– Ты или идёшь спокойно до своей машины, садишься в неё и в целости да сохранности валишь к матери, или вырываешься, потом летишь мордой в калитку, потом ею же в окно собственной тачки, а потом то, что останется, усядется за руль и опять же отправится к матери. Что выбираешь? – прошипел ему на ухо невозможный тип, которого Илья десять лет от души презирал за то, что он упустил такую женщину, а теперь лютo ненавидел.

Илья очень хотел что-то ответить… Такое ёмкое, звучное, увесистое и значительное, ударить побольнее хотя бы словесно, но придумал что-то в этом роде, только выехав на шоссе.

– А ведь я даже не знаю, почему они развелись! – вдруг сообразил он. – Маша никогда не рассказывала. Наверняка это было что-то из ряда вон выходящее.

Впрочем, приехав к родителям и застав там форменное светопреставление, он напрочь позабыл о своих раздумьях, которыми старательно отвлекал себя от произошедшего ужаса.

Мать билась в истерике, поминутно то собираясь бежать и силой добывать дочь и сына, то звонить глубокой ночью всем лучшим адвокатам, то впивалась мёртвой хваткой в мужа, тряся его как грушу с криками о том, что он завтра же должен выставить на продажу свой «неприкосновенный фонд» недвижимости, чтобы заплатить за лучшего в мире защитника, то замахивалась кулаками на Илью – это ведь он привёл в их семью проклятую бабу, из-за которой всё и произошло!

Под утро, когда она, наконец, уснула, Илья уже без сил полулежал в кресле, и тут случилось самое удивительное – к нему пришла Лена.

– Илюшенька, устал? Давай я тебя пледом укрою, – прекрасные глаза смотрели так сочувственно, так понимающе. – Или кофе тебе сварить? Можно я с тобой рядышком посижу?

Зря, ой, зря Лену считали глупой. Уж что-что, а здравого смысла ей было не занимать!

Рассвет умыл тёмное небо, смахнув с него следы предутренних сумерек, уверенно вставало солнце – ещё бы… С его-то практикой!

Лена увивалась вокруг Ильи, планируя срочно съехать вместе с детьми от свёкров и воспользоваться её «разводной» квартирой, которую так благородно отдал ей Илья. Илья, буквально ошалевший от всевозможных эмоций, пытался в них разобраться.

Маша, добравшаяся до своей московской квартиры и потратившая всю оставшуюся ночь на сбор вещей Ильи, собиралась на прогулку с Малышом, которого вместе с Дашкой забрала с дачи.

А Хантерову ни свет ни заря позвонили с работы…

– Кирилл Харитонович, ЧП… У нас на складах хищение. Да, Хабаровский филиал. Вы приедете? Тут сложная ситуация, боюсь, без вас не разобраться!

Глава 9. Главбух на взлёте

Дел было невпроворот! Маша едва успевала поворачиваться, но, с другой стороны, почему-то ощущала такой прилив сил, что диву давалась.

Словно упала с плеч какая-то неловкая, неудобная, связывающая её ноша, и теперь всё прямо горит в руках.

Собрать вещи Ильи? Все, до последней пуговки? Легко!

Заблокировать все номера телефонов семейства Ильи, вычислив даже двоюродных тётушек? Без проблем.

Сменить замки в квартире? Запросто!

Вылизать эту самую квартиру до блеска, чтобы даже духу Ильи там не оставалось – с радостью и удовольствием.

Отправить маме и детям деньги с распоряжением отдыхать на всю катушку?

– Мам, короче, мы разводимся, но тут могут скандалить его родственники, и я не хочу, чтобы это видели Серёжка и Настенька. Отдыхайте. Нет, даже если они чуть пропустят школу – не страшно, мы с ними перед отъездом всё уже купили и приготовили, в первые дни сентября всё равно ничего очень важного не будет, так что школа без них не развалится. Да, я напишу заявление, конечно. Не волнуйся. Как я? А знаешь, мам, отлично! Кирилл? Да, был. Пока не спрашивай. Мне разобраться нужно.

Наведаться на работу заставило чутьё… Именно оно привело Марию Владимировну в офис именно тогда, когда её директор был в расчудесном настроении и без вопросов подписал ей продление отпуска.

– Мария Владимировна, так вы ж ещё тот не отгуляли. Что-то случилось?

– Я развожусь и мне надо время, чтобы вернуться на работу в мирном состоянии. Вы же не хотите вместо меня боеголовку на взводе? – мило улыбалась Маша, ощущая, как за её спиной от убедительности потрескивает яростью пространство. Стоило только вспомнить о Владике и Ларочке, и она вполне-вполне могла бы молнии аккумулировать.

– Ээээ, а вы уверены, что вот этого времени вам хватит? – обеспокоился директор, разом вспомнив и про чувство самосохранения, и об отсутствии громоотвода у него за рабочим столом.

– Я думаю над этим… – глубокомысленно заявила Маша. – А с другой стороны, там же квартал будет заканчиваться, и, если что, я на рабочих моментах отыграюсь!

Остро посочувствовав рабочим моментам, Владимир беззвучно подписал заявление на дополнительный отпуск и сообщил сам себе, что вовремя допущенное послабление в дисциплине иногда крайне необходимо для здоровья и выживания коллектива!

– Короче, пронесло… – выдохнули подчинённые у Марии за спиной, а она только усмехнулась…

На дачу она приехала с полным набором новых замков, машиной, набитой продуктами, моющими средствами и дезинфекцией.

Малыш и Дашка, сходу заняли стратегические позиции и начали наблюдать, как хозяйка отмывает и драит каждый кусочек пола, окон и всех поверхностей, которых могли касаться злобные чужие во всех смыслах люди.

Ванну она залила самой ядрёной дезинфекцией, которую только можно было использовать на даче, а в погребе вымыла даже внутреннюю поверхность крышки люка.

– Фффффсёёё! – к вечеру одновременно закончились и вероятные «грязные места», и силы. – И что вы там замерли и смотрите, как зайцы на деда Мазая?

Пёс и кошка переглянулись, а некто, наблюдавший за Машей из проулочка, чуть не уполз по-пластунски, решив, что обращаются к нему…

Кто бы знал, как замечательно засыпается, когда умоталась до крайности, в комнате прохладно и пахнет чистотой, у дверей посапывает здоровенный пёс, а под боком заводит негромкую песенку счастливая кошка.

Глаза закрывались сами по себе… Вот ещё раз посмотреть на луну, застенчиво заглядывающую через белоснежный тюль и уснуть, вот ещё раз покоситься на беззвучно перебравшегося от двери практически к кровати Малыша, тихонько улыбнуться, послушать блаженное мурлыканье и…

– Когда в тепло из холода, когда во вкус из голода, когда из страха вечного приходишь в светлый дом, пусть песня не кончается, пусть мир вокруг вращается, пусть кошка улыбается, припав к тебе бочком…

Нет-нет, конечно же, вряд ли Дашка знала такую песню, просто именно так снилось Маше, а ведь всем известно – сны те ещё затейники и обманщики.

Впрочем, на следующий день в обманщиках оказались не только сны…

Глухой утробный рёв поднял Машу с кровати значительно лучше любого будильника… Ррррывком и в позицию «кто тут такой смелый, прибью сходу!»

Малыш стоял у окна и лаял на…

– Тааак, это ещё что такое! Поставьте на место мой забор!

Вылетающая из дома сонная, растрёпанная и явно разъярённая фурия изрядно смутила бригаду работяг, споро и дружно выкапывающих старые столбы да снимающих с них рабицу.

– Хозяйка, нас прислали вам того… Забор заменить! И это… Камеры поставить… – зачастил бригадир, припомнив чёткие инструкции. – Всё оплачено и это… Вопросы к… Счас я заказ достану…

Руки у бригадира, напуганного «вылетом валькирии» с кочергой наперевес, мелко подрагивали, на кочергу он косился с опаской, но заказ нашёл и несмело протянул Маше.

Гневный рык она изловила на вылете – чего людей-то пугать? Они, вроде как, и ни при чём.

– Ладно! Ставьте, только аккуратно, чтобы ничего из растений не помять!

– Ни-ни… Мы того, мы… Тихииихинько, быыыренько! – заверил её бригадир, не сводя тревожного взгляда с мощных взмахов кочергой.

– Да КЫШ! – рявкнула Маша на комара, опрометчиво подлетевшего слишком близко, и он точно упал в обморок, потому что для комариных нервов всякие отмахивающиеся движения – дело привычное, а вот главбуховский рык – убиться и накрыться листиком!

– Хантерррров! – сообщила она Малышу, которого с собой в разведку предусмотрительно не взяла. – Я ж не рррразрешила!

Пёс уважительно припал на лапы и застенчиво убыл прятаться под лестницу.

Звонок Кирилл принял сразу.

– Кирюшенька, – так Маша называла мужа в момент полнейшего раздражения и близкого армагеддона. – Кирюшенька, ты говорить можешь? Не отвлекаю?

– Нет, Машуль, не отвлекаешь! – Хантеров сидел в кабинете директора Хабаровского филиала и вовсю улыбался, хорошо хоть был в одиночестве, ибо директор вёл себя примерно, как Малыш – всё куда-то забивался и прятался. – Ты что-то хотела?

– Ещё бы! Я страсть как хочу уточнить, какого… Ты позволил себе распоряжаться моим забором!

– Радость моя, я ж не знал точно, что он дорог тебе как память, но… – тут коварный Хантеров сделал эффектную паузу. – Я всегда это подозревал, поэтому дал распоряжение, чтобы его аккуратнейшим образом собрали и предложили тебе на сохранение… Тебе оно нужно?

– Хунта… Не смей звать меня радостью, это раз, я тебе сейчас заплачу за забор, это два, и три…

– И я тебе тут же верну в три раза больше… – закончил Хантеров, приходя в расчудеснейшее настроение – они не разговаривали так уже десять лет, и он дико, просто отчаянно соскучился по Маше в гневе! Раньше он иногда даже специально дразнил её, а потом наслаждался тем, как послушно она велась, как смешно сердилась, как они мирились… Когда случилась та история, Маша стала разговаривать с ним исключительно, невозможно вежливо – как с абсолютно чужим человеком, и это было совершенно невыносимо!

– Хантерррров! – когда она сердилась, его фамилия превращалась в Машином исполнении во что-то тигрово-ррычащее, грррозное, чем умиляла Кирилла Харитоновича чрезвычайно.

– Машка, – вдруг быстро сказал он. – Я последнее время дико за тебя боюсь, поэтому прими ты этот забор за мою слабость и фанаберию, ладно? Там ещё охранка местная приедет, я сам их подбирал, поставят сигнализацию. Машунь, не гони их, ладно? Ты же сама переживала, что в дом залезть могут… А у тебя по периметру дыры в сетке. Короче, потерпи, хорошо? Они за день всё-всё сделают и уедут. Кстати, если твой дырявый протозабор тебе как память всё-таки не нужен, скажи им, чтобы забрали, ладно?

Гневно сопящее молчание было ему ответом.

Маша никак не ожидала того, что он так скажет, а уж тем более собственной реакции на слова – стало неожиданно хорошо и тепло… Однако марку требовалось держать любой ценой, поэтому, посопев, она осведомилась:

– Кирюшенька, а можно уточнить?

– Что угодно, милая! – фыркнул Хак, который понял, что ему страшно нравится сегодняшний хмурый день, хабаровский филиал, и даже проворовавшийся директор уже не вызывает желания прибить его на месте, дабы не мучить вопросами, а где, собственно, склад, набитый дорогущим оборудованием? Можно и добить из милосердия, знаете ли… Под хорошее-то настроение.

– Не называй меня так!

– Как скажешь, дорогая!

– Хантерров пррекрррати! Это все сюрпризы? Или у меня в кустах смородины ещё сидит десяток-другой твоих сотрудников?

– Неее, не сидит! – уверенно откликнулся Хак. И даже практически не соврал – десятка-то не было!

– Уверен? – подозрительно уточнила вредная Маша.

– Стопудово! – обстоятельно доложил Хак, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

– Ну смотри… Если кого найду…

– Машуль, родная… Кого найдёшь – все твои. Можешь хоть налоговый кодекс им в качестве наказания зачитывать! – щедро разрешил Хантеров, который очень серьёзно предупредил некоего Ивана, работающего под его началом, чтобы он не попадался ни в коем случае! – Я, например, ничего более страшного себе и представить не могу!

– Ну смотри… – многообещающе процедила Маша. – И да… Спасибо за забор.

– Не за что, дорогая! – хмыкнул Хантеров, заслышав грохот и ругань – это директор нашёлся и шёл к нему на «поговорить»… Не сам, разумеется, шёл, но кого интересуют мелкие и несущественные детали? – До связи!

Маша, конечно, сердилась… Нет, забор был прекрасный, зелёный, как она когда-то и хотела.