавидел его зловоние, его постоянную пыль и копоть, болезненного цвета туман. Этот город был сосредоточием людей, и для Эша олицетворял всё человеческое: грязь, боль, тоску, равнодушие. При первой же возможности Эш норовил сбежать, но его обязанности при императоре слишком часто требовали личного присутствия. Если бы не Ричард, фейри нечего было бы здесь делать. Весь город смердел и дышал жаром раскалённого железа. Но Эш не мог забрать Дикона обратно в страну на «той стороне», где Ричард был бы рабом любого фейри. Здесь Дикон подчинялся только Эшу, и Эша это более чем устраивало. Если бы он только мог вернуть «брату» свободу! Если бы только знал, как!..

Но он не знал и не мог, а Ричард зависел от него, и потому Эшу приходилось всё это терпеть. Его характер это не улучшало.

Столичный дом Виндзоров больше напоминал дворец – с ним могла соперничать только резиденция императора – и находился в Верхнем городе, на холме, откуда Сенжерменский дворец был виден. Чтобы попасть туда, даже самым коротким путём (через Южные ворота) требовалось проехать весь Нижний город, пересечь Средний, почти весь Верхний – и только тогда личная пытка Эша заканчивалась. Хорошо, что из особняка Виндзоров в королевский дворец путь был сравнительно лёгок и без лошадей (которых Эш тоже презирал за то, что покорно носят людей). Дворец и особняк – как и почти все дома аристократов, Верхний город и Средний – соединяли воздушные поезда. Таким образом, время в пути сокращалось от получаса до десяти минут. Эш мечтал, чтобы сеть воздушных поездов соединила столицу с провинциями, тогда бы он мог доехать до Виндзорского леса и вуали на «ту сторону» за час. Но, с другой стороны, император бы тогда вызывал его в столицу чаще, а отпуск Эша сократился. В жизни людей у всего есть плюсы и минусы.

Уже подъезжая к Верхнему городу и вдоволь налюбовавшись на столицу, Эш вдруг вспомнил:

– Так что случилось? Ты говорил, что знаешь, зачем меня зовёт этот кре… император.

Дикон встрепенулся, поднял на Эша глаза.

– А вы не чувствуете?

– Что? – Вопрос прозвучал слишком резко, но Ричард спокойно продолжил:

– Это… Ужас. Даже я чувствую, а я ведь… – Он замялся. – Вы должны ощущать это в разы сильнее.

Эш изогнул бровь. Столица никогда не была для него райским местом, и, хм, одним ужасом больше, одним меньше…

– Дикон, ты хочешь поиграть в загадки?

Ричард вздрогнул – когда фейри играли в загадки, добром для человека это никогда не кончалось.

– Прошу прощ…

– Тогда говори, что случилось.

Ричард покосился на окно: дорога как раз круто свернула, и из-за поворота показался холм с Сенжерменским дворцом. «Как всегда уродливый», – подумал Эш.

– Принц погиб.

Эш чуть не расхохотался.

– Филипп? Наконец-то! А то я думал, сам его прибью. И что, император желает, чтобы я казнил убийцу? Всего-то?

– Убийцу не нашли, господин. Его Высочество стал первой жертвой: с тех пор погибли ещё четверо из Верхнего или Среднего города. И все мужчины.

Эш фыркнул. С его точки зрения, если кто и давит этих жуков, то пусть продолжает. Но теперь ясно: бесполезные, беспомощные людишки боятся за свои жизни, а найти убийцу не могут. Кто же им ещё поможет!..

– Ясно, – только и сказал он. – И убивают, конечно, ночью.

– Да, господин.

Ну ещё бы: самое страшное и таинственное для людей время. Когда ж ещё, если не ночью?..

– До заката ещё часа четыре, значит, ужинаем мы дома.

– Господин, но Его Величество приказал сроч…

– А я желаю ужинать дома, – отрезал Эш.

Дикон промолчал.

Столичный особняк Эш тоже не любил, он очень напоминал ему о детстве, которое Эш мысленно сравнивал с тюрьмой. А уж как Эш ненавидел вышколенных слуг, предупредительного дворецкого, вечно улыбающуюся экономку и эти проклятые ковры, всюду ковры, выцветшие, блёклые, с непонятными рисунками… Их коллекционировал отец (он называл их гобеленами) и в них он вложил ту малую долю магии, которой владел: проклятые ковры невозможно было отодрать от стен. Покойный лорд Виндзор был не ахти каким магом, но тут он так постарался, что Эш как-то неделю пытался распутать его заклинание, и всё без толку.

И сейчас ковры смотрели на Эша со стен холла: все эти молящиеся рыцари и чахоточные девы с единорогами. Бр!

– Господин, – послышался за спиной голос Ричарда, и Эш с трудом отвёл взгляд от змия под копытами коня на очередном гобелене.

– Что ты так долго там копался?

Ричард вместо хозяина приветствовал выстроившуюся во дворе прислугу. Эш терпеть не мог этот обычай, поэтому, как всегда ни на кого не обращая внимания, сразу прошёл дом, а одаривать слуг шиллингами остался Ричард. Все к этому давно уже привыкли.

– Простите, гос…

– Ты распорядился насчёт ужина?

– Милорд, ужин будет готов через час, – вмешался дворецкий, как всегда безупречно поклонившись. – Будет ли кто-то приглашён?..

– Он. – Эш невежливо ткнул в Дикона пальцем.

Ричард и так никогда не ел с прислугой, так что требование Эша дворецкого не удивило.

– И с его одеждой, – вспомнил Эш, кивнув на Ричарда. – Разберитесь. Дикон, приведи себя в порядок.

– Да, господин.

Позже, когда Дикон в сопровождении лакеев поднялся на второй, «хозяйский» этаж – его комнаты располагались рядом с комнатами Эша и ничем им не уступали – дворецкий остался выслушать, какие у хозяина могут быть ещё приказания.

Они были.

– Я там видел девушку у крыльца… рыжую. – Эш снова принюхался. Слабый запах свежего хлеба, которым пахли полукровки, ему точно не померещился.

– Это Бетси, милорд, – кивнул дворецкий. – Посудомойка. Она из…

Эш отмахнулся.

– Пришли её ко мне. На этом всё.

Дворецкий снова поклонился в ответ.

Дом был готов к приезду хозяина – о котором дворецкий с экономкой явно были извещены заранее. Зевая, Эш нашёл в своей спальне горячую ванну, куда тут же с удовольствием плюхнулся. Рядом, на низеньком столике стоял кувшин с молоком и пряностями. От напитка Эшу немного полегчало, и настроение чуть-чуть улучшилось.

Через час, когда Ричард постучался к хозяину сказать, что ужин готов, дверь в комнату оказалась открыта, на полу лежала рыженькая посудомойка, а Эш, стоя над ней, задумчиво грыз яблоко. Заметив в дверях Ричарда, он только руками развёл.

– Фо? Я фыл фолофен. – Потом, проглотив остатки яблока вместе с огрызком, добавил: – Она жива. Расслабься.

– Да, господин. Ужин накрыт.

– Хвала богам, я всё ещё умираю с голода!

Это Эш тоже делал почти всегда: по приезде звал к себе какую-нибудь полукровку, причём неважно, какого пола. Их среди слуг всегда хватало. И выпивал магию иногда досуха – для этого фейри хватало одного прикосновения. В результате бедняги отправлялись на больничную койку, а Эш на пару дней смирялся с серой столичной действительностью: голова переставала болеть, а близость железа – отравлять. Прислуга относилась к этому с понимаем: платил герцог хорошо. А богатый лорд мог позволить себе некоторые причуды.

За ужином царила тишина, если не считать хруста: Эш уминал свежую цветную капусту. С аппетитом. Все деликатесы как всегда достались Ричарду, Эш, как истинный фейри прекрасно мог обойтись «подножным кормом» – травой и цветами. Когда были живы лорд и леди Виндзор, ему приходилось, конечно, есть то же, что и они. И безбожно толстеть, потому что мясо ни одному фейри не идёт на пользу. Зато после их смерти Эш стал красавцем хоть куда, а повару пришлось уяснить, что хозяин любит свежую траву. И фрукты с овощами, тоже свежие. И цветы, особенно розы. Впрочем, Эш питал страсть и к кошачьей мяте: её дворецкий подсовывал хозяину, если тот находился совсем уж в чёрной меланхолии. Тогда Эш резко веселел и перебирался в сад под яблоню. Была у Эша там любимая яблоня, под которой ему нравилось лежать даже зимой. Ещё одна маленькая странность сиятельного лорда.

– Господин? Вы хотите, чтобы я поехал к императору с вами? – нарушил затянувшуюся тишину Ричард.

Дворецкий тем временем разлил по бокалам вино.

– Угу. – Эш жестом приказал принести вместо вина воду.

– Господин, я только хочу напомнить, что мне не место…

– Поедешь, – отрезал Эш, прекрасно зная, что спорить глупо. Лет в пятнадцать он ещё взрывался: «Твоё место быть герцогом, твоё, а не моё!» Ричард всегда молчал, непонимающе глядя на Эша. И только.

Дворец Ричард не любил, наверное, так же, как и Эш. Правда, по другой причине. Эшу не нравилось железо, от которого не спрятаться, не нравились слуги-марионетки и дико не нравился император. Ричард не любил застенки, которые Эш по долгу службы посещал всегда. Он мнение хозяина о людях как о жуках не разделял.

Эш, со своей стороны, таскал с собой Ричарда везде, где мог – как любимую куклу. С куклой Ричарда сравнивал император, и за это Эш не любил его ещё больше.

Так что в вагоне воздушного поезда и Эш, и Ричард были одинаково задумчивы. Ни тому, ни другому не хотелось здесь находиться. Эш маниакально щипал фиалки с подоконника, а представлявший ужасы подземелий Ричард его не останавливал.

На контрасте с ними император, когда герцога и его слугу провели в кабинет Его Величества, просто светился оптимизмом. Высокий и такой же худощавый, как Ричард, он обладал классической красотой – золотоволосый, голубоглазый и с правильными чертами лица. Именно такими предпочитали изображать юных героев живописцы, и именно о таких принцах мечтали девушки любого достатка. Его Величество Генрих Тринадцатый был уже не юн – недавно ему исполнилось тридцать, – но всё ещё очень красив. Да, императорская семья не зря «выводила» свою породу многие века – в основном, магией, но и на красоту невест тоже обращали внимание. Правители сильной и независимой страны могли это себе позволить.

В строгом траурном костюме, украшенном серебряной вышивкой и чёрными жемчужинами, Его Величество стоял у окна, облитый закатными солнечными лучами, и улыбался почти так же солнечно.

– Эш! Друг мой! – воскликнул он, распахивая объятья. И тут же заметил: – А ты, однако, не торопился.

– Век бы тебя не видел, – бросил в ответ Эш, обходя императора по широкой дуге к креслу у письменного стола. – Ты бы как раз сдох. Дикон, выпрямись.

Ричард тут же разогнулся и спокойно выдержал изучающий взгляд императора. Его Величество улыбнулся.

– Здравствуй, Ричард. Что, твой хозяин стал ещё злее после его маленького путешествия?

– Мой господин нуждается в отдыхе, – кротко ответил Ричард, наконец, опуская взгляд.

Император хохотнул.

– Увы, дела не ждут. Эш, ты уселся в моё кресло. Встань немедленно.