– Слышь, ты, витязь в тигровой шкуре! – раздраженно воскликнула Ирка, явно намекая на несвежий, в пятнах, передник шашлычника. – Повернись, с тобой женщины разговаривают!

В сердцах она легонько потыкала парня в спину костылем, и тот моментально обернулся.

– Ой! – юнец поспешно снял наушники плеера и заговорил на чистом русском языке без малейшего акцента. – Я и не слышал, как вы подошли!

Ирка выразительно покосилась на свой увесистый гипс и пожала плечами.

– Извините, пожалуйста, – снова просительно завела я. – Понимаете, мы давно в пути…

– Сами мы не местные, голодаем и скитаемся! – ляпнула Ирка. – Помогите, чем можете!

– Например, шашлыком! – подсказала я. – Разумеется, мы заплатим, сколько нужно!

– Вообще-то шашлык на заказ. – Парень оглянулся на терем, потом посмотрел на мангал, заглянул в кастрюлю с сырым мясом. – А, ладно! Берите пару шампуров, тут с полкило шашлыка будет, это на двести пятьдесят рублей.

– По полтиннику за сто грамм, – быстро пересчитала Ирка. – Не дороговато ли?

– По полтиннику – в самый раз! – перебила я ее, опасаясь, как бы милый юноша не передумал продавать нам мясо.

Кроме того, мыслить в пересчете на полтинники мне было уже привычно.

– Только ни хлеба, ни соуса я вам дать не могу, – посетовал парень, ловко стряхивая в бумажные тарелки куски сочного жареного мяса. – Хлеб, кетчуп и зелень на кухне, если хотите, постучитесь во-он в то окошечко, спросите Манану, она все вынесет.

– Мы и без хлеба обойдемся, – сказала я.

Балансируя с двумя полными тарелками в руках, я со всей возможной скоростью вернулась к «шестерке» и там дождалась, пока приковыляет Ирка. Подруга подзадержалась, но зато появилась с прозрачным кулечком, в котором лежали длинные полоски нарезанного лаваша.

– Манана от денег отказалась, – нечленораздельно произнесла подруга, открывая мне дверцу свободной от костыля рукой.

Кулечек с хлебобулочным изделием она держала в зубах.

Я аккуратно поставила тарелки на приборную доску, мы сели в машину и, не отъезжая от «Огонька», плотно поужинали горячим вкусным шашлыком и мягким лавашом имени бескорыстной девушки Мананы.

– Теперь попить бы, – сказала сытая Ирка, откидываясь на сиденье.

– «Ркацители», «Киндзмараули»? – напомнила я.

– У меня дома в баре есть бутылка «Хванчкары»! – оживилась подруга. – Вернемся – выпьем за наше здоровье!

Однако пить нам пришлось не за здравие, а за упокой. Не прошло и часа после нашего с Иркой импровизированного пира в машине, как произошла настоящая катастрофа.

– Не нажрись мы с тобой шашлыков, может, ничего и не случилось бы! – сетовала потом Ирка.

То, что мы успели поужинать, действительно сыграло свою роль. Когда радостно-оживленный Ника козликом выпрыгнул из холла дома отдыха «Голубая волна», я с трудом выползла из-за руля, придерживая рукой туго набитый живот и зевая. Налопавшаяся Ирка сладко дрыхла на заднем сиденье.

Ника занял место водителя, подождал, пока я сытым удавчиком свернусь рядом, и тронул машину с места. Он посигналил кому-то клаксоном, мы выехали с территории «Голубой волны» и вернулись на трассу.

– Как прошла встреча друзей? – спросила проснувшаяся Ирка.

– Упоительно! – всплеснул ручкой Никуша.

Он обернулся, ласково улыбнулся Ирке и застенчиво спросил:

– А покушать у нас ничего нет?

Нам с Иркой стало стыдно.

– Боже мой, Никуша! – Ирка схватилась за голову. – Мы сожрали весь шашлык, ничего тебе не оставили! А ведь тебе еще полночи рулить!

– Ах, пустяки, – отмахнулся Ника. – Девочки, не беспокойтесь! Я кушал фрукты и орехи, это очень калорийно. Лучше смотрите по сторонам, как только появится какой-нибудь магазинчик, я остановлюсь и куплю себе шоколадку.

– Никаких шоколадок, – строго сказала я. – Разворачивай машину, вернемся в «Огонек» и купим еще шашлык. Поешь, как человек, нормальной горячей еды, тогда и поедем.

– Фу, шашлык! – Ника сморщил носик. – Ленуська, ну его, это противное жесткое мясо! Потом буду луком вонять! Я хочу «Сникерс», сливочный йогурт и круассаны с ванильным кремом!

– И где мы тебе среди ночи найдем круассаны? – напряглась Ирка.

– Там! – Никуша победно указал на придорожную забегаловку, объединяющую в одном строении обжорку, пекарню и продовольственный ларек. – Ну, кому чего купить?

– Мне яблочный сок, – попросила я.

– А мне пломбир в шоколаде, – сказала Ирка.

– А «Сникерса» со сливочным йогуртом не желаешь? – съязвила я, оборачиваясь к подруге.

На дорогу я в этот момент не смотрела, поэтому и не видела, как вылетевшая сзади машина сбила пересекавшего шоссе Нику. Услышала только Иркин хриплый вздох, обернулась – а все уже кончилось! Та машина скрылась за поворотом, даже не остановившись!

Я выпрыгнула из «шестерки» и помчалась поперек шоссе, ничего не соображая от ужаса, не замечая ни тормозящих машин, ни выбегающих из магазина людей. Видела только лежащего у самого края дороги Нику!

Ударом его отбросило на несколько метров, почти к тому самому ларьку, куда он торопился. Черный джемпер с надписью «I am sexy?» задрался, обнажив полоску голого тела и веревочку красных шелковых трусиков, игриво выглядывающую выше пояса приспущенных на бедрах джинсов. Помешкав немного, я сняла с себя болоньевую курточку и накрыла ею Нику так, что видны были только его ноги в джинсах и щеголеватых кожаных туфлях с узкими носами.

Я осталась в тонком белом свитерке, но холода не почувствовала. Не соображая, что делаю, я села на бордюр тротуара, обхватила руками колени и уставилась на черную лужицу, медленно растекающуюся из-под головы Ники. Из-под куртки мне была видна только левая половина его лица – нос и длинные ресницы, затеняющие бледную щеку, но правой половины лица у Ники вообще не было. Его голова расплющилась об асфальт, как упавшая с высоты тыква, и любому, даже абсолютно несведущему в медицине человеку было сразу понятно: с такой травмой никак нельзя быть живым.

Тем не менее кто-то все-таки вызвал «Скорую помощь». Она приехала даже раньше, чем милиция, но помочь все равно ничем не могла. Только увезла тело несчастного Ники – потом, когда менты уже осмотрели место происшествия и задали свои вопросы нам с Иркой и всем, кто претендовал на звание очевидца трагедии.

– Все, амба! – хриплым шепотом сказал Леха в трубку мобильника.

Он только что убил человека, но не испытывал по этому поводу никаких особых чувств, даже не сбился с шага. Леха размеренно топал по обочине шоссе, заранее отступая в тень кипарисов при приближении какого-либо транспорта. «Семерка», которую он угнал с неохраняемой стоянки мотеля, стояла на лесной дороге, уткнувшись помятым передним бампером в поваленное осенней бурей дерево.

– Готово? – переспросил его собеседник.

– Готовее всех готовых! – сострил Леха.

– Смотри, дружок, я проверю! – пообещал голос в трубке.

– Да пожалуйста!

Леха пожал плечами, сунул выключенный мобильник в наколенный карман и продолжил свой пешеходный марш-бросок. Через пару километров ему пришлось сойти с шоссе и углубиться в лес, расстилающийся слева от дороги. На более или менее освещенном участке шоссе у придорожного ларька толпились люди и машины. Высунувшись из-за обвитого плющом ствола, Леха присмотрелся и разглядел на сером асфальте неподвижную фигуру: голубой джинсовый «низ» и черный «верх». Белой надписи на спине с такого расстояния было не видно, но Леха успел прочесть ее, когда таранил бегущую через дорогу фигурку разогнанным до предела автомобилем.

– Вжик, вжик, вжик – уноси готовенького! – тихонько напел Леха, завидев подъезжающую «Скорую».

И он углубился в лес, чтобы обойти скопление народа по широкой дуге.

Уже за полночь я привезла рыдающую Ирку на железнодорожную станцию «Лорис», купила билет на ближайший поезд до Екатеринодара и заставила подругу подняться в вагон.

– Я без тебя не поеду! – Ирка изо всех сил сопротивлялась желанию проводницы протолкнуть ее из тамбура в вагон.

– А я не поеду с тобой, – устало сказала я.

И в десятый раз повторила свои аргументы:

– Я не настолько хорошо вожу автомобиль, чтобы брать пассажира, отправляясь ночью в путь по серпантину. Твоей жизнью я рисковать не буду. Хватит с нас покойников.

Тут Ирка снова зарыдала, и раскрасневшейся от усилий проводнице удалось-таки пропихнуть ее в вагон. Я постояла на перроне, проводила глазами уходящий состав и вернулась в машину.

Восемь часов спустя, дико уставшая и вымотавшаяся до полной потери чувств, я загнала заляпанную грязью «шестерку» в гараж, увернулась от соскучившегося Томки и вошла в дом, мельком отметив, что Ирка уже приехала и даже приготовила какую-то еду. В доме пахло борщом и давешними ванильными плюшками, но сейчас эти запахи вызывали у меня не аппетит, а тошноту.

– Кушать будешь? – Зареванная Ирка вышла из кухни с половником в руке.

– Нет, сразу спать.

Я прошла в комнату, кое-как стянула свитер и испачканные джинсы и рухнула в постель. Тут же в кармане сброшенных мной штанов затрезвонил сотовый.

– Меня нет, я умерла! – отмахнувшись от протянутого Иркой мобильника, категорически заявила я.

И с головой зарылась в подушку, успев еще услышать, как Ирка послушно повторяет кому-то: «Ее нет, она умерла!»

Я проснулась в темной комнате и некоторое время лежала, соображая, где я, кто я и когда. Электронный будильник показывал шесть часов, но чего именно: утра или вечера? Мои биологические часы ответа не давали. Я встала с постели, прошлепала к окну и сунула голову между полотнищами штор. Во дворе было темно. Так утро сейчас или вечер?

Стараясь не особенно шуметь – на тот случай, если час предрассветный и Ирка мирно спит, я вышла из комнаты и осмотрелась. Под дверью в кухню светилась тонкая полосочка. Утро сейчас или вечер, но не одна я не сплю!

Завернувшись в просторный махровый халат, я потопала в кухню.

– Привет! – Сидящая за столом Ирка помахала мне книжкой в мягком переплете. – Ужинать будешь?

Значит, сейчас вечер.

– Еще как буду, – согласилась я, без остановки проследовав к плите. – Что тут у нас в кастрюльке? Борщик! А тебе налить?

– Я уже. – Ирка снова раскрыла книжку и напялила на нос очки.

Я перенесла на стол тарелку с борщом, взяла ложку, села и с аппетитом поела, старательно гоня в сторону мысли о вчерашнем вечере.

– Вкусно? – Дождавшись, пока я дохлебаю борщ, Ирка отложила книжку и потянулась за чайником. – Возьми себе плюшечку к чаю.

Упоминание о плюшечке заставило меня вспомнить, как вчера утром мы в этой же кухне пили чай с плюшками втроем: Ирка, я и Ника, который уже никогда ничего не будет есть и пить. Я помрачнела.

– А тебе Колян звонил из Киева, – поспешила сообщить Ирка, явно желая меня обрадовать.

– Это ему ты сказала, что я умерла? – встревожилась я.

– Нет, что ты! Это я сказала неизвестно кому. Голос был незнакомый, номер не определился, но спрашивал Алену.

– Значит, кто-то свой, чужие называют меня Еленой, – рассудила я. – Ладно, кому надо, тот перезвонит. Так что Колян?

– Просил перезвонить, – ухмыльнулась Ирка.

Закончив трапезу, я пошла к телефону, чтобы дисциплинированно перезвонить Коляну в Киев.

– Кысюша! – обрадовался муж. – Как ты там без нас, не скучаешь?

– Не очень, – вздохнула я.

– А голос у тебя грустный! – сочувственно заметил супруг. – Кыся, ты не расстраивайся, мы скоро приедем! Я сегодня утром взял билеты на четверговый поезд, и через тридцать шесть часов после отправления мы с Масянькой будем уже дома!

– То есть в пятницу? – уточнила я.

– Строго говоря, даже в субботу, потому что поезд придет в полночь с копейками, если еще не опоздает. Попроси Моржика, пусть встретит нас с машиной.

– Не получится, – с сожалением сказала я. – Единственная машина, с которой нынче мог бы вас встретить Моржик, это карета «Скорой помощи». Они с Иркой на своем горнолыжном курорте переломали ноги.