Не успеваю открыть косметичку, как с громким рычанием кто-то хватает меня на руки и, дотащив до дивана, бросает на мягкие подушки.

– Саша! – кричу я, смеясь и злясь на него одновременно. – Ты с ума сошел?

– Ты такая сексуальная, когда возмущаешься, – мурлычет он тоном объевшегося кота, играющего с несчастной мышкой, и кладет руку на мою грудь.

– Саш, времени нет, – протестую я.

– Помолчи, – бормочет он, целуя меня в уголок губ, и постепенно спускается все ниже и ниже по шее, к бьющейся у основания горла жилке.

– Мы опоздаем, – эти слова я произношу уже мягче, полушепотом, поддаваясь его ласкам.

– И пускай, – шепчет он в ответ, ловя готовый вырваться протест своими требовательными губами.

Глава 11

Мы все-таки опаздываем: одеваемся впопыхах, не успеваем позвонить родителям и спускаемся на минус первый этаж, где располагается ночной клуб, почти в половину двенадцатого.

Я цепляюсь за Сашку – в его силе отчаянно стараюсь найти оправдание своей слабости, но получается из рук вон плохо. Тепло его ладони, обычно согревающее и успокаивающее, уже не способно унять мою нервозность: чем ближе мы подходим к клубу, тем туже сжимается узел в животе, тем сильнее разрастается ком в груди и явственнее немеют кончики моих пальцев.

Я понимаю, что этот праздник превратится в испытание: мне непросто находиться рядом с Даниилом Благовым в течение нескольких минут, поэтому я не представляю, как выдержу новогоднюю ночь в непосредственной близости от этого невозможного человека.

Атмосфера в клубе искрится бесшабашным весельем. В глазах рябит от мишуры, огней, красивых платьев и улыбок. Я чувствую, как по спине ползет холодный пот. Мне одновременно хочется сбежать, но еще сильнее хочется остаться, и эта двойственность собственных ощущений полностью сбивает меня с толку.

Я растеряна, но послушно иду вслед за Сашкой к самому большому и шумному столу, за которым расположилась наша компания. Из-за крепкой Сашкиной спины изучаю собравшихся.

Все в сборе. Все. Нет только Благова. Понимаю, что должна бы испытывать облегчение, но вместо этого захлебываюсь непонятной тревогой.

В груди колет, когда я думаю, что Веры тоже нет на месте, но потом замечаю ее рядом с Алиной. Я отказываюсь вникать в причины, почему меня радует то, что они с Благовым не вместе. Мне не до этого – какофония собственных чувств просто разрывает меня на части.

Когда приветствия и поцелуи остаются позади, я занимаю свое место за столом. Слева от меня сидит Саша, справа – Лена. Они словно защищают меня с двух сторон, но я не чувствую себя в безопасности. Механически киваю в знак благодарности, когда Костя вручает мне бокал шампанского. Вместе со всеми пью, когда Сергей произносит тост. Я здесь, но мои мысли далеко. Глаза бегло сканируют зал в попытке отыскать знакомую фигуру.

Где он? Неужели уехал? Почему именно сейчас?

Еда на столе не вызывает у меня аппетита, хотя я толком не ужинала. Чувствую себя как на иголках. Не могу пить. Остаюсь глуха к оживленному разговору друзей. Делаю вид, что больше всего меня интересует ведущий, который появляется на сцене, – только чтобы избавиться от необходимости общаться со своим парнем и подругой. В голове пульсирует только одна мысль: «Почему он даже не намекнул, что уезжает?»

Пытаюсь убедить себя, что все это не имеет значения, что все к лучшему, что мы чужие люди и абсолютно ничего не должны друг другу, но внутри обжигающим ядом разливается предательское и совершенно иррациональное ощущение, будто мне что-то обещали, а потом отняли.

Погруженная в свои переживания, я вздрагиваю от неожиданности, когда сумочка, лежащая на коленях, начинает вибрировать. Достаю телефон и смотрю на экран, с которого мне ласково улыбается мама.

Из-за грохота музыки я не могу расслышать ни слова из того, что она говорит.

– Саш, я выйду на секунду, – говорю ему на ухо, вставая из-за стола. – Мама звонит.

– Я с тобой, – он поднимается следом за мной. – Позвоню своим.

Мы выходим в празднично украшенный холл, и я набираю номер родителя, разглядывая затейливо украшенную елку.

– Мира, доченька.

– Привет, мам! – Губы сами собой растягиваются в улыбке, когда я слышу родной голос. – С наступающим! Прости, что раньше не позвонила. Как ты себя чувствуешь?

– И тебя с наступающим Новым годом, – щебечет мама. – Чувствую себя отлично. Малыш не дает скучать. Он решил, что мой живот – это груша для битья. Молотит круглые сутки.

– Ауч! Очень больно?

– Не больнее, чем когда меня тискает твой отец, – смеется мама. – Не волнуйся за меня. Вы сейчас где?

– В ночном клубе в нашем отеле. Помнишь, я говорила, что тут будет грандиозная вечеринка. А вы?

– Дома, как и планировали. К нам заезжали Игорь со Светой, но уже уехали.

Внезапно перед моими глазами появляется отчетливая картинка нашей уютной гостиной. Накрытый стол, яркие языки пламени в камине, елка, украшенная старинными игрушками, улыбка мамы, поддержка папы – сердце сладостно сжимается, и я понимаю, как сильно мне не хватает родителей.

– Мам, я так соскучилась, – произношу на одном дыхании.

– Солнышко, мы тоже. Папа вспоминает о тебе ежеминутно.

– А где он, кстати?

– Висит на телефоне, – вздыхает мама. – Та сделка, ради которой он ездил в Питер накануне твоего отъезда, на грани срыва. Он злится. Ругается. Но ты же знаешь, какой Влад упертый. Ни за что не отступит, особенно в борьбе с Благовым.

При упоминании этой фамилии мой желудок сжимается болезненным спазмом – вот еще одно напоминание, почему мне нельзя даже думать о Благове-младшем.

Мы еще немного болтаем с мамой, потом она передает трубку освободившемуся отцу. Он короток и откровенен:

– Мирослава, так соскучился, что уже сто раз пожалел, что отпустил тебя. И не говори мне, что ты уже взрослая, – обрывает он мой так и не сорвавшийся с губ протест. – Для меня ты всегда будешь моей малышкой. Никто там тебя не обижает?

– Пап, я тоже скучаю. И у меня все прекрасно. Ты же знаешь, я умею за себя постоять.

– Знаю, – признает он со вздохом. – Просто мне все еще сложно принять факт, что ты так быстро выросла.

– Я люблю тебя, пап.

– И я люблю тебя, дочь.

Нажимаю на отбой и ищу глазами Сашку. Он разговаривает по телефону, разгуливая взад вперед по холлу. Его беседа явно проходит на повышенных тонах. Он отчаянно жестикулирует и хмурит брови, но, когда замечает на себе мой взгляд, прикрывает динамик рукой и бормочет:

– Мой отчим, – а потом выразительно смотрит на свои часы. – Возьми нам шампанского.

Отчим Сашки – его спортивный агент. Разговоры с ним всегда в приоритете, даже если до нового года остается пятнадцать минут, поэтому я киваю и возвращаюсь в клуб в одиночестве.

Раньше других меня замечает Лена. Она встает с дивана и движется ко мне:

– Не хочешь потанцевать минутку?

Я отрицательно мотаю головой:

– Давай чуть позже.

– С тобой все в порядке? – спрашивает подруга, пристально разглядывая меня.

Вымученно улыбаюсь и беру ее под руку.

Вместе мы возвращаемся к столу. Костя тут же наполняет наши бокалы, чтобы проводить старый год. Мелодичный звон бокалов ласкает слух, но я начинаю нервничать, потому что Сашка никак не возвращается.

Когда до двенадцати остается всего пять минут, я не выдерживаю: срываюсь с места и иду на поиски своего парня. Отчим отчимом, но это не лезет ни в какие рамки.

Я не успеваю выйти из клуба, как вдруг чья-то рука властно обхватывает меня за талию. В первое мгновение я думаю, что это Сашка, но быстро осознаю свою ошибку. Эта рука чужая, и мои ощущения совсем другие – темными волнами расходятся по коже. Это Даниил, я точно знаю, чувствую. В мозгу яркой молнией вспыхивает неконтролируемая радость, но я быстро подавляю ее. Отклик тела контролировать сложнее: тонкие волоски на моей шее и руках становятся дыбом, низ живота наполняется теплом, а сердце стучит, как после марафона.

– Что тебе нужно? – шепчу я, оборачиваясь, все еще ощущая тяжесть ладони Благова на своей талии.

– Всего лишь скрасить твое одиночество, – отвечает он, склонившись к моему уху и слегка касаясь его губами.

Глава 12

Мое тело пробивает дрожь. Порочное прикосновение языка Даниила, кончик которого медленно очерчивает ушную раковину, лишает меня возможности говорить. Стискиваю челюсти, чтобы заглушить стон, готовый сорваться с губ, и стараюсь дышать.

Это сложно.

Прохладно-пряный аромат его одеколона, смешанный с едва уловимым запахом кожи, щекочет ноздри, кружа голову. Интересно, наступит ли время, когда я перестану так на него реагировать?

– Пусти, – запаса моей выдержки хватает лишь на одно слово, которое я произношу чужим, хриплым от эмоций голосом.

– Разве я держу тебя? – голос Благова тих. В нем легко различить насмешку, но не только ее. Есть что-то другое – напряжение, может, которое даже он не в состоянии скрыть за привычной бравадой.

Едва смысл его слов доходит до моего мозга, я холодею. Понимаю, что он действительно больше не обнимает меня. Он стоит прямо, руки спрятаны в карманы брюк, и именно я тянусь ему навстречу, совершенно дурея от воздействия его харизмы, чувственности и наглости на мое сознание.

К моим щекам и подмышкам стремительно приливает жар. От унижения, которое я испытываю в этот миг, мне хочется провалится сквозь землю.

– Хам! – бросаю я, едва дыша от возмущения, и отступаю на шаг.

На лице Благова играет самодовольная улыбка, а взгляд бесцеремонно скользит по моей фигуре, подозрительно долго задерживаясь на груди.

Я опускаю глаза и, когда понимаю, что его так заинтересовало, хочу умереть. То самое серебристое платье, которое я взяла по совету мамы, – моя погибель. Тонкая ткань струится и мягко облегает тело, эффектно подчеркивая каждую его округлость, но фасон в бельевом стиле не позволяет мне носить с ним бюстгальтер. Это никогда не было проблемой. Никогда до этого момента.

– Замерзла? – с невинным выражением на лице интересуется Благов.

В инстинктивной попытке спрятать доказательство своей слабости складываю на груди руки и гордо поднимаю подбородок. Наши взгляды скрещиваются.

– Меня ждет мой парень, – мысленно хвалю себя, потому что голос звучит на удивление твердо и беспечно.

– Я видел его в холле. – Благов пожимает плечами: – Кажется, ему сейчас не до тебя.

– Зато тебе до меня?

– Всегда готов прийти на помощь, – сверкая белозубой улыбкой произносит он. – И что-то мне подсказывает, ты не будешь против.

– Пошел ты… – взрываюсь я, но не успеваю закончить фразу. Указательный палец Даниила перекрывает мои губы, заставляя замолчать.

– Шшш, – шепчет он. – Сколько эмоций. Неужели я в твоих глазах представляю такую угрозу?

Отталкиваю его руку и сердито произношу:

– Я тебя ненавижу!

Благов довольно улыбается и удивленно приподнимает брови. Я никогда не замечала за собой жажды крови, но сейчас я, видимо, пребываю в состоянии аффекта – мне хочется с криком наброситься на этого человека и придушить собственными руками.

– Ненависть – отличное чувство, – между тем говорит он. – Куда лучше безразличия. Но нам оно и не грозит, правда?

Каждая клеточка моего тела, дрожащая от дикого коктейля эмоций, готова с ним согласиться. Мое влечение к нему настолько сильно, что кажется сверхъестественным.