Ночью я наглухо закрылась в своих новых покоях. Жилище людей тоже создавало эффект весомости, даже какой-то излишней тяжести. Ею была пропитана тёмная мебель и веерные своды потолка, и даже воздух был здесь каким-то густым. Теперь я поняла, почему люди так медленно и, порой, неуклюже двигались и часто выглядели усталыми и печальными в отличие от фей, порхавших дни и ночи напролёт. Впрочем, мне пришёлся по душе шестиугольный зал, отведенный мне королём. В нём горел небольшой камин, стояло роскошное ложе, накрытое балдахином, а стены украшали гобелены с целующимися парами и подглядывающими за ними купидонами. Его Величество, кажется, таким образом готовил меня к грядущей роли своей фаворитки, но я не собиралась повторить путь множества обычных женщин и нескольких прекрасных фей, проигравших пари, – наоборот, как фея-затейница я панировала самые оригинальные затеи.

Ну а сейчас мне требовался отдых. Наконец-то можно не маскировать свою настоящую внешность, уродуя себя несуразными головными уборами и тяжёлыми платьями. Так, налегке, проще было обдумать сложившуюся ситуацию. Король увлёкся мною, и это надо было использовать.

Я оставила свечу на столе и встала у окна, чтобы взглянуть в небеса, в надежде увидеть там огни Облачного Предела, но он был очень высоко – не разглядеть. Зато я могла услышать голоса моих подруг.

– «Союз косы и колбасы», как слышите меня? Приём! – прошептала я над браслетом.

– Кейю Лэй! – донеслось из браслета.– Как ты?

– Ищу решение проблемы Гусёныша. А у вас как дела? – спросила я.

Кажется, я уже успела соскучиться по моим неугомонным соратницам! И ведь им тоже вскоре придётся заключать пари!

– У нас такие новости! Такие новости! – затараторила фата Май ра Ал (я узнала её по голосу, правда, сейчас он звучал глухо и тревожно). – Слух пролетел, что в тот день, когда тебе испортили крылья, на территорию Инсти-тама проник кто-то из сильфов-изгнанников!

Эта новость заставила меня вздрогнуть. Неужели мой спаситель был изгнанником?! Тогда получалось, что я нарушила уже два закона Высших Небес, причём контакт с сильфом выглядел вполне невинно по сравнению с контактом с изгнанником. Из Облачного Предела изгоняли тех, кто нарушал законы, либо многократно проигрывал пари, либо и то, и другое. Лепестки с информацией о них навсегда удалялись из Сада, поэтому мы не знали ни имён нарушителей, ни конкретных причин, из-за которых они подверглись усекновению крыльев.

Это была процедура, уничтожавшая нарушителей правил на моральном уровне. Вместе с крыльями изгнанники теряли дом, положение в обществе, возможность быть среди своих. У фей и сильфов так сильно было развито коллективное сознание, что исключение из общего роя становилось мучением, самым страшным наказанием – это нам рассказывали наставницы. Кстати, такое обстоятельство, как лишение крыльев, ставило в тупик мои рассуждения о том, как сильф-изгнанник достиг Облачного Предела. А самое главное – зачем ему это? Ну, не для того же, чтобы спасти меня?

– Ерунда! Как изгнанник смог пройти сквозь защитную сеть?! Как добрался до Высших Небес? – поразмыслив, возразила я.

– Вот этим и озабочена вся Фей-Силь-дерация! Идёт расследование! Мы уже два раза открывали свои мысли перед высшими сильфами и феями. Мне кажется, они что-то подозревают насчёт тебя, потому что многократно просматривали наши с тобой разговоры и воспоминания о происшествии! – Это уже сказала фэри Сой ра Эй.

– Но ты же ни с кем таким не общалась, да? – пролепетала фата Май ра Ал.

– Как можно?! – соврала я. – Нет, конечно!

Мне пришло в голову, что этот разговор тоже могли прослушивать или даже заставить мою подругу задавать мне такие провокационные вопросы. Наша беседа вскоре прервалась, потому что в Инсти-таме действовал теперь особый ограничительный режим, введённый Фей-Силь-дерацией после вторжения изгнанника. Эти известия заставили меня загрустить, но пари было по-прежнему в силе: не время, чтобы расслабляться и раскисать.

Я сняла тяжёлый Кулон Возвращения, уже порядком надоевший мне за время пребывания в мире людей, и, положив его в шкатулку на столе, подошла к громоздкому, твёрдому и пахнущему сыростью человеческому ложу. Как люди могут спать в таких конструкциях?! Ужас! Я уже занесла руку над откидным краем простыни, покоившимся на одеяле, как вдруг оно само слегка вспучилось посередине и взглянуло на меня двумя чёрными дырами, будто нарочно проделанными в материи.

– А-а-а-а! Настоящая фея! – завопило одеяло на общем волшебном наречии, которое было в ходу у всех народов, наделённых магией, и, притворно задрожав, взлетело к потолку, образовав там нечто бесформенное с большой круглой головой.

– А-а-а! Настоящее привидение! – подражая ему, сказала я и тоже изобразила дрожь.

Привидений в Инсти-таме изучали на первом цикле обучения. Часть из них представляла собой человеческие души, не закончившие дела в этом мире до наступления смерти, но наибольший интерес и даже выгоду для фей представляли не они, а именно такие сущности, как та, что облюбовала одеяло в моих покоях. Французы называли их фарфадетами, и каждое из этих существ любило шкодить и строить насмешки, но могло и оказать важную помощь.

– Хорош подшучивать! – обиженно сказало одеяло. – От фей вечно одни неприятности!

– А ты что так вырядился? – спросила я, смерив собеседника насмешливым взглядом.

– Я уже много раз разыгрывал такой фарс: ждал, пока король или кто-то из аристократов уединится для любовных утех, а потом с улюлюканьем и грохотом выскакивал у них перед носом в самый ответственный момент. Визгу было! Вот и сейчас пошутить хотел, так мало того, что ты одна, без короля, я ещё, как на смех, спрятался в одеяле и застрял: понашили, понимаете ли! – проворчал фарфадет. – А ты бы помогла лучше!

Я извлекла запутавшегося в постельном белье незадачливого пугальщика, с усмешкой представляя, как визжали фаворитки от такой вот самодеятельности, а сам Карл VII, наверное, утрачивал стремление к продолжению утех (временно, конечно, ибо о его любвеобильности ходили легенды).

Фарфадеты выглядели, как мелкие (ростом мне по колено) человечки мужского пола с длинной редкой бородой и вислыми усами, что делало их похожими на мини-старичков.

– Ты из какого клана? – спросила я, вспомнив, что некоторые семейства фарфадетов состояли на службе у фей.

– Мор-Амор – клан свободных! – с гордостью отрапортовал фарфадет. – Я лично Лютеций Мор-Амор.

Этот клан не ходил в вассалах у Фей-Силь-дерации, поэтому я не могла потребовать от фарфадета выполнять мои указания, но сохранялась возможность втянуть этого шкодника в мои затеи.

– Кейю Лэй ра Ин, – представилась я, присев в шутливом реверансе.

– Хорошее имя, но длинное не по делу, – объявил Лютеций. – Я буду звать тебя просто Лэй. Это красиво, можно даже петь: «Хоп! Хэй! Ла-ла-Лэй!». При случае нашепчу это кому-нибудь из менестрелей.

– Тогда я буду звать тебя… Лютик! – не растерявшись, сказала я, вызвав весёлый смех фарфадета.

– Ничья! – констатировал он, имея в виду наш обмен любезностями. – Предлагаю союз: я тебе рассказываю последние новости, вызнаю всякие тайны, шалю и помогаю по хозяйству, а ты меня кормишь.

Фарфадеты питались положительными эмоциями хозяев, но мне нужен был союзник, поэтому я согласилась, решив, что фея я достаточно весёлая и добродушная, чтобы прокормить одного усатого проказника.

– Хорошо! – кивнула я, одарив фарфадета лучезарной улыбкой, от созерцания которой тот сразу стал выглядеть дороднее, будто поправившись ливров на десять (словом «ливр» называлась мера веса во Франции тех времён, равная 300-800 граммам. – Прим. автора).

– Мне нужно освоиться в этом замке, поэтому каждый день я хочу знать все новости о местных обитателях, особенно о короле, его советнике, епископе и дофине, – поставила я задачу.

Дождавшись, когда фарфадет уйдёт выполнять поручение, я сплела гамак из светлых надежд и, покачиваясь в нём, принялась ловить блестящие светлые грёзы, почему-то говорившие со мной волнующим фантазии лирическим баритоном сильфа-изгнанника. Так прошла моя первая ночь в мире людей.

Проснувшись с первым солнечным лучом, я выглянула в окно. Утро пахло мечтами и солнечными бликами: обоняние у фей распространялось на такие диапазоны, которые людям были недоступны, как и восприятие многих оттенков цвета. Можно сказать, что люди не могли в полной мере ощущать окружающий мир, замечая лишь ничтожную часть его проявлений и проходя мимо самого главного. Замок ещё спал, но я слышала, как люди более низких сословий уже приступили к своим делам. Садовник подрезал кустарники в парке, повара вовсю работали на кухне. Кстати, меня очень беспокоили маячившие впереди перспективы совместных трапез, потому что феи в основном питались свежим воздухом и солнечным ветром, лишь иногда прибегая к тяжёлой растительной пище (пыльце и лепесткам цветов), но при дворе Карла VII в моде были бризоль и матафан – мясные блюда, которые мне предстояло как-то освоить, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания окружающих.

Его Величество, без предупреждения явившись в мои покои, застал бы меня врасплох, если бы не тонкий фейский слух, позволивший мне заблаговременно вычислить его шаги в коридоре. Я бросилась приводить себя в порядок и почувствовала, что силы моих чар, которыми я поддерживала эффект средневекового наряда, не бесконечны и имеют свойство иссякать. Это была неприятная новость, потому что в Облачном Пределе я никогда не ощущала ничего подобного. Наставницы рассказывали нам о том, что изгнанники со временем теряют свои силы, находясь вдали от места подпитки, но я никак не могла подумать, что это правило распространяется и на заключивших пари. Получалось, что силы надо как-то восстанавливать (для этого существовали специальные приспособления) или экономить, не распыляя их на платья и прочие мелочи, и этот вопрос надо было срочно решать.

– Демуазель Сорель! – промямлил Гусёныш и смущённо умолк, опустив глаза.

Похоже, он стеснялся своей непривлекательной внешности и шаткости нынешнего королевского статуса, из-за чего был совершенно не по-королевски не уверен в себе, причём эта неуверенность распространялась не только на общение с женщинами, но и на политические дела.

– Ваше Величество! Я рада вас видеть! – сказала я и улыбнулась, когда король осмелился снова поднять на меня взгляд.

В отличие от фарфадета, визуально прибавившего в весе от положительных эмоций, Карл VII остался в прежнем худосочном состоянии, но при этом будто засиял от счастья.

– Я хотел пригласить вас на прогулку по замку! – пробормотал он дрожащим голосом.

Я согласилась, и вскоре мы уже чинно шествовали по галереям, беседуя о разных пустяках. Меюн-сюр-Йевр был прекрасен и внутри, но то была мрачная тяжеловесная красота; возможно, из-за этого в замке меня не оставляло ощущение тревоги, развеять которую на мгновение смогли лишь цветные витражи да изысканные плетёные орнаменты в верхней части стрельчатых арок, напоминавшие языки пламени. Наша прогулка закончилась на балконе. Здесь, среди громоздких ваз с цветами и интересной конструкции из нескольких клеток с поющими птицами, уже был накрыт стол. Я опустилась в жёсткое кресло в лёгкой панике от мыслей о трапезе: яств было столько, что они полностью покрывали столешницу (видно, король старался изо всех сил).

Осмелившись, я всё-таки решилась попробовать что-нибудь из человеческой еды. Это было очень интересно! Взор мой упал на брюкву в меду, фаршированную орехами. Я осторожно отделила вилкой маленький кусочек и отправила в рот, испытав странное, но приятное ощущение, совершенно не похожее на то, что испытывали феи во время их обычного питания. После этого мне захотелось попробовать все блюда, ждавшие своей участи на столе. Когда я дошла до ароматного бризоля (мясо, запечённое в омлете – Прим. автора), собираясь откусить крошечный кусочек этого лакомства, Его Величество отвлёкся на маленького пажа, подбежавшего к нему, чтобы тихо прошептать что-то очень важное. Я уже хотела подслушать их разговор, но в этот миг кто-то отчётливо сказал мне на ухо:

– Не смейте это есть, кейю Лэй ра Ин!