Но лишь один-единственный раз. Потом я стану жить для себя: найду работу мечты, любовь всей своей жизни и заведу лабрадора. А мать…я больше не буду доказывать ей, что меня можно любить. Не буду ждать от нее никаких проявлений чувств. В конце концов, я научилась жить и без этого. Мне уже давно не больно и не хочется выть по ночам в подушку.

Наверно, отчасти это благодаря тому, что я живу отдельно в огромной квартире с тех самых пор, как мне исполнилось восемнадцать. Как я уже говорила, мой отец был истинным немцем – несмотря на его молодой возраст, он составил завещание, где квартиру бабушки (его матери) завещал только мне. А, может, это было его желание спасти меня от гнета Аделаиды Николаевны, ведь он знал и видел ее истинное отношение ко мне.

***

Я так и не могу объяснить, зачем еду к матери после репетиции: меня там все равно никто не ждет, как, в принципе, и в моей огромной холодной, абсолютно неуютной квартире. За исключением кактуса. И тот я завела лишь для того, чтобы поставить горшок на место на подоконнике, куда так неудачно уронила свечу, подпалив его. Но раз уж я завела растение, то приходится поливать раз в месяц и разговаривать, чтобы хотя бы Игореша не чувствовал себя одиноким.

Сегодня среда. Раньше, когда отец был жив, среда всегда была семейным днем – мы проводили вечер вместе, несмотря ни на что: читали вслух, смотрели фильмы, играли в шахматы и просто общались. Эту традицию ввел папа. Мою мать всегда тяготила среда. Ее недовольство было осязаемым. Но, несмотря на это, я все равно к ней еду.

– Здравствуй, мам, – устало говорю я, когда мать при полном параде распахивает дверь. Ее брови взметнулись вверх, выражая крайнюю степень удивления. Да уж, посещаю я ее нечасто. И совершенно точно ни разу не рвалась восстановить традицию «семейной среды». Потому что мы с мамой напоминаем что угодно, но только не семью.

– Здравствуй, дочь. Не ожидала. Ты могла бы позвонить, вдруг бы у меня были гости, или меня вообще не было дома… – холодно бормочет мать. Чувствую себя назойливой соседкой, которая каждый день забегает за солью и все никак не дойдет до магазина.

– Мне уйти? – отвечаю в тон матери.

– Ой, не надо строить из себя оскорбленную невинность, я просто учу тебя правилам хорошего тона. Кто, как не мать, укажет тебе на твои ошибки!

Я молча снимаю куртку. Несмотря на то, что уже начало марта, весна не спешит в город. Холодная она нынче, как и сердце моей матери.

– Что-то случилось? – с безразличием интересуется Аделаида, разливая по чашкам чай.

– Нет, просто зашла в гости к матери. Сегодня среда, – ну, прекрати быть такой холодной, неужели у тебя совсем нет сердца?!

– И? – все тот же жест с поднятием левой брови, означающий «продолжай, не улавливаю твою мысль».

– Папа всегда называл ее «семейным днем», – поясняю Аделаиде Николаевне, сдерживаясь из последних сил, пытаясь не схватить за плечи и не потрясти ее как следует. Просто из чистого любопытства. Чтобы узнать, есть ли у нее какие-либо иные эмоции, кроме безразличия, холодности и стервозности.

– Ах, это…, – мне кажется, или на лице у этой женщины проскользнуло раздражение? Но, в любом случае, ей удалось его умело скрыть, потому что в следующий момент на лице матери нет ни единой эмоции. Абсолютно. Высший пилотаж маскировки. Очевидно, сказываются годы практики.

Несмотря ни на что, я не чувствую ни злости, ни обиды на женщину, которая родила меня. Возможно, это моя личная психологическая защита, но каждый раз, когда вижу пренебрежение и даже обиду в ее глазах в свой адрес, вспоминаю, что, когда я болела в детстве, она все же худо-бедно лечила меня: приносила лекарства, пару раз мы лежали в больнице, и моя мать даже кормила меня грудью первые полгода моей жизни. Повторяю себе это, как молитву, и выдыхаю резко весь негатив. Вот прям как сейчас.

На этот мой жест Аделаида Николаевна резко вскидывает голову и, прищурившись, внимательно оглядывает меня с ног до головы.

– Ты что-то бледновата, дорогая, круги под глазами, мне кажется, или грудь увеличилась?

Опять двадцать пять! Да, в последнее время я тоже замечаю, что моя грудь стала объемнее, потому что нижнее белье, которое я надеваю «на выход», стало мне поджимать.

Но быть беременной я просто не могу: с появлением мужчины, и, как следствие, активной половой жизни, год назад я приняла меры. Все это время не было никаких осечек, критические дни приходят, как по звонку. Которые, кстати, закончились неделю назад. Так что беременность я смело исключаю.

Да, в последнее время я чувствую усталость и тошноту, но все списываю на увеличенное количество репетиций в связи с предстоящим грандиозным шоу, и, как всегда, мой режим питания и дня полетел к чертям, отсюда и тошнота.

– Нет, мама, я не беременна, если ты об этом, – сухо парирую я.

– Хорошо, – женщина удовлетворенно поджимает губы. – Не повторяй моих ошибок.

Ошибка. Я всего лишь ошибка в жизни собственной матери. Никогда бы не подумала, что судьба настолько надо мной усмехнется, что я услышу эти слова в лицо.

Глава 3

Марта

Выйдя от матери, я медленно бреду в сторону остановки. Не пойму, что за апатия и меланхолия напали на меня. Точно не от слов Аделаиды: на них я давно уже отрастила броню толщиной с Китайскую стену. От замечаний о том, что у меня выросла грудь? Не смешите. Но как бы там ни было, домой к Игорешке идти совсем не хочется, тем более, я уверена, что моему кактусу и без меня хорошо.

Раз уж всех волнует, беременна я или нет, что ж, самое время посетить гинеколога. Тем более, я все равно собиралась проходить профилактический осмотр.

– Вы не беременны, – будничным тоном заявляет врач, заполняя мою карточку.

Я облегченно выдыхаю и одеваюсь. Нет, я не боюсь ответственности, не боюсь рожать. И уж точно не буду считать своего ребенка ошибкой. Просто на данном этапе моей жизни у меня нет уверенности в завтрашнем дне. Несмотря на то, что я танцую в шоу – балете, я хорошо зарабатываю. Уж точно выше среднего по меркам нашего города. У меня нет жилищных проблем. Но есть проблемы душевные: я не нашла «себя», несмотря на свой возраст, я не знаю, чего я хочу от жизни. А раз у меня нет таких определенных понятий, как я могу воспитать ребенка, давать ему советы, чтобы он мог выбрать свой жизненный путь?

После его рождения уже будет поздно разбираться, на мои плечи ляжет колоссальная ответственность за маленького человечка. И я боюсь, что страх ошибиться, этот груз утянет меня в депрессию, из которой сложно будет выкарабкаться.

Да и положа руку на сердце, мой любовник, с которым мы встречаемся время от времени для «здоровья» – не лучшая кандидатура на роль отца моего ребенка. Вообще в принципе не вижу его отцом. А я придерживаюсь того мнения, что ребенку нужны и одинаково важны как мама, так и папа. Пусть он даже будет приходящим, пусть будет воскресным, главное, чтобы он принимал участие в жизни ребенка, и ему будет небезразлична судьба малыша. Чтобы сын или дочка были уверены, что если мама облажается в чем-то, то на папу можно рассчитывать, на его помощь и поддержку.

– Вот тут направления на анализы и УЗИ. Как сдадите, запишитесь дополнительно на прием к маммологу.

– А сейчас все в порядке со мной? Я здорова? – решаю уточнить.

– По моей части проблем нет, но раз у вас выросла грудь, и это стало заметно окружающим, то что-то не так. И чем скорее мы выясним причину, тем лучше для вашего здоровья.

– Хорошо, я поняла вас, спасибо.

Я выхожу из кабинета и задумываюсь. Внутри поселился такой крохотный червячок, который грызет меня. Так, стоп. Никаких дурных мыслей раньше времени. Сначала пройду обследование, а потом уже пусть врач разбирается, что со мной делать. В конце концов, это их работа.

Из-за предстоящего выступления, на котором должны быть влиятельные люди, которые могут помочь мне пробиться в Государственный театр и исполнить мечту моей матери, необходимые процедуры удалось пройти лишь спустя неделю. Все это время меня тошнило, даже рвало пару раз. Сил с каждым днем становится все меньше. Это пугает меня до чертиков, так что УЗИ я ждала, как манны небесной.

Врач, проводящая обследование, очень сильно хмурится, молча заносит какие-то показатели в компьютер. Меня же не хило трясет в этот момент, все тело покрывается испариной, тошнота подступает к горлу. Несмотря на все это, я решаю дать возможность доктору довести обследование до конца и молча жду вердикта.

– Вы записаны к маммологу? – неожиданно спрашивает доктор.

– Да, а что такое? Что-то серьезное?

– Я не могу сказать, насколько все серьезно, я не специалист в этой области, тем более необходимо будет провести дополнительные обследования… Я лишь могу сказать только то, что мне удалось увидеть…

– Да не тяните уже, что там?! – неожиданно для себя самой рявкаю на ни в чем не повинного врача.

– У вас опухоль. В левой груди больше, чем в правой. Это очень редкий случай, когда опухоль появляется одновременно с двух сторон…

Дальше идут еще какие-то медицинские объяснения, термины, но я перестаю воспринимать реальность. Шок? Хуже. Это похоже на маленькую смерть.

Когда заболел отец, я часто слышала обрывки разговоров взрослых. И с того момента в моей голове отложились такие понятия, как: «злокачественная и доброкачественная опухоли», «пункция», «химиотерапия». И вот теперь, похоже, все это коснется и меня.

Я еще не знаю окончательного диагноза, но, быстренько прокрутив в голове все свои симптомы, готовлюсь к худшему.

Я не боюсь смерти. Просто обидно, что в свои почти двадцать четыре я ничего не добилась в жизни, не исполнила свою самую заветную мечту, черт, да у меня ее и нет даже! Не познала настоящей любви и радости материнства…

Учитывая мои жизненные обстоятельства, я не питаю иллюзий относительно диагноза. Подтверждение моих догадок – лишь дело времени. Мне ничего не досталось в этой жизни просто так, никогда ни в чем не везло. Поэтому вряд ли высшие силы подкинут мне царский подарок, как «ошибка в диагнозе» или «ничего страшного, это естественный процесс». Нет, я больна, и даже для меня, не имеющей ни малейшего отношения к медицине, это очевидно.

– Девушка, вы меня слышите? – обеспокоенная врач трясет меня за плечо, заглядывая в глаза. Видимо, я так глубоко ушла в свои мысли, что перестала реагировать на окружающую действительность.

– Что, простите? Я задумалась.

– Я просто хочу сказать, что не стоит так накручивать себя раньше времени. Без дополнительного обследования рано делать какие-либо выводы, – пытается успокоить меня доктор, имени которой я даже не запомнила.

– Да-да, спасибо, я поняла, – с этими словами я, не глядя, беру листок с результатами и выхожу из кабинета.

Глава 4

Марта

Меня затянуло в пучину напряженных будней, как в водоворот: репетиции, выступления, бесконечные смотры, в перерывах между ними посещения больниц, как государственных, так и частных, сдача анализов, пункции, специалисты… В этой бешеной круговерти прошло около месяца. Даже мой день рождения оказался ничем не выделяющимся обычным днем. Как, в принципе, и всегда. Нет, мои многочисленные знакомые поздравляют меня, звонят, шлют смс, на работе даже подарили огромный букет и сертификат в СПА. Но это все не то. Нет приятных эмоций, нет рядом людей, с которыми хотелось бы разделить радость этого дня. Хотя вру. Один-единственный есть. И я просидела у его могилы до тех пор, пока не окоченели пальцы рук и ног.

И когда-то должно все устаканиться, прийти в норму. Ну, или взорваться, подобно атомной бомбе. Как это происходит в моем случае.