Чарли Хольмберг: Бог Солнца

Посвящается моей племяннице Лизель. Никогда не бойся пути. Думай о своей цели, и ты ее достигнешь.

Charlie N. Holmberg

STAR MOTHER

Text copyright © 2022 by Charlie N. Holmberg

This edition is made possible under a license arrangement originating with Amazon Publishing, www.apub.com, in collaboration with Synopsis Literary Agency.

© Сухляева В., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Часть 1

Статуя мне не нравится, пусть остальные и придерживаются иного мнения. Говорят, камень должен передавать лишь приблизительный образ бога, а не истинный лик, ибо никто Его никогда не видел, да и, по словам священника, при личной встрече Его сияние выжжет нам глаза из черепов. Но мне кажется неправильным создавать статую без лица. Я не могу отделаться от мысли, что для меня она всегда будет незавершенной.

Глава 1

Солнечный свет померк в четверть первого пополудни.

С безоблачного неба донесся раскат грома такой мощи, будто я стояла посреди разваливавшегося здания. Он прогрохотал в ушах и волной пробежал по телу, вызывая мурашки. Животные в сарае с ума посходили: встали на дыбы, замычали, заблеяли и завопили такими голосами, каких я не слышала за все тридцать четыре года своей жизни. У челюсти промелькнуло копыто Лозы – так близко, что я почувствовала на коже дуновение ветерка. Какофония в сарае была почти столь же неистовой, как и сам гром.

А затем опустилась кромешная тьма: словно мир освещала единственная свеча, и теперь она потухла. Ни постепенного захода Солнца, ни накатывающей сонливости. Одна лишь темнота.

Поглотившей сарай и ферму тьмы было как будто недостаточно, вдобавок к этому животные резко затихли – полностью, словно испарились, и лишь запахи свидетельствовали об их присутствии.

Лежавшие на коленях гвозди для подков соскользнули на пол, но я и не попыталась их поднять. Повезло еще, что недоподкованное заднее копыто Лозы не задело меня в суматохе. Я отпрянула, запнулась о подол платья, упала. Пальцы впились в утрамбованную землю с разбросанными на ней клочьями сена. Целую минуту в сарае были слышны лишь мои движения: я ползла, тяжело дыша.

«Боги! Что стряслось?!»

Я наконец сумела встать и на ощупь добралась до двери. Я прожила на бабушкиной ферме достаточно долго, чтобы передвигаться по ней без света, однако ноги дрожали при каждом шаге, несмотря на попытки их обуздать. Дверь сарая со скрипом отворилась.

Снаружи луг, поля кукурузы и овса были залиты мягким бледным светом. При виде звезд ко мне пришло облегчение: с перепугу я уже приготовилась к тому, что небо будет таким же черным, как потолок сарая, однако его усеивало множество звезд – гораздо больше, чем в городе. Впрочем, облегчение сразу же испарилось, едва я вспомнила, сколько сейчас времени – четверть первого пополудни.

Отступив от сарая, я оглядела небо. Ни Солнца, ни Луны. Только звезды и небольшое скопление облаков вдалеке.

Даже в Священных Писаниях не упомянуто ничего подобного. Сколько бы я ни всматривалась в звездную тьму, происходящее никак не укладывалось в голове.

– Ай? – раздался зов мамы из дома.

– Здесь! – крикнула я в ответ, обхватив себя руками, чтобы хоть за что-то держаться, и поспешила к ней, не забывая об осторожности: не хватало еще подвернуть лодыжку. – Все в порядке! Как Ката?

– Цела!

Мама, Энера, вылетела из дома. Ее светлый льняной наряд хорошо просматривался во тьме, шуршание юбки показалось мне таким громким, что я оторопела. Затем покрутила головой и прислушалась: ни сверчков, ни птиц. Мы с мамой и бабушкой жили довольно далеко от ближайшей деревни, и тем более от столицы, поэтому к тишине я привыкла. Однако сейчас она была неестественной. Настолько, что у меня поджилки затряслись, а руки начали зудеть – так бывает, когда возникает отличная задумка для рисунка, но не получается оторваться от дел, чтобы воплотить ее в жизнь. Вот только вместо досадного нетерпения в груди, подобно сонному коту, свернулся калачиком страх.

Мама приблизилась ко мне и схватила за плечи.

– Видела что-то?..

Я покачала головой.

– Я подковывала Лозу…

Ее пальцы сильнее впились мне в плоть.

– Она тебя не лягнула?

Через силу улыбнувшись, я накрыла ее ладони своими. Мама всегда обо всем беспокоилась, даже когда Вселенная вела себя смирно.

– Промахнулась.

Энера отпустила меня. Она вся дрожала, и я взяла ее за руку, стараясь утешить.

– Этот грохот наверняка услышали даже в Хелканаре. – Она тяжело сглотнула. – Боги на нас гневаются.

– Боги гневаются друг на друга, – прошептала я, взглянув на небо.

В последнее время люди начали шептаться, а издалека доходили слухи о странных ураганах и молниях – свидетельствах очередной войны на небесах. Отличить домыслы от правды было сложно. Так же сложно обращать внимание на болтовню, когда собственная страна в разгаре войны человеческой.

И та и другая казалась далекими. До сей поры.

– Зайдем в дом, – проговорила я чуть громче необходимого – нельзя допустить, чтобы голос дрожал. Под кожей бешено бился пульс, во рту пересохло, однако мама нуждалась в опоре. Ей нужен был столб, который удержит шатер при сильном ветре. Мягкое сердце Энеры не вынесет больших потрясений.

Мама кивнула, и мы пошли обратно. Взгляд перебегал с одного края неба на другой. Моргая, я каждый раз надеялась, что вот сейчас открою глаза, а день вернулся. Или я проснусь на полу сарая и пойму, что произошедшее – лишь дурной сон. Только это объяснило бы резкое наступление ночи средь бела дня.

Однако в ушах все еще звенело от жуткого грохота – словно небо растрескалось, будто сделанное из стекла.

Похолодало.

На кухонном столе уже стояли по кругу свечи, а на дальнем конце лежали полбуханки хлеба и обручальное кольцо бабушки. Ката стояла на коленях на одной из скамеек, сложив руки в молитве. Волосы у нее полностью поседели, и если старушка продержится еще десятилетие, они наверняка станут белоснежно-белыми. Бабушка была миниатюрной, даже меньше, чем мы с мамой, и теряла вес с каждым прожитым годом, сопротивляясь могильной тьме. Кожа и скелет, подобно возлюбленным, стремились соединиться, избавляясь от препятствий на пути. Из-за худобы нос у нее казался острее, а суставы на пальцах – крупнее, что еще больше подчеркивал тусклый свет. По правде говоря, только благодаря медленно слабеющей бабушке я и чувствовала себя полезной на ферме, которая прекрасно обходилась без меня, пока я жила в столице.

Указав маме на ближайший стул, я бросила Кате:

– Мольбы одной женщины не вернут свет.

Та приоткрыла темное веко.

– Как и богохульство.

Я испустила долгий вздох. Потерла ладони. Холод проникал глубже.

– Все будет хорошо. Завтра утром взойдет Солнце, и все вернется на круги своя.

Бабушка подняла голову.

– И как же ты объяснишь происходящее?

– Если все наладится, то это неважно. Неисповедимы пути богов.

Я несколько раз повторила выражение про себя, надеясь найти в нем хоть каплю утешения.

Ката нахмурилась и вновь опустила голову.

Энера вскочила со стула.

– Нужны дрова! Схожу за дровами.

Она поспешила обратно на улицу.

Я положила ладонь на живот и стала дышать глубже, чтобы успокоиться. Мама легко поддавалась панике, а в бабушке легко проступала желчность. Мне приходилось балансировать их состояния.

– Все наладится.

Не наладилось.

Следующее утро, которое я определила по старым карманным часам деда, выдалось таким же темным, как прошедшая длинная ночь. Вознеся мольбы богам, я встала у кухонного окна и взглянула на звезды. Мама оказалась права: нам потребовались дрова. Несмотря на то, что на дворе август, существенно похолодало. Вода не заледенела, но кухонный камин пришелся весьма кстати, и я переживала, что температура опустится еще ниже. Переживала за урожай и за нас. Бежав из Элджерона, я прихватила с собой приличные сбережения, но за прошедшие годы они изрядно оскудели, поэтому от урожая буквально зависела наша жизнь. К тому же осталось совсем немного драгоценных свечей.

Я положила ладонь на стекло.

– Луна, – в комнату, прихрамывая, вошла Ката.

Пригнувшись, я поискала взглядом ночное светило, однако оно спряталось за домом. Выскользнув наружу, я приблизилась к сеновалу и обернулась.

Губы приоткрылись от удивления. Я никогда не видела такой огромной Луны. Она висела в небе подобно гигантской жемчужине, словно мир уменьшился до размеров устрицы. Чтобы закрыть ее, пришлось поднять обе ладони, – прямо как Солнце, вместе с Его лучами. Она светилась белым сиянием, ярче опала, и оно подчеркивало множество шрамов на ее поверхности. Тем не менее ее яркости не хватало, чтобы восполнить Его отсутствие. В то время как Солнце освещало всю Матушку-Землю, Луна испускала мягкое серебристое свечение, которое не пронзало завесу ночной тьмы по-настоящему, а лишь наносило блеск на небо и смягчало тени мира под ним, мерцая на лужах, металле и светлых камнях.

Сомневаться не приходилось: раз Луна стала такой яркой, война богов докатилась до Рожана. Я всегда считала лунный свет прелестным: чистым и скромным, полностью меняющим вид всего мира – это оценит любой художник. Однако никогда прежде я не лицезрела полубогиню в таком пронзительном величии. Не стоило и надеяться, что получится передать захватывающее зрелище на холсте или ином материале. Возможно, лишь мозаика из обсидиана и бриллиантов справится хотя бы отчасти.

По возвращении в дом руки дрожали, тем не менее я взяла альбом для рисования, поднесла к ближайшей свече и начала с древесного угля. Придется довольствоваться сероватой бумагой.

Я набросала горизонт: мне столь часто доводилось его изображать, что хватало просто памяти.

Бабушка цокнула языком.

– Какой прок в рисовании?

Она никогда не понимала занятий, от которых на столе не появляется еда, а в сарае – сено, поэтому я пропустила ее слова мимо ушей. Я заштриховала горизонт, сильно нажимая на уголь для плотности цвета, затем нарисовала на небе почти идеальный круг и закрасила остальную страницу. После чего легким движением запястья добавила шрамы.

Рисование помогало мне думать. Живопись помогала думать. Лепка помогала. А сейчас мне ой как требовалось подумать.

– Возможно, Матушка-Земля передвинулась, – пробормотала я, заштриховывая тени.

– Матушка-Земля спит, – возразила Ката.

– Разве ты не ворочаешься во сне?

Рука замерла над рисунком. При тусклом свете и с помощью лишь кусочка угля удавалось передать разве что часть величественного пейзажа. Я отложила инструмент. Будучи начинающим художником в Элджероне, я первым делом усвоила одно: нужно вовремя остановиться. Однако останавливаться не хотелось. Странно таким простым рисунком передавать столь сложное явление.

– Где Энера? – спросила я. Бабушка всегда требовала, чтобы ее называли по имени, и с возрастом я приспособила эту манеру обращения и к матери.

Ката доковыляла до стула и уселась, но не стала зажигать свечи на своем импровизированном святилище. Она была набожна, но не глупа: не стоило растрачивать впустую ограниченный источник света.

– Кормит животных. Им все еще нужно питаться, знаешь ли.

Мои губы на мгновение плотно сжались.

– Я ей помогу.

С исчезновением света я, по крайней мере, стану хоть чем-то полезна. Мысль эгоистичная и вздорная – тем не менее она всплыла в голове.

– Возможно, боги наконец договорились, – предположила Ката.

Я тяжело сглотнула.

– Возможно, Солнце убит.

– Солнце нельзя убить. Боги бессмертны.