– Дядь, а дядь, – издевательски процедил один из них – рыжий переросток мордой наглой и хитрой, – закурить не найдется?

Хм, как там у Макаренко, которого я отродясь не читал?..

– Отвали, шкет, – не отыскав в своей молодой памяти более подходящей педагогической формулы, изрек я. – Рак легких неизлечим, усек, Васек?

– Атас! – выкрикнул самый младший пацаненок, указывая замызганным пальцем куда-то позади меня.

И тут я совершил маленькую оплошность, которая простительна только человеку, еще не свыкшемуся с новым организмом. Я оглянулся, как последний лох. Кто-то из них пихнул меня. А другой рванул с шеи свисток. Миг, и вся ватага кинулась врассыпную. Я остался посреди тротуара, без свистка и возможности хотя бы надрать этому отродью уши. Не говоря уже о более действенных педагогических методах. Да и хрен с ними, невелика потеря. Пришлось махнуть рукой и топать дальше. А рыжего я запомнил.

Судя по малоэтажности застройки, Литейск городок маленький, на кривой дорожке сойдемся.

Дом тринадцать оказался банальной хрущевкой. Под бетонным козырьком единственного подъезда поблескивала треснутым стеклом вывеска «РАБОЧЕЕ ОБЩЕЖИТИЕ № 8». Вошел в прохладное нутро, отдающее запахом мокрых тряпок и махорки. Поднялся на один лестничный пролет. Открыл стеклянные двери и попал в небольшой вестибюль, перегороженный деревянной стойкой. Перед ней стоял стол, за которым сидела здоровенная тетка, обтянутая неким подобием гимнастерки и в берете на крашенных хною кудрях.

– А-а, пришел, студент! – приветствовала она меня, улыбаясь стальными фиксами. – Забирай свою торбу.

Вахтерша выволокла из-под стола большую, туго набитую сумку, с кривым логотипом «Адидас» – сразу видно, цеховики шили.

– Спасибо! – сказал я и заискивающе улыбнулся. – Не подскажете номер комнаты?

– Уже забыл, студент?

– Не студент – а учитель!

– Ну… учитель… Второй этаж, направо по коридору, комната семнадцать… Ключ-то хоть не потерял?

– Нет!

Я вытащил из кармана ключ, нагретый теплом моего нового могучего тела.

– А то смотри! – пригрозила вахтерша. – Потеряешь, смена замка за твой счет.

Подхватив сумку, я миновал барьер и поднялся на второй этаж, поглядывая на деревянные щиты, обклеенные то ли объявлениями, то ли какими-то пропагандистскими листками – не присматривался. Повернул направо. В длинном коридоре с двойным рядом пронумерованных дверей было тихо. Это и понятно. Разгар рабочего дня. Обитатели вкалывают. Вечером тут начнется. Я нашел дверь с номером семнадцать, намалеванным красной краской на серой филенке.

Открыл. Ключ с трудом провернулся в скважине. То же мне, напугала заменой замка, я его завтра же сам сменю. И ключи никому не дам. Открыл дверь. Заглянул. М-да, не царские хоромы… Комната-пенал. Одно окно. Один стол. Один шкаф. Две железных койки. Одна застелена. Другая зияет панцирной сеткой. Вот жлобы! Это, видать, для того, чтобы я никого к себе втихаря не подселил. Скажу, пусть забирают это ржавое уродство. Заработаю, куплю диван. И вообще – сменю всю мебель.

Поставил сумку на стол. Открыл и начал в ней копаться. Та-ак. Шмотки… Джинсы! Левайс. В меру потертые. Ничего, сгодятся. Еще пара кроссов… Судя по пошиву, какие-нибудь гэдээровские. Сойдут. Трусы, майки, носки. Все аккуратно упаковано. Сразу видно, собирала женщина. Интересно – кто? Жена? Навряд ли. Скорее всего – мама. Пара новеньких рубашек. Куртка кожаная… Не-а, кожзам. На первое время самое то. А это что?.. Конвертик.

Я уселся на койку и вскрыл конверт. Внутри обнаружилась денежная купюра. О, стольник! Насколько я помню, месячная зарплата инженера… Для начала неплохо. Сторублевка была вложена в плотную картонку, а рядом обыкновенный тетрадный листок. Развернул. «Дорогой Сашуля, вот тебе деньги на первое время. Смотри, не транжирь, как обычно. Желаю тебе трудовых успехов. Пиши. Целую. Мама…». Ни в записке, ни на конверте адреса не было. Куда писать-то?! Да и о чем?..

Хрустящая бумажка с портретом Ленина навела меня на мысли о том, что не мешало бы перекусить. Судя по ощущениям, Сашуля с утра не жрал. Где-то тут была пельменная… А потом надо заглянуть в местный гастроном. Надо какой-никакой запас жрачки иметь, в пельменные не набегаешься… Кстати, завтра надо бы не забыть узнать, когда зарплата и сколько мне положен тугриков в месяц?.. Сунув стольник в карман, я покинул убогое свое обиталище.

Проходя мимо вахтерши, помахал ей ручкой. И старая кошелка осклабилась.

– Ты куда собрался, учитель?

– Да вот зайду перекусить… А потом – в гастроном…

– С пустыми руками? – удивилась она.

– В смысле?

– Ну продукты куда будешь складывать, интеллигент?

– Пакет возьму, – ляпнул я.

Вахтерша посмотрела на меня как дурачка.

– Где возьмешь-то? – вздохнула она, выдвинула из своего стола ящик, покопалась в нем и протянула мне какую-то сетку. – На… Только вернуть не забудь!

– Спасибо, – буркнул я, запихивая авоську в карман. – Не забуду.

Надо бы наладить с ней отношения. Подарить ей шоколадку, что ли?.. Я вышел на улицу, добрел до угла, сунулся в пельменную. Обеденное время уже прошло, потому в просторном зале было пустовато. Кроме меня, из посетителей были только мужичок в обтерханном пиджачке и обвисших на коленях штанцах, да тощая, долговязая девица в брючном костюме болотного цвета и очках на облупленном от загара носике. Они толкали подносы по направляющим из нержавейки, двигаясь к кассе. Я пристроился за девицей.

На бумажке, прикнопленной к дощечке, была напечатано меню:

Пельмени мясные – 300 – 0,41

Пельмени запеченные в сметане – 390 – 1.11

Пельмени в омлете – 325 – 1.11

Пельмени таежные – 300 – 0,81

Пельмени «Три богатыря» – 300 – 0,71

Пельмени «Дружба» – 300 – 0,42

Пельмени рыбные – 300 – 0,48

Пельмени рыбные, запеченные в майонезе – 300 – 0,21

Пельмени с капустой свежей – 300 – 0,24

Пельмени с капустой квашенной – 300 – 0,26

Я не сразу врубился, что последние цифры – это цена. А когда допетрил, то почувствовал себя богачом. Можно питаться целый месяц самыми дорогими пельменями два раза в день и уйдет на это всего шестьдесят шесть деревянных! Я взял две порции мясных пельменей, стакан сметаны и пару стаканов компота. Жаль пива здесь не продают… Вышло на рупь, двадцать четыре копейки. Протянул заветный стольник скучающей кассирше, белый халат которой был явно тесен, а кружевная наколка на прическе походила на детский кокошник, напяленный взрослой теткой. Кассирша вызверилась.

– Ты мне чё суешь-то?! Рубля с мелочью нету?

– По правилам торговли, – спокойно произнес я, хотя мне хотелось украсить ее прическу сметаной, а хамоватое лицо – потеками компота, – вы обязаны дать мне сдачу!

– Людк, а Людк! – заорала она, совсем как в старом фильме. – Он меня еще учить будет! Сопляк!

– Может, в управление торговли позвонить? – наугад брякнул я.

Угроза подействовала. Она быстро пробежала унизанными перстнями пальцами, каждый с добрую сосиску, по клавишам громоздкого кассового аппарата. Тот звякнул и выбросил лоток с деньгами, уткнувшийся в брюхо скандальной работницы советского общепита. Выхватив из моих пальцев купюру, отсчитала бумажки, выгребла горстку мелочи и швырнула все это мне на поднос. Не на того напала. Я нарочито медленно пересчитал сдачу, кивнул, забрал чек и только тогда унес свой обед от этой стервы подальше.

Сначала хотел присоединиться к девице, хотя свободных столиков хватало, но стычка с этой халдой на кассе, немного испортила мне настроение. Что-то я чувствительный какой-то стал, неужели дает о себе знать моя новая физическая сущность? Интересно, Сашка добрым был? Сто пудов…

Я забрался в самый дальний угол, где и принялся поглощать, неожиданно вкусные пельмени, обмакивая их в стакан со сметаной. Как домашние, чуть вилку не откусил. Или действительно блюдо высший класс или просто мои молодые рецепторы вкус по-новому ощущают.

Воспользоваться перечницей, что стояла посередке, вместе с солонкой, я не рискнул. Потому что на стене висела табличка, где красным по белому через трафарет написано: «Пальцы и яйца в солонку не совать».

Аппетит у меня оказался отменный. На сытеющий желудок и мысли приятные набежали. Я опять молод. Впереди вся жизнь… А ведь я смогу преспокойненько дожить до лихих девяностых и начать проворачивать дела. Благо – опыт имеется. Только на этот раз я не пойду в армию. Хватило и в первой жизни. Вот черт! Надо было порыскать в сумке. Должен же там быть паспорт!.. Ну ладно, и без паспорта ясно, что сейчас мне не больше двадцати двух. Значит, в девяносто первом будет чуть больше тридцати. Хотя лучше начать пораньше, чтобы не погрязать в мелких разборках, а сразу ухватить солидный куш!

Как этот городок именуется? Литейск?! Тут наверняка какой-никакой заводик имеется… Вот его бы и прихватизировать. И начинать нужно уже сейчас, когда весь совок еще погружен в сладкую дрему застоя. Кто в восьмидесятые продвигался лучше всего?.. Бодрячки комсомольцы! Следовательно, надо выбросить из головы все эти мысли о фарце. Ежели я подселился в тело этого отличника краснодипломника, он наверняка и по комсомольской линии молодец. Вот и надо подхватить падающее красное знамя.

Определенность намерений всегда повышала мне настроение. Покидав оставшиеся пельмени в желудок и заполировав их компотом, я хотел привычно проигнорировать призыв «ПОМОГИ В РАБОТЕ НАМ, УБЕРИ ПОСУДУ САМ!», что мозолил глаза на противоположной стене, но руки сами сгребли посуду, а ноги понесли к столу с табличкой: «СТОЛ ДЛЯ ГРЯЗНОЙ ПОСУДЫ». Аккуратно все туда составил и покинул невзрачное заведение. Двинулся вдоль улицы Ленина, на которой жила блондинка Ковалева, посматривая по сторонам. И вскоре наткнулся взглядом на вывеску «ГАСТРОНОМ».

Изобилия, какое было… точнее – будет через сорок лет, я не ждал, но и то, что увидел в магазине, оказалось для меня полной неожиданностью. Вдоль всего торгового зала тянулся длинный прилавок, перемежаемый стеклянными витринами. На облицованной кафелем стене, над белыми колпаками на головах продавщиц, красовались таблички: «БАКАЛЕЯ», «МЯСО», «РЫБА», «ХЛЕБО-БУЛОЧНЫЕ» и «КОНДИТЕРСКИЕ ИЗДЕЛИЯ». В крайнем правом углу – «ВИНО-ВОДОЧНЫЕ ИЗДЕЛИЯ» и рядом «ВОДЫ, СОКИ». У «вино-водочного» толпилось больше всего народа. В основном – мужики. От студента до профессора, от инженера до сантехника. Все разномастные, но улыбчивые – предвкушение близкой покупки поднимало им настроение.

Мне там делать было нечего, и я стал изучать содержимое витрин-холодильников. В мясном отделе лежали заиндевевшие мослы, а в рыбном – серые остекленелые тушки, определить отношение которых к морским обитателям можно было только по скукоженным хвостовым плавникам. Ладно, меня это пока не касается. Готовить сам я не собираюсь, а вот накупить разных там консервов, хлеба, печенья и прочей сухомятки – можно. Лучше сразу – побольше, чтобы не бегать сюда каждый день.

И я двинулся вдоль прилавка. Оказалось, что нельзя набрать весь ассортимент и одним махом за все заплатить. Продавщица в каждом отделе выписывала сумму на клочке оберточной бумаги и с этим клочком нужно было становиться в кассу, оплатить, взять чек и только тогда получить товар. Да, с таким мерчендайзингом, в наше время, этот магазин давно бы прогорел. Тем не менее, авоська, которую мне вручила вахтерша, постепенно наполнялась. Я примерился было, чтобы прикупить шоколадку для этой мудрой женщины, как позади меня раздался вкрадчивый голос:

– Гражданин, можно вас на минуточку?

Глава 4

Оборачиваюсь. Милиционер. Фуражка с гербом. Серый китель с красными петлицами. Погоны с широкой продольной полоской цвета канарейки. Взгляд цепкий и неулыбчивый.

– В чем дело, командир? – интересуюсь.

– Старшина Сидоров! – представился он, мазнув кончиками пальцев по полированному козырьку. – Предъявите документы!

– В общаге они, – отвечаю. – Выскочил продуктами затариться.