– Тогда решено. У нас есть три дня; этого будет достаточно, чтобы все узнать.

– В некотором смысле это очень правильно, – сказала Электра. – Мы узнаем, кем на самом деле был Па Солт, когда окажемся на месте прощания с ним.

10

Майя начала подниматься на вторую палубу. Ее мысли разбегались в разные стороны с тех пор, как Мерри упомянула о Бройли. При чем тут Па Солт? Год назад она совершила путешествие в поисках себя и своего семейного наследия. Фрагменты фамильной головоломки наконец встали на место, и Майя была вполне уверена в своих генах, подаривших ей блестящие темно-русые волосы и гладкую кожу медового оттенка. Но теперь Майя начала понимать, что картина была неполной. Почему Па захотел спасти именно ее? И как ему удалось так много узнать об истории ее семьи?

Майя обнаружила Флориано, с книгой в руке нежившегося в глубоком кожаном кресле в углу библиотеки. Это зрелище вызвало ощущение пустоты в ее животе. Оно напомнило ей о Па Солте, который любил проводить много времени на борту «Титана» именно в этом месте. Эта комната была его любимым местом на яхте – огромная плавучая библиотека с книжными шкафами ручной работы со всех сторон, наполненными его любимыми книгами. Майя вспоминала бесконечные, беспечальные летние дни, когда она выбирала книги и удалялась на прогулочную палубу, чтобы провести время за чтением под ласковыми солнечными лучами. Она закрыла глаза и вдохнула сладкий, мускусный книжный аромат. Он ничуть не изменился с тех пор, как ей исполнилось десять и она впервые проявила интерес к книгам. Она мысленно перенеслась в прошлое…

– Па, – тихо сказала Майя, не желая прерывать отцовские размышления над «Отверженными» Виктора Гюго. Он посмотрел на дочь.

– Моя дражайшая Майя, тебе нравится наш круиз?

– Да, спасибо, Па. Но я закончила книгу. Можно взять еще одну?

Он сверкнул глазами.

– Разумеется, моя petite princesse^[11]! Я буду только рад.

Он встал, взял Майю за руку и подвел к самой большой полке.

– Здесь у меня художественная литература.

– Выдуманные истории?

– Ах, дорогая, выдуманных историй не бывает. Все это когда-то случилось на самом деле.

– Правда?

– Полагаю, да. – Он посмотрел на потрепанный томик «Отверженных». Книжка показалась Майе зачитанной до дыр. – Итак, что бы ты хотела почитать?

Майя подумала над ответом.

– Думаю, историю про любовь. Но не скучную.

– Хм-мм, разумный выбор, да еще и тест на мои библиотекарские способности. Давай посмотрим…

Па Солт провел пальцем по рядам книг, собранных за долгие годы, пока не остановился на одном корешке.

– Ну да, разумеется! – Па снял книгу с полки и улыбнулся, разглядывая обложку. – Это «Призрак Оперы» мсье Гастона Леру.

– Призрак? Звучит страшновато, папа.

– Это романтическое произведение. Уверен, оно тебе понравится. В противном случае я разрешаю тебе столкнуть меня в плавательный бассейн.

Майя рассмеялась, и Атлас протянул ей книгу, но тут его рука застыла в воздухе.

– О, нет! Извини, дорогая, но это английский перевод. Давай я поищу французское издание.

– Ничего, папа, я попробую прочитать по-английски.

– Тогда ты действительно храбрая девочка. Уверена, что мне не стоит искать французский вариант? В конце концов, у тебя каникулы, и нет надобности что-то учить дополнительно.

– Это не похоже на учебу. Мне нравится читать на иностранном языке.

– Хорошо, моя petite princesse.

Голос Флориано вторгся в воспоминания Майи.

– С тобой все в порядке? – спросил Флориано, привстав со стула.

– Извини, я задумалась. Где Валентина?

– Ма отвела ее и юного Рори поплавать в бассейне. Иди сюда, посиди со мной. Расскажи, что произошло наверху. Что это за куча бумаги? – добавил он, забрав у нее из рук стопку отпечатанных листов и положив рукопись на дубовый кофейный столик.

Она пересказала ему утренние события.

– Meu Deus, Майя. Это неожиданный попорот. Как ты себя чувствуешь?

– Думаю, нормально. Мерри замечательная, и она отлично справляется посреди такого хаоса, который мне даже трудно представить. Она настоящая дочь Па Солта.

– А дневник… ты говоришь, что она упомянула имя Лорена Бройли? Возможно ли, что твой Па Солт был знаком с ним?

– Судя по всему, да.

– Тогда зачем тратить время на разговоры со мной? Почему ты еще не читаешь? – Флориано указал на один из диванов с ярко-синей бархатной обивкой посреди комнаты.

– Это может показаться странным, но я немного нервничаю. Как быть, если я обнаружу нечто ужасное и огорчительное? Не знаю, Флориано… Что, например, если наш папа был международным наркобароном?

Флориано положил руку ей на колено.

– Понимаю. Хотя я не думаю, что международные наркобароны восхищаются произведениями Шекспира и Пруста. – Он обвел взглядом комнату.

– Да, но ты знаешь, что я имею в виду, – вздохнула Майя.

– Разумеется. Но если раньше ты шла во тьме без свечи, то в конце пути обрела свет. Поистине, в семье Деплеси не соскучишься по впечатлениям.

– Тут ты прав. Жалеешь, что не нашел себе кого-нибудь с тихой фазенды с курятником, дворовой собакой и больной бабушкой?

Флориано рассмеялся.

– Моя дорогая Майя, мне не нужно ничего иного, кроме того, что уже есть. Если помнишь, это я посоветовал тебе вернуться в дом Кабрал и продолжить расспросы. А сейчас я говорю: что бы ты ни обнаружила в этом дневнике, будет важно узнать все обстоятельства связи твоего отца с Бразилией. Что бы подумали мои читатели, если бы я познакомил их с историей, рассказанной лишь наполовину? – Флориано передвинул ладонь на живот Майи, наклонился ближе и прошептал: – Помни, чтобы иметь надежду на будущее, нужно заглянуть в прошлое.

Майя сразу же испытала облегчение. Добродушный нрав Флориано придавал ей уверенность, необходимую для новой встречи с прошлым.

– Кстати, что мы скажем остальным? – спросил Флориано. – Знаю, ты обсуждала это с Алли, но, конечно же, твои сестры начнут спрашивать, почему ты заменила вино на воду?

– Боже! Я хотела объявить об этом после отплытия, но случилось столько всего… Не возражаешь, если мы еще немного подождем.

– Конечно, нет, моя милая. Я готов следовать за тобой. – Он наклонился и поцеловал ее. – И я рад, что наш малыш будет точно знать, кем был его дед.

– Его? Почему ты так уверен, что это будет мальчик?

Флориано усмехнулся и пожал плечами.

– Извини, я оговорился. Хотя могу сказать, что было бы здорово заполучить маленького болельщика, который разделил бы со мной страсть к футбольному клубу «Ботафого».

– Согласна. Тогда ты будешь меньше донимать меня своими футбольными страстями.

– О, да. Полагаю, теперь тебя нужно оставить в покое, чтобы ты смогла приступить к чтению дневника?

– Спасибо, Флориано.

– Не за что. Помни, что я рядом, если понадоблюсь.

Он направился к открытой двустворчатой двери и закрыл ее за собой. Майя обвела взглядом пустую комнату, прежде чем подойти к дивану с рукописью в руке. Тишина, нарушаемая лишь ровным тихим гулом двигателей «Титана», располагала к тому, чем она собиралась заняться.

Дневник Атласа

1929 г.

11

Булонь-Бийанкур,

Париж, Франция

Мсье Ландовски посчитал нужным выйти из своей мастерской и встретить меня и Эвелин после нашего возвращения из Парижской консерватории.

– Ну, как все прошло? – осведомился он, как мне показалось, с неподдельным интересом.

– Мсье Иван объявил Бо исключительно одаренным и согласился обучать его два раза в неделю, – ответила Эвелин.

Выражение лица мсье Ландовски застало меня врасплох. Его глаза засияли, и он расплылся в широкой улыбке.

– Превосходно! Мои поздравления, мальчик, вполне заслуженные. – Он взял мою руку и энергично встряхнул ее. На моих губах тоже появилась невольная улыбка. Прошло так много времени с тех пор, как другой человек выказывал интерес к моему благополучию, что я не знал, как реагировать.

– Это добрая весть, – продолжал Ландовски. – С твоего разрешения, сегодня за ужином я подниму тост в твою честь и расскажу семье о твоих успехах.

Я достал из кармана листок бумаги, написал одно слово и протянул мсье Ландовски.

«Деньги?»

– Юный мсье, один творческий человек почитает за честь для себя помогать другому творческому человеку. Мне выпала удача, мои заказы чрезвычайно щедро оплачиваются, и я без колебаний помогу тебе.

«Спасибо, мсье», – написал я, борясь со слезами.

– Тебе известно о Prix Blumenthal, мальчик? – Я покачал головой. – Это крупная денежная премия, учрежденная американской благотворительницей Флоренс Блюменталь и ее мужем Джорджем для юных художников, скульпторов, писателей или музыкантов. Я – один из членов жюри здесь, во Франции. Мне всегда было немного… неловко заведовать раздачей чужих денег, но в данном случае я буду рад оказать личное содействие. Кроме того, я уверен, что однажды ты сам сможешь помогать другим. Не забывай об этом, мой мальчик.

Я выразительно кивнул.

В тот вечер все члены семьи Ландовски были искренними в своих поздравлениях, кроме Марселя, который выглядел так, словно наелся кислого крыжовника.

Лежа в постели, я размышлял о том, как мне повезло рухнуть без сил в саду именно этого дома. Я был настолько обессилен лихорадкой и изможден от голода, что просто упал, где стоял, и заполз под ближайшую живую изгородь для укрытия. Если бы эта изгородь принадлежала кому-то другому, то мою участь могла бы решить местная жандармерия. Меня бы отправили в сиротский приют, в работный дом или даже в психиатрическую клинику, ведь я отказывался говорить. Но, разумеется, скорее всего, в ту ночь я бы просто умер под звездным небом Франции. Вместо этого Бел стала моей спасительницей и ангелом-хранителем. Она нашла меня, но было ли это случайностью? Я подумал о Семи Сестрах, моих звездных блюстительницах. Возможно, это они прислали Бел ко мне и оберегали меня во время моего невероятного путешествия…

Я не сомневался, что члены семьи Ландовски видят некую романтику в образе немого мальчика, найденного под забором, у которого обнаружился талант к игре на скрипке. Вероятно, они сочиняют истории о том, кто я такой на самом деле. Но какой бы вымысел они ни изобрели, правда была более умопомрачительной, чем они могли представить.

Я продолжал напоминать себе, что мастерская Ландовски не является конечным пунктом моего странствия. Я отправился в мир с определенной целью, и она еще не была достигнута.

Я закрыл глаза и подумал о том, что отец сказал мне в тот день, когда я последний раз видел его:

«Сынок… Боюсь, настал момент, когда у меня больше нет выбора, уйти или остаться. Наше положение крайне неустойчиво. Я должен попытаться найти помощь».

Я пал духом, поглощенный неотступной тревогой.

«Пожалуйста, папа! Ты не можешь уйти. Что мы будем делать без тебя?»

«Ты силен, мой мальчик. Может быть, не телом, но духом и разумом. Это будет поддерживать тебя в мое отсутствие».

Я бросился к нему в объятия, и его тепло окутало меня.

«Сколько времени это займет?» – спросил я в промежутках между всхлипываниями.

«Не знаю. Много месяцев».

«Мы не выживем без тебя».

«Тут ты ошибаешься. Если я не уйду, то не думаю, что у кого-то из нас останется будущее. Я поклялся жизнью твоей любимой мамы, что вернусь за тобой… Молись за меня и жди».

Я покорно кивнул.

«Помни слова Лао-цзы: “Если ты не изменишь направление пути, то можешь оказаться там, откуда ты вышел”».