– Поставь… – он сглотнул ком, который моментально образовался в горле. – Поставь на место, пожалуйста.

– Ясно. Соболезную.

Она всё поняла без слов. Ничего себе!

– Как ты поняла?!

– Тебе больно. Ты даже побледнел. Когда речь о живом человеке, эмоции другие.

Всё-то ей было ясно, этой Майе. Удивительно даже.

– В каком доме ты живёшь? – решил перевести разговор Саша.

– В обычном. В шестьдесят четвёртом.

– Почему ты сказала: «В обычном»?

– Просто. – она пожала плечами.

– Странно… мне показалось…

– Что?

– Прозвучало не просто.

Майя поколебалась, потом огляделась по сторонам. Саша догадался: ищет куда присесть. Стула не было. Ему ведь не нужен был стул, а о гостях-то он и не подумал…

– Есть только кровать. Подойдёт? Она удобная.

– Годится. – решила Майя и легко присела на край кровати. – В общем, ты только не говори никому. Это слухи, и никто ничего толком не знает. Потому что было это сто лет назад.

– Да что было-то?! – с замиранием сердца спросил Саша.

– В этом доме когда-то случилось страшное, жуткое убийство. И с тех пор люди тут не задерживаются.

– Как понять, не задерживаются? – потрясённо спросил Саша. – А куда они деваются?

– Это долгая история. И никто не знает, что из этого всего правда, а что – страшилки. Но что знаю, я расскажу. Готов?

Саша подкатился к Майе поближе и кивнул. Было жутко интересно. А точнее, и интересно, и жутко!

– Сто лет – это же не буквально? – спросил он.

Соседка всё не начинала рассказывать. Медлила. Потом сказала:

– Это не буквально. Дом построили лет пятьдесят назад. Или семьдесят. Тогда-то всё и случилось… – Майя помолчала и вдруг предложила. – Слушай, я не хочу говорить об этом тут. Может на улицу пойдём?

– Ты что? – обиделся Саша. – Папа никогда не будет подслушивать.

– А я ничего такого и не думала. Ладно… слушай. Может и ничего. Сейчас ведь день.

И она наконец-то начала рассказывать.

«Дом в прошлом веке построил для себя какой-то то ли писатель, то ли художник. Он создал один единственный шедевр, вписавшийся в общую картину страны, и на волне этого успеха получил свои плюшки. Глоток славы и мешок денег. Дом был построен в качестве дачи на природе – тогда тут, в Болшево, было ещё тихое и спокойное место, вполне себе загородное. И хотел этот деятель искусств в тени деревьев и на свежем воздухе, дальше творить. Создавать прекрасное. Но что-то пошло не по плану…»

– Что могло пойти не по плану? – встрял Саша. – И кем всё-таки был дядька: писателем, или художником?

– Слушай, эту страшилку передают из уст в уста уже полвека. Или больше. Кто его знает, кем он был? Может, скульптором вообще каким-нибудь. Или композитором. Ты будешь слушать, или нет?

– Да буду-буду. Продолжай.

«Первое время всё ещё было ничего. У мужика имелась семья, и они его поддерживали. Но в конце концов, под грузом нескончаемых творческих мук, он начал выпивать, и жена ушла, забрав детей. Вдохновение не вернулось к хозяину дома даже через страдания по потерянной семье. Какое-то время он ещё жутко мучился: ни работы, ни любимых людей рядом. И однажды этот человек обманом заманил свою семью в дом. То ли наврал, что создал очередной шедевр, и хочет поделиться с близкими. То ли просто пригласил их подышать свежим воздухом, отдохнуть от шумной Москвы. А тут, в доме, прирезал и жену, и двоих своих детей. А потом их кровью и правда что-то создал. Поди теперь узнай, что это было за «что-то» – картина, или рассказ. Милиция, наверняка, знает… точнее, знала. Вряд ли кто-то остался с того времени. Ну, а когда он завершил своё кровавое творение, то покончил с собой.

Дом долго стоял, никем не занятый. Потом его кто-то купил, и сделал ремонт. Но жить не смог. Тут никто больше не мог жить. Другое дело, что покидали этот дом все по-разному. Кто-то просто бежал в ужасе. А кто-то оставался навечно. Несчастные случаи, причём до крайности нелепые. Например, одному хозяину дома упал на голову горшок с цветком. Он свалился от неожиданности, и шарахнулся затылком об пол с такой силой, что умер. Кто-то захлебнулся в ванной. Кто-то, рассказывают, просто умер от страха. Сердце лопнуло в груди. Нашли с гримасой ужаса на лице. Последний, кто купил дом, хотел его снести и построить новый. Это уже было при мне. Вот только не получилось у него нифига!»

– Как это, не получилось? – потрясённо спросил Саша.

– А вот так! Ренат его звали. Хороший такой дядька, позитивный. Ему, как и вам, этот дом впарили.

– Но нам-то, получается, твой позитивный Ренат его и впарил…

Саша задумчиво смотрел мимо Майи. Она категорично сказала:

– Во-первых, он не мой. А во-вторых, тут уж каждый сам за себя. Ренат столько техники угробил, когда пытался снести дом. Я из окна видела. Экскаватор поднимает ковш, и всё. Клинит намертво. Не знаю, может когда он отсюда уехал со свёрнутым набок ковшом, его где-то и расклинило, но смотреть на это всё было забавно. Хоть и жутковато, конечно!

– То есть, ты намекаешь, что в этом доме живут призраки? Писателя и его семьи?

– Я тебе не намекаю. – фыркнула Майя. – Я тебе открытым текстом говорю, что с домом неладно. А уж чей тут живёт призрак, и живёт ли – я точно сказать не могу. И писатель ли это вообще был, и он ли построил этот дом – тоже никто точно не знает. Зато я знаю, что Ренат продал вам дом куда дешевле, чем покупал сам. Он к нам приходил, матери жаловался. Но что было делать?

– Ну, да. С паршивых овец хоть шерсти клок. – с горечью ответил Саша. – Козёл он, твой Ренат! О таком предупреждать надо.

– Предупредишь – не купит никто. – вздохнула девочка. – Поехали может на улицу, всё-таки? Неуютно мне тут, хоть что ты мне говори!

Саша ничего ей не говорил. Он пока находился в шоке. Переваривал. Что из всего рассказанного правда, а что – домыслы соседей? И кем был тот загадочный псих, порешивший всю свою семью, включая себя самого? Писателем? Художником? Или просто шизофреником? Кто в здравом уме может так поступить с собственными детьми?

У Саши вдруг в голове возникла страшная картинка. Его отец сходит с ума от горя и тоски по ушедшей Татьяне, и хочет убить его. Своего сына. Вот он берёт большой кухонный нож, и идёт прямо на Сашу. Мальчик пытается укатиться от безумного Матвея, но куда ему на этом кресле! Простор для побега ограничен стенами дома. И вот уже некуда больше катиться. Саша поворачивается и умоляет папу не делать этого. Но в глазах Матвея нет ни капли нормальности: они черные и совершенно сумасшедшие. Вот отец приближается и заносит над ним большой нож с длинным острым лезвием…

Саша стряхнул видение. Вытряхнул из головы, как мусор из мешка. Какой он, однако, впечатлительный… но что, если… что, если это не просто видение, а пророчество? И это случится, если они с Матвеем останутся в этом странном домике? В котором снятся кошмары. Ощущается присутствие кого-то в темноте. Исчезает и появляется мебель.

– Пошли на улицу. – выдавил из себя Саша. – Точнее, поехали.

Когда они проезжали мимо кухни, Матвей поднял глаза от компьютера:

– Далеко?

– Просто на улицу.

– Далеко один не катайся. – предупредил отец.

И посмотрел на Сашу своими ясными, разумными глазами. Разве что уставшими, с тенью недосыпа в углах.

– Да я и не один. – буркнул Саша.

– Обедать приходи. – крикнул ему вслед Матвей. – И ты, Майя, тоже приходи, если хочешь.

Саша проехал весь двор, не оглядываясь, и почти выкатился на дорогу. Притормозил. На дороге, хоть и не часто, но появлялись машины.

– Куда ты так стартанул! – догнала его запыхавшаяся Майя. – Что с тобой?

Саша развернулся и посмотрел на неё. Она дышала, словно кросс пробежала. Километр.

– Физру не любишь, да? Не ходишь на неё?

– Откуда… ну, я больше литературу люблю. А от физры у меня освобождение.

– Дура! – почти крикнул Саша. – У тебя есть рабочие ноги! Ходи на физру. Почему, почему вы не пользуетесь тем, что вам дано?! Я не могу, даже после всех чёртовых реабилитаций, не могу! А ты-то что?

– Да какое тебе дело? – возмутилась Майя. – Чего это ты вообще тут разорался?

Саша выдохнул. Потом сказал уже гораздо спокойнее.

– Ничего. Прости.

– Этот дом влияет на тебя. – учительским тоном сказала Майя.

Так, если бы она была классухой, и назидательно говорила бы тихому двоечнику Петрову, который вдруг начал хулиганить: «Этот Сидоров плохо на тебя влияет!» Саше стало смешно, и он фыркнул.

– Влияет-влияет. – повторила Майя. – Ты сходишь с ума. То орёшь, то смеёшься.

Саша посмотрел на девочку нормальным, не по годам разумным, взглядом, и сказал с грустью:

– Лучше бы ты мне ничего не рассказывала!

– Ты чего обедать не идёшь? – высунулся из дома Матвей. – Сидишь и сидишь там уже три часа.

Чего он обедать не идёт… может сейчас самый подходящий момент, чтобы сказать отцу, как его пугает этот дом? Пугает с первой ночи, хоть Саша старательно уговаривал себя не бояться. Он думал. Даже лоб от напряжения стал побаливать.

– А где девочка Майя. – спросил отец.

– Майя улетела. Ушла к себе домой, в смысле. – Саша подкатился к крыльцу. – Нашёл няню?

– Пока нет.

– И не найдёшь! У дома дурная слава.

– Чего-о? – у Матвея глаза полезли на лоб. – Какая ещё слава?

– Тебе впарили дом с привидениями.

Отец помолчал немного, а потом расхохотался.

– С кем-с кем? С чем? Иди обедать, юморист! После обеда поедем к врачу.

– К какому?

– К нашему, в Москву.

Ну, и то слава Богу. Хотя бы сельские доктора Саше не грозят. Нет, он ничего против них не имел, и Королёв, говорят, всё-таки город, но своя, родная Ксения Витальевна, прекрасный врач-невролог, – это уже как семья. Саша наблюдался у неё, и сам уж не помнил, сколько.

Проезжая коридор, Саша покосился на пустую стену. Ну и где вы, распрекрасный старинный буфет, когда вы так нужны? Хотя, неверующий папа сто процентов бы сказал, что всё ерунда. И буфет тут так и стоял.

– А ты чего такой хмурый, Саня? – спросила Ксения Витальевна, осмотрев его.

– Да… мы переехали… – начал говорить Саша, и вдруг осёкся.

Ксения Витальевна была неврологом в поликлинике по их прежнему месту жительства. Саша ходил к ней абсолютно бесплатно, по полису. А вдруг он сболтнул лишнего? Вдруг теперь им точно придётся переводиться в другую поликлинику? В Королёв? Или, как там? Переприкрепляться?

Доктор, однако, не обратила внимания на то, что они переехали. Она ждала от Саши причину. Почему он без настроения. Мальчик был одним из её любимых пациентов. Ксения восхищалась такими детьми, которые ездили на инвалидных колясках, и при этом улыбались во весь рот. Не старались скрючиться и скиснуть, напроситься на жалость, а жили, и радовались тому, что живут. Да, ограничены в возможностях, но живут! И видеть Сашу таким кислым ей было непривычно и странно.

– Так… переехали, и что?

Что? Рассказать неврологу, что в доме появляется-исчезает мебель сама по себе, а соседи из уст в уста передают страшилки о нём? Нет. Невозможно. Направит к психиатру. Психика всегда под угрозой у таких, как он.

Саша постарался непринуждённо улыбнуться и сказал:

– По друзьям скучаю. На новом месте не обзавёлся ещё.

Вернулся Матвей, который ходил ставить штампы на рецепты.

– Вы всё?

– Да. Всё в порядке, ухудшений нет. – задумчиво сказала врач. – Приезжайте через месяц, если ничего не будет беспокоить. На реабилитацию, я так понимаю, вы пока не собираетесь?

– Да помогало бы! – в сердцах сказал Матвей. – А то уже сколько мы их прошли, и ничего… вот если бы хотя бы без денег, по квоте. А, Ксения Витальевна?

– Да можно, конечно! Только уровень другой. Уж простите. Давать направление? – она открыла страницу в программе на компьютере.