К моменту, когда девушка добралась до катка, в мозгу у нее разыгралось и завершилось несколько мировых войн. Она прошла как минимум три из пяти стадий принятия, понимая, что если не сторгуется с этой колумбийской задницей, то свалится в четвертую под названием «депрессия», а так как с этой стадией была хорошо знакома, решила не искушать судьбу. Да и на самом деле, что ей оставалось делать? Надеть коньки и гоняться за ним по льду, выкрикивая на ходу ругательства? Она же не

десятилетка, в конце концов. Сдать полиции? Идея казалась заманчивой, вот только проклятая совесть никак не позволяла. Отругать учеников и разогнать всех по домам? Глупо. Они ведь не дети.

Взять хотя бы Уилсона – вон какой вымахал, почти на голову выше остальных, и как такого домой загонишь? На репетиции они под ее ответственностью, решила Кэтрин, а за ее пределами пусть делают что хотят. Хоть поубивают друг друга. Или ее. За подобные шутки-выходки.

Хитклифф обнаружился ожидаемо быстро. На ногах у него тоже были коньки, и катался он весьма уверенно. Облокотившись на бортик, отделяющий каток от остальной части парка, Кэтрин изобразила на лице максимальное спокойствие, потому что он заметил ее еще на подходе. И теперь смотрел в упор и улыбался. Он выглядел таким самодовольным, будто нарочно филигранно пытался на глазах у всех вывести ее из себя. Подъехав к ней, он резко затормозил у края льда, окатив борт ледовой крошкой, но Кэтрин даже бровью не повела.

– Что происходит? – произнесла она.

– Где? – оглянулся парень.

Она обвела рукой пространство катка и всех присутствующих.

– Что‑то я не вижу, чтобы кто‑то возмущался.

Подвинься. – Повернувшись спиной к бортику, Хитклифф подпрыгнул, подтянувшись на руках, и ловко на него уселся. – А ты их выдрессировала будь здоров! Я сказал им взять коньки – они взяли

коньки. Сказал притащить коньяк – они притащили коньяк. И главное, никто не задал ни единого вопроса, прикинь?

– Это годы упорных тренировок, Cиндикат.

– О, какая прелесть, еще даже суток не прошло, как я здесь, а уже обзавелся милым прозвищем. Интересно, если в следующий раз я поручу им отыскать «Бехеровку», они за день смотаются в Карловы Вары, чтобы только нагоняй не получить?

– Ты безалаберный, наглый, неуправляемы тип…

Но тираду Кэтрин прервали, похлопав ее по плечу.

– Эй, Кэт, классная идея.

Это был один из выпускников, ходивший с не на экономику. Кэтрин не помнила его имени, пока не увидела в списке номинантов. Кажется, для участия в бале его выдвинул автоклуб.

– Что? – Она даже рот приоткрыла в недоумении.

– Хорошая идея – узнать друг друга получше.

В неформальной обстановке, так сказать. Я всю школу с вами проучился, а половины имен не знаю.

Жалко было бы вот так распрощаться!

Парень напоследок улыбнулся и укатил, тут же подхваченный шумной толпой. Кэтрин огляделась.

Кажется, никто не выглядел возмущенным или желающим совершить над ней расправу. Все… веселились? Справа над ухом послышался сдавленный кашель.

– Прости, я не расслышал, ты, кажется, хотела сказать спасибо?

– Отработай свои положенные законом часы, и страна тебе спасибо скажет, – ответила Кэтрин. – А пока давай остановимся на том, что ты не мешаешь мне, я не мешаю тебе, или мне придется принять меры.

– Например?

Она вытащила из кармана телефон, отошла на пару шагов назад и сделала фотографию Хитклиффа, сидящего на бортике катка в городском парке, позади украшенная елка и горят часы, показывающие час пополуночи.

– Если я правильно помню, в твоих бумагах указано, что после одиннадцати ты, как находящийся под наказанием, обязан быть дома. Думаю, я отправлю это фото твоему инспектору. К сожалению, иначе у нас не выходит, но хотя бы так я заставлю тебя подчиняться.

Улыбка сошла с лица парня, на что тараканы в голове Кэтрин ликующе замахали флажками, подняв таблички «,» и явно оценив этот номер.

– Удали фотографию, – предельно серьезно произнес Хитклифф.

– Даже не подумаю! – Улыбнувшись, Кэтрин выключила экран и спрятала телефон во внутренний карман куртки так, что, даже если этому парню очень захочется отобрать его, ничего не выйдет.

Хитклифф спрыгнул с бортика на снег и медленно подошел. Кэтрин не двинулась с места. Е пришлось чуть задрать подбородок, потому что на коньках он оказался еще выше, но решимости е было не занимать.

– Не с той ты связался, Хитклифф из колумбийского наркокартеля.

– Просто проясним кое‑что между нами, – ухмыльнулся он. – Я правильно расслышал, ты действительно сказала: «Заставлю тебя подчиняться»?

– Именно так.

– Послушай, Китти-Кэт, я не из тех, кто любит ругаться. Думаю, нам пора заключить перемирие. Ты не лезешь ко мне, а я помогаю тебе сделать с этой кучкой баранов что‑то, похожее на нормальный номер.

– Они не бараны. Сам ты баран.

– Слушай, я же был там, видел, как ты занимаешься почти что некромантией, потому что заставить вот их, – кивнул он в сторону катка, где уже хорошо раскрасневшиеся одноклассники повалились в одну кучу, – нормально танцевать – все равно что поднять мертвых из могилы. А я смог тебе помочь.

– Я не заключаю сделок с криминальными элементами. Это ниже моих моральных принципов.

– Значит, на этот раз, – усмехнулся Хитклифф, – придется принципами поступиться, или… – Он наклонился и отчетливо произнес: – Я. Заставлю. Тебя. Подчиниться. – А потом

щелкнула вспышка, и Кэтрин замерла, увидев на экране его телефона их совместную фотографию.

На фоне той же елки и тех же часов. – Теперь смотри, как это делают взрослые. – Парень что‑то пощелкал в своем телефоне, а потом протянул его замершей Кэт.

Она взвизгнула, прижав руки ко рту. Телефон упал в снег.

– Ну вот, разбей еще, – проворчал Хитклифф, наклоняясь, чтобы поднять.

– Ты… – запнулась Кэтрин. – Ты…

– Я? – прищурился парень, стряхивая ледяную крошку с экрана.

– Ты… – повторяла Кэтрин, разрываясь от негодования. – Ты отправил его не только инспектору, но и директору школы!

Если бы Кэтрин была викторианской барышней, она обязательно бы хлопнулась в обморок. Выходит, теперь она не только нарушительница чужого комендантского часа, но еще и соучастница.

А вкупе с сообщением, что разослано с ее почты половине выпускного класса, так вообще главный нарушитель порядка.

– Я же сразу предупредил, что мы в одно упряжке, – пожал плечами парень. – Если одного подстрелят, второму придется тащить его бездыханный труп. Так что, Кэт, давай постараемся выжить. Нам еще бал готовить, в конце концов.

Хитклифф расслабленно погладил застывшую Кэтрин по щеке, как будто так всегда между ними и было, и, развернувшись, опять отправился кататься. И где‑то здесь, между его финальным прикосновением и словами про единую упряжку, Кэтрин поняла: несмотря на образ безалаберного разгильдяя, на самом деле это был лидер с кулаком не менее крепким, чем у нее самой. Они были слишком похожими, но при этом совершенно противоположными. Как минимум потому, что стояли по разные стороны конституции и свода законов. И теперь им предстояло схлестнуться.

Она постояла так еще пару секунд, глядя на оставленные у лавки ботинки, на правом из которых верх был зашнурован красной банданой, и, бросив еще один взгляд на этого колумбийского придурка, прошептала:

– Ладно, Хитклифф, мы еще посмотрим, кто кого!

Глава, в которой Пенни знакомится с Майклом Джорданом, Тейлор извиняется, а Кэтрин нет

– ЭЙ, ТЫ В ПОРЯДКЕ? – Знакомый голос Кэт отвлек Пенни от приступа самобичевания, и она подняла голову.

Она сидела на лавочке вот уже как минимум час, пока народ развлекался. И все это время Люк не отлипал от Тейлор. Бывшая подруга стояла совсем рядом, снежинки, плавно спускаясь с неба, ложились на ее простую черную шапку и украшали ее крошечными бриллиантами.

– Да, просто замерзла.

– Почему не греешься коньяком?

– Это… не мое.

Кэтрин кивнула и скрестила руки на груди.

Пенни даже не заметила, в какой момент она подошла. Но на ногах у Ли не было коньков, а в руках

фляжки. Только объемистая сумка, с которой она часто ходила на уроки, и ключи от машины.

– Ты уезжаешь?

– Мне тут делать нечего.

– Но ты же организовала…

– Да, хотела вас повеселить. Вот такая я… весельчачка, – негромко ответила Кэт, наблюдая за происходящим на катке.

Заиграл «Jingle Bell Rock». Кто‑то снял с ледяных скульптур, украшающих каток, шапочки Санты.

Эмбер, Мэй и Линда – номинантка от школьной газеты – танцевали вариацию на тему номера из «Дрянных девчонок», что явно произвело настоящий фурор. Тейлор не присоединилась к ледовом шоу. Они с Люком стояли в сторонке, он что‑то ей объяснял, а Джонсон смотрела то ему в глаза, то себе под ноги. Всем было очень весело, и если в этом и заключалась цель Кэт, то она справилась.

– Я собираюсь домой. Если хочешь, подброшу тебя до поворота на Грин-Плейс.

– Буду очень рада, спасибо.

Пенни взяла с лавки сумку со своими ботинками и быстро расшнуровала коньки. Ноги без движения совсем окоченели, даже в горле уже нехорошо першило. От лавочки, на которой Пенни сидела, до машины Кэт было всего несколько метров, и, к счастью, не пришлось пересекать каток. Скорее всего, Люк не заметит, куда исчезла его партнерша по вальсу. Тем более как раз в этот момент Тейлор с хохотом на него повалилась.

Пенни подхватила вещи и бросилась следом за Кэт, которая уже сидела в машине, крепко сжимая руль обеими руками. Они обогнули стройку, выехали на центральную улицу и обе заулыбались.

Несмотря на печальный вечер, город все еще казался сказочным, будто его уменьшили и засунули в стеклянный шар. Хлопья снега все сыпались и сыпались на черный асфальт. Любители поздних прогулок с собаками останавливались посреди тротуаров, чтобы понаблюдать за тем, как Деполе одевается в чудесную пушистую шубу.

– Зима будет снежная, кажется, – произнесла Кэт.

Пенни поежилась. Она не знала, как разговаривать с подругой спустя шесть лет после ссоры.

– Да. Похоже на то…

– Сейчас бы построить горку во дворе, а не это вот все, – буркнула Кэт, и разговор завершился.

Она добавила громкости в стереосистеме, и голос диджея зазвучал так, будто тот сидел тут же, в машине, на заднем сиденье. Он включил новы трек, и Пенни с Кэт переглянулись. Заиграла старая песня популярной группы времен их раннего детства.

– Кто сейчас слушает такое? – шепнула Кэт так тихо, будто из последних сил сдерживалась, чтобы не начать подпевать.

– Могу поклясться, что до сих пор помню каждое слово.

We’re driving slow through the snow on Fifth Avenue

And right now radio’s all that we can hear

Now we ain’t talked since we left, it’s so overdue

It’s cold outside but between us it’s worse in here…

Мы медленно едем по заснеженной Пятой авеню,

И в этот миг звук радио – единственное, что мы слышим.

За всю поездку мы не сказали друг другу ни слова – стоит ли теперь?

Снаружи холодно, но гораздо страшнее холод между нами…

Пенни захихикала, хотя песня вовсе не была веселой, а просто будила воспоминания о детстве. Кэтрин отвернулась, чтобы рассмеяться. Не то настроение. Вроде бы и текст печальный, и ситуации подходит, а все равно смешно. Пенни задумалась о словах Кэт, вспоминая, как они втроем отплясывали под хиты АBBА или представляли себя новыми солистками Pussycat Dolls, которых мамы запрещали слушать и уж тем более смотреть их клипы.

Горка во дворе – это было бы прекрасно.

И снежные ангелы. И столько горячего шоколада, чтобы к февралю зубы заболели. Попкорн и «Чудо на ‑й улице». А если вдруг родители Тейлор уедут и устроят девочкам ночевку под присмотром ничего не замечающей няни, то танцевать до самого

утра, наряжаясь в шикарные платья миссис Джонсон, и пить эгг-ног. Но все это было из ушедшего детства, а в восемнадцать ты уже вроде как не имеешь права на рождественское чудо.

– Ты не замерзнешь? Дать тебе шарф?