День моей транспортировки на Землю стал чем-то вроде дня скорби для моих подруг, злорадного веселья для моих конкуренток и эффектного развлечения для всех остальных, включая меня. Матрии, как ни старались, не смогли удержать фей в учебных корпусах, и весь крылатый сонм юных прелестных волшебниц потянулся за воздушным транспортом, на котором было решено доставить меня до места выполнения задания. Моей главной недоброжелательницы, написавшей донос (теперь это было доказано внутренним расследованием), среди них не было: наверное, кери Дуй ра Ул отбывала наказание или покрылась мелкой сыпью от досады и не решилась выйти в свет. В общем, я была рада, что не увижу её хорошенькое личико, на котором всегда застывало выражение наивысшего высокомерия.

Крылья мне не полагались, зато меня снабдили Кулоном Возвращения – волшебной вещицей, с помощью которой я могла позорно, но зато мгновенно перенестись обратно в Облачный Предел в случае крайней опасности или полной неудачи; кроме того, фэри Сой ра Эй в миг нашего прощания быстро и незаметно завязала мне на запястье почти невидимый браслет связи, сплетённый ею накануне из локонов, отрезанных у каждой феи из «Союза косы и колбасы». Всё-таки не зря Мастеров Быта учили магическому рукоделию! Красиво получилось и практично. Блондинисто-чёрно-рыжий браслет позволял мне тайно общаться с подругами в любое время дня и ночи: одна голова – хорошо, а три – лучше!

Главная Наставница, провожавшая меня до защитной сети, молчала, следуя суровым обычаям фей, но я знала, что она очень переживает за меня и старалась не показывать волнения. Перед тем как мой белогривый облачный скакун, вырвавшись за пределы фейских владений, помчался галопом, словно желая выбросить меня из седла, Ма хада Нюй ара Ом на прощание как-то странно коснулась моей руки, отчего я ощутила покалывание на кончиках пальцев, но дальше ничего не произошло, поэтому я не обратила должного внимания на неожиданный поступок Главной Наставницы. Да и не могла я концентрироваться на таких вещах – ведь новый и чуждый, но такой привлекательный мир вот-вот должен был открыться передо мной!

Меня охватил восторг, как только, мои босые ноги (феи не носили обуви) коснулись травы. Я никогда не видела земных растений вблизи, хотя много знала о них благодаря содержательным лекциям наставниц, поэтому, впервые созерцая мягкую, кудрявую зелёную поросль, была поражена тем, насколько приятны и милы сердцу могут быть такие простые и несовершенные предметы. Как же красив и необычен этот дивный мир, в котором живут люди! Больше всего мне понравилась весомость каждого элемента бытия в нём: могучих стволов деревьев и венчавших их грандиозных крон, похожих на зелёные облака, щебечущих птиц, чьи голоса казались мне такими объёмными и густыми в сравнении с тихими, завораживающими голосами фей и далёкими загадочными вздохами звёзд. Здесь даже небесный купол выглядел тяжёлым и тёмным, наливаясь синевой. Весомость была стержнем этого мира, не знавшего лёгкости бытия.

Когда во мне отшумели первые восторги, я испугалась, что всё пойдёт не так, как планировалось! Место и время моего появления я рассчитала по формулам перехода, опираясь на данные фейских карт. Вычислив точку Земли, где и планировала сразу встретиться с королём, я силой волшебства Высших Небес перенесла туда портшез, оставив его неподалеку от места встречи. Но вот сейчас только задумалась: а что если я ошиблась? Ну, для чего король забредёт в этот лес?! Ладно бы в сад или парк, а то ведь в самую чащу! Почему мне раньше это в голову не пришло? Впрочем, по фейской математике и теории вероятности у меня всегда были наивысшие баллы! Надо ждать! Оставалось ещё несколько мгновений до заветного часа, возможно, к тому времени и монарха сюда каким-нибудь ветром занесёт, а пока требовалось срочно привести себя в надлежащий вид.

Наряды и головные уборы, модные во Франции при Карле VII, меня не радовали от слова «совсем», как и внешность короля. По правилам, я должна была сейчас обрядиться в тяжёлое закрытое платье-роб с завышенной талией, украшенное меховой оторочкой, поясом и скромным декольте, выставлявшим напоказ лишь шею и небольшой кусочек верхней части груди чуть ниже ключиц. Волосы предписывалось убирать под высокий остроконечный конусовидный или трубоподобный головной убор с вуалью, называемый в народе энненом, причём, чем более значительным был статус дамы в обществе, тем выше должен быть конус. Свидетельства очевидцев утверждали, что из-за этого даже специально подрубались двери, позволив модницам беспрепятственно проходить в дверной проём, не задевая его головным убором и не приседая. Подумав и решив ни в чём себя не обделять, я соорудила на голове подобие башни высотой в полтора метра, посмеиваясь над собой и местными порядками.

С волосами тоже было не всё так просто: на лбу их требовалось высоко выбривать (чуть ли не до середины головы!), оставляя напоказ небольшой треугольный мыс – наверное, чтобы эмитировать огромный ум, скрывавшийся под выбритым черепом. А мне так нравились мои рыжие локоны, падавшие на лоб, и воздушные полупрозрачные фейские платья, красиво облегавшие фигуру! Но правила есть правила: мыс так мыс (в моём случае я бы назвала его Мысом Доброй Надежды, хотя это название лучше было подсказать мореплавателям).

Конечно, у меня не водилось ни одного дорожного сундука или складного платяного шкафа (они не вошли в список разрешённых Слётом Фей-Силь-дерации вещей), но их с успехом могли заменить мои способности к волшебству, благодаря которым я моментально создала образ нужного наряда, слегка изменив структуру ткани, чтобы добавить ей эффект струистой лёгкости, и немного увеличив декольте. Раз уж я собиралась изменить историю Франции, то почему бы не начать с моды? Обязательно займусь ею на досуге!

Я как раз прихорашивалась, рассматривая своё отражение в водах небольшого озерца, когда у меня за спиной послышался стук копыт. Судя по всему, ко мне приближалась кавалькада всадников, сопровождаемая сворой собак. Скакуны мира людей были очень шумными и грузными в сравнении с белогривыми и лёгкими конями Высших Небес, стада которых, пасущиеся в вышине, так часто привлекали к себе восхищённые взоры детей и поэтических натур; впрочем, вскоре я поняла, что человеческие мужчины не уступают своим скакунам как по создаваемому ими шуму, так и по многим другим характеристикам.

– Уверен, что поблизости пасётся молодая пугливая лань, Ваше Величество, и вы сразите её своей меткой стрелой! – впав в охотничий азарт, кричал ловчий короля, ехавший рядом с Гусёнышем.

– Тогда почему псы не лают? – резонно заметил Карл VII, стремительно выезжая на поляну.

Вид у него был залихватский: фетровая шляпа заломлена набок, в руках – арбалет, ворот распахнут, глаза горят! Кто бы сейчас посмел сказать, что это безынициативный политик и трус, когда во взгляде короля сияло столько мужества и азарта? Такую энергию, да в нужное русло – вот моя программа работы по выполнению условий пари. Надо будет срочно определить, кто или что не позволяет королю ощутить вкус побед, снова стать собой – ведь в юности Карл VII славился смелостью, ловкостью и здоровыми амбициями.

– Они не лают, потому что… – Ловчий не произнёс больше ни слова, удивлённо уставившись на меня.

Псы, и правда, молчали, усевшись на траву и радостно свесив алые языки, – простейшее волшебство.

– Действительно, лань, – пробормотал король, не сводя с меня глаз.

А потом, подъехав ближе, опустил арбалет и взволнованно спросил:

– Кто вы, прекрасное создание, и как оказались в этом лесу?

Перед моим появлением на земле фата Май ра Ал выдала мне кучу полезных советов по завлечению особ противоположного пола и законам кокетства, а ещё пыталась научить меня чарующему взгляду «в угол – на нос – на предмет», сводящему мужчин с ума. Этим приёмом все прекрасные владели с рождения, но я решила не применять на практике такие методы воздействия, будучи твёрдо уверенной в том, что в общении нужно оставаться собой! По крайней мере, это честно. К тому же я не ставила себе целью свести кого-то с ума: ум – украшение мужчины, а значит, должен всегда оставаться при нём (если, конечно, изначально есть в наличии). Вследствие этого я лишь слегка игриво прикрыла лицо краем тончайшей вуали, струившейся, как водопад, с конусовидного головного убора, и ответила, прямо взглянув королю в глаза:

– Меня зовут Аньес Сорель, Ваше Величество, я – фрейлина Изабеллы Лотарингской.

Свою «легенду» я разрабатывала с особой тщательностью и, с разрешения Слёта Фей-Силь-дерации воспользовавшись помощью специальной разновидности фей, внушила Изабелле Лотарингской и тёще Карла VII, Иоланте Арагонской, ложные воспоминания об Аньес Сорель, которой на самом деле никогда не существовало, так что в истории людей теперь навеки появилось новое имя. В этом и заключался эффект «сломанного мозга», который я указала в прошении к Фей-Силь-дерации. Феи, способные внушать воспоминания, а то и что похуже, в шутку назывались у нас «носатыми», потому что всегда совали носы не в своё дело; кстати, возможно, из-за этого носы у этих фей были длиннее, чем у всех других, хотя и не могли соперничать по длине с фамильным носом династии Валуа.

– Я отстала от моей благодетельницы, спешившей на аудиенцию с вами. Мой портшез перевернулся, и я, бросив его прямо на дороге, пошла искать помощи и, кажется, заблудилась и сгинула бы в этом лесу, если бы не вы, мой спаситель! – смущённо добавила я.

Моё смущение было вполне искренним, потому что мне никогда не приходилось концентрировать на себе столько мужских взглядов. И все эти мужчины, от простого конюха, до самого короля, смотрели на меня совсем не так, как феи Облачного Предела или сильфы из Сильдерации: их взгляды были огненно-алчущими, а радужки масляно блестели, словно я стала дичью, на которою они и охотились в этом лесу, причём моё смущение, казалось, только подлило масла в огонь. Немного разволновавшись от такого пристального и страстного внимания, я несколько ослабила контроль над своими чарами, в результате чего высота моего головного убора варьировалась, колеблясь в пределах от полутора метров до двух, как и длина шлейфа платья, но этого, на моё счастье, никто не заметил, кроме королевских псов.

– Ваше Величество! Там чей-то портшез на дороге! Чуть в овраг не угодил, – доложили два шустрых молодых пажа, ворвавшихся на поляну.

Моя легенда начинала работать! Король спешился. Теперь мы стояли рядом, и я могла рассмотреть Его Величество, так сказать, во всей красе. Надо отметить, что человеческие мужчины носили очень забавные наряды, несуразный покрой которых никогда не пришёл бы в голову никому из сильфов.

Верхней одеждой служил пурпуэн (укороченная приталенная мужская куртка. – Прим. автора). Заканчиваясь чуть выше бёдер, он плотно обтягивал стан, выгибал грудь колесом и выгодно расширял плечи своего владельца, делая талию визуально чуть ли не тоньше моей. Вторым важным элементом одежды были шоссы (высокие суконные мужские чулки. – Прим. автора), к которым спереди был заботливо пришит откидной клапан в виде расшитого золотом и жемчугом мешочка (в случае с королём – очень крупных размеров). В этот мешочек, выступавший у людей символом мужественности и состоятельности, мужчины порой, кроме известного телесного наполнения, даже клали кошелёк и другие ценные вещи, а при отсутствии таковых набивали песком. Песок имел неприятную склонность к высыпанию во время танцев, поэтому фраза: «А из этого-то уже песок сыпется!» порой была как раз к месту.

Благодаря всем этим модным изыскам многие выставляли напоказ свои кривые короткие ноги, а у Его Величества они были ещё и худыми, что в сочетании с красными сапогами, широкими рукавами пурпуэна, похожими на крылья, и длинным фамильным носом Валуа только усугубляло правдивость прозвища «Гусёныш».

– А как же охота, сир? – робко спросил ловчий, тоже спешившись и не сводя с меня глаз.

– У нас никогда не было столь удачной охоты, как сегодня, Сильвен! – сказал Его Величество, даже не взглянув на своего слугу. – И мы увезем из этого леса самый прекрасный и драгоценный трофей!