Она не знала, почему вдруг спросила. Наверное, потому, что буквально вчера прочитала, что по стране доля преступлений, совершенных афроамериканцами и испаноязычными, в несколько раз выше, чем совершенных белыми.

– Колумбиец. А это имеет значение?

«Черт! Наверняка прозвучало как обвинение», – обругала себя Кэтрин.

– Нет, – попыталась оправдаться она. – Просто решила уточнить. Предпочитаю знать о людях все.

– Зачем? – прищурился парень. – Выпить со мной на брудершафт и не забыть поздравить с Днем независимости Картахены?

– Что? Нет.

Хорошо, что в темноте было не видно, как ее щеки покраснели.

Он сделал пару шагов, будто обходя ее по кругу, а поравнявшись с ней, наклонился и прошептал:

– Одиннадцатое ноября. Просто чтобы ты знала. Запиши, – и толкнул локтем ежедневник, который она до сих пор сжимала в руках. – А то забудешь.

Зачем она кивнула? Господи, ну что за идиотка!

Сдался ей этот день Картахены. Взяв себя в руки, она произнесла:

– Итак, сто шестьдесят часов. Если один месяц тюрьмы приравнивается к сорока часам общественных работ, то что же ты натворил?

– Ого, – рассмеялся парень. – Прям так сразу, без прелюдий?

– А чего тянуть?

– Ладно, – выдохнул он и провел пальцами по густым волосам, отбрасывая их со лба. – Но ты сама захотела знать. У Вита, старшего брата моего отца, маленький, но приносящий хорошую прибыль наркокартель, пока отлаженный только на западном побережье, но мы работаем над его расширением. И две фабрики на севере Колумбии, поставляющие через границу примерно по сотне кило кокаина в месяц. Обычно мы используем для дропа подростков-нелегалов, но Дин, этот чертов ублюдок, сломал ногу, пришлось мне его заменить, и вот, как видишь, взяли.

Если бы Кэтрин нагнулась чуть ниже, то ее челюсть точно бы ударилась об пол. Это что, теперь у нее под надзором подрастающий Пабло Эскобар?

А если в Лиге плюща узнают? Не дай бог его имя засветится где‑то в ее школьных бумагах – и будущему конец! «Дерьмо! – закрыла она глаза. – Какое же дерьмо!» А Хитклифф все продолжал рассказывать:

– В тот раз еще и траву пригнали, но раскуривалась она в край плохо. Пришлось полпартии сжечь. – Он вдруг рассмеялся, как будто не смог сдержать рвущийся наружу хохот. – Слышала бы ты, какой гвалт стоял потом над тремя улицами вниз по Миссисипи-роуд. Долгая история, – махнул он рукой. – Так что сезон не удался. Денег

хватило только вытащить из тюрьмы да срок скостить. А остаток, как понимаешь, пришлось отработать.

Что? «Запах горящей травы на три улицы вниз по Миссисипи-роуд?»

О господи! Кэтрин привалилась плечом к стене, словно пытаясь хоть у нее найти поддержку. Сколько «Миссисипи раз, Миссисипи два, Миссисипи три» нужно отсчитать, чтобы отмотать назад случившееся и никогда об этом не слышать?

– Черт, да ты несостоявшийся беглый преступник? – выдохнула она, чувствуя, как брови возмущенно поползли вверх. – О чем они вообще думали, отправляя тебя сюда?

– Даже не знаю, какое из слов больше задевает мою гордость: «несостоявшийся», «беглый» или «преступник».

– Ведро, тряпка, швабра! – воскликнула Кэт, выставляя руку вперед, словно защищаясь. – Вот единственные три слова, с которыми тебе придется иметь дело следующие пару дней. Потом будешь декорации красить! – собрав разбегающиеся врассыпную с криком «А-а-а-а!» нервы в кучу, произнесла она. – Работать только под моим присмотром!

Только в те часы, когда все будут здесь!

– Слушай, так не пойдет, – сделал он шаг вперед, и девушка против воли попятилась. – Я так эту сраную сотню часов год буду отрабатывать.

Скажи, что сделать, и просто дай сюда эти чертовы ключи.

– Нет уж! – Она инстинктивно спрятала связку в карман. Еще не хватало, чтобы он со своими дружками ночью сюда заявился и что‑нибудь украл. Боже, тогда ее учеба плакала окончательно. – Инспектор сказал, что здесь я устанавливаю правила! А если не устраивает – вперед, иди жалуйся копам.

Хитклифф прищурился, явно не подразумевая под этим ничего хорошего.

– Запиши свой номер, и я скину тебе расписание, как остальным, – протянула Кэтрин ежедневник и ручку. – К началу не опаздывать. Без уважительных причин не пропускать. Если нужно отпроситься…

– Давай уже сюда. – Он выхватил ежедневник из ее рук, открыл на пустой странице, достал из‑под резинки ручку и, постучав по имени на обложке, произнес: – Веришь ли ты в карму, Кэтрин Ли?

Его темные глаза сверкнули в темноте.

– Пиши мейл. Такой ответ считается?

– Нет.

И вместо того чтобы вернуть, он захлопнул книжку и, махнув на прощание: «Адиос!» – легким шагом направился к двери.

– Эй, ежедневник отдай!

Кэтрин рванулась в его сторону, но парень ловко увернулся, подняв книжку над головой, нарочно чуть подбрасывая в воздух и ловя одной рукой.

– Думаешь, как семиклассница за тобой гоняться стану? – произнесла она, испепеляя его

взглядом, и сделала шаг вперед. Хитклифф симметрично отступил назад.

– Посмотрим.

– Не дождешься.

Снова шаг и снова отступление.

– Тогда почему ты все ближе, Китти-Кэт?

Все‑таки хочешь нормально познакомиться?

Если и было что‑то, чего Кэт не любила больше, чем пустоголовость учеников, вечно достающих глупостями, так это когда ее называли подобными прозвищами.

– Хитклифф, ты последний человек, с которым мне когда‑либо захочется познакомиться. Просто отдай книжку.

– Хорошо, давай попробуем так. Я реквизирую ее на время. Отдам завтра.

– Не годится, – требовательно протянула она руку. – Не заставляй отнимать силой.

Она взмахнула рукой, но парень оказался быстрее, отвел руку с ежедневником за голову и рассмеялся.

– О, ради этого я готов остаться. Это даже забавно.

Кэтрин отметила, что расстояние между ними все‑таки сокращалось. Бросившись вперед, она попыталась выдернуть ежедневник из чужих рук, но вместо этого оказалась в их кольце быстрее, чем смогла хоть слово сказать. Этот придурок обхватил ее, прижал к себе и ухмыльнулся. Кэтрин вскрикнула, попытавшись вывернуться, но парень лишь сильнее сжал объятия.

– Отпусти!

Кэтрин замерла. Прикосновения мужских рук были непривычны. И хотя ничего особенного в них не было, от его тела исходил такой жар, что все вокруг полыхало огнем. А может, Кэтрин просто казалось, потому что искорки, пляшущие в его глазах, перебрались и ей на кожу? Она лихорадочно пыталась разобраться в своих чувствах, но не выходило, потому что парень был слишком близко.

Глядел слишком настойчиво, нагло и вызывающе.

– Надо же, первый день тут – и почти свидание? – Он даже присвистнул.

– Какое свидание, быстро отпусти!

– Разве? – Он огляделся по сторонам, словно осматриваясь. – На улице ночь. В школе никого.

Вокруг полумрак, а мы так близко, – прошептал он наигранно хриплым голосом. – Свечей и вина разве что не хватает.

– Каких свечей? – Ее распирало от возмущения, потому что все знали: стоит прикоснуться к Кэтрин Ли – и можно лишишься конечности.

А этот просто творил что хотел. – Никаких свечей! Никаких свиданий! Есть ты, и есть я. А между нами – ненависть, раздражение и сто шестьдесят часов исправительных работ, ясно?

– Если это единственный способ вытрясти из тебя хоть какие‑то эмоции, Китти-Кэт, – рассмеялся Хитклифф, – я готов повариться в этом безумном котле.

– Ты ненормальный!

– Слушай, я же предлагал по‑хорошему. Ты сама выбрала нападение.

Разозлившись на саму себя за то, что как идиотка повелась на его провокации, Кэтрин толкнула его в грудь, подальше от себя. Почувствовав, что ее отпустили, схватилась за сумку, стараясь не смотреть в его сторону.

– Что ж, тогда до завтра, – самодовольно произнес Хитклифф.

Затем раздались шаги, и все, что успела рассмотреть Кэтрин, когда обернулась, – его удаляющуюся по пустому коридору спину. «Будь ты трижды неладен, – подумала она. – Хорошо хоть ежедневник запасной. Никаких компроматов и секретов там нет. Но нужно определенно что‑то придумать».

«Ладно. Разберусь завтра», – решила девушка.

В конце концов, что может случиться за день? Тогда она еще не знала, что даже несколько часов могут решить очень многое.

Глава, которая доказывает, как много может изменить одно сообщение

РАССТАВАНИЕ С ГАРРИ ПРОШЛО триумфально.

– У меня больше нет к тебе чувств, – высокомерно произнесла Тейлор. – Мне нужны другие отношения, в которых я буду расти как личность…

Без обид, – едко добавила она, и последние два слова прозвучали так унизительно, что она готова была захлопать в ладоши от восторга.

Тейлор безумно гордилась своим самообладанием. Ведь все, о чем она мечтала в тот момент, – выцарапать изменнику глаза. Но у нее был свежий маникюр, и ломать ногти о Гарри совсем не хотелось.

Пришлось изо всех сил строить из себя Снежную королеву. Выражение лица Гарри стоило всех усилий. Он сначала побледнел, затем позеленел, потом покраснел. Вена на шее набухла и запульсировала, а руки сжались в кулаки.

– То есть как новые отношения? – прошипел он. – Ты бросаешь меня перед балом?

Конечно, бал волновал его куда больше, чем она.

Тейлор мысленно отвесила себе оплеуху. Как она могла быть такой дурочкой и не замечать очевидного!

– Что, боишься проиграть? – Джонсон наивно похлопала ресницами. – Хотя ты прав, на победу шансов мало… – «Без меня», – вертелось у нее на кончике языка, и по тому, как гневно вспыхнули карие глаза ее бывшего парня, она поняла, что Гарри уловил недосказанное.

– Ах ты стерва! – вскипел он.

Гарри выглядел сейчас капризным ребенком, так что Тейлор вообще не могла понять, как она встречалась с ним три месяца и все это время находила его очаровательным. Да, именно так она и думала об этом большом избалованном ребенке, который сейчас чуть ли не топал ножками в гневе.

– Если ты думаешь, что не найдутся желающие занять твое место, то с твоими мыслительными процессами явно не все в порядке.

Джонсон была умной девчонкой и ни капельки не сомневалась, что один Гарри точно никуда не пойдет. Он уже нашел ей замену. Вот только она никогда в этом не признается. Тейлор Джонсон бросает его первая! Лучший выход из этой дрянной ситуации.

– Как же чудесно получается, – ласково улыбнулась она. – Ведь я тоже приду на бал с новым парнем.

Слово «новый» она потянула, продолжая улыбаться своей лучшей улыбкой, глядя, как Гарри застыл на месте и его губы смешно вытянулись в форме буквы о.

– Так вот она, истинная причина! Ах ты шлюха!

Тейлор расхохоталась. И правда, люди всегда судят по себе.

– А я думала, ты без ума от меня! – иронично бросила она и, сделав резкий поворот на пятках, направилась прочь от ошибки своей юности.

Им больше не о чем говорить. Такие ошибки случаются у всех, говорила мама, показав дочери фотографию рыжего лопоухого парня и сообщив, что тот бросил ее в пятнадцать лет, потому что она была для него недостаточно хороша (с его слов).

Тейлор тогда подумала, что женщинам необходимо воспитывать в себе мужскую уверенность. Потом что, если бы у нее были такие уши, она, наверное, забилась бы под кровать и боялась выйти в свет.

А тот парнишка поставил на место Джулию Роненс! Самую красивую женщину по версии всего земного шара. Тейлор весело фыркнула и решила, что позвонит матери завтра в пять утра. В Калифорнии будет обед, мама обязательно выделит из своего плотного графика минуту на дочь, и они поговорят об ошибке ее юности.

Тейлор уже представила, как мама включит громкую связь, а папа обязательно отвлечется от продюсерской деятельности, которая включает в себя успокоение всех вокруг: актеров, сценаристов, костюмеров и светорежиссеров. Ее отец, Роберт Джонсон, был тем самым волшебником, который заставлял абсолютно разных людей с отвратительными характерами работать над одним проектом.