– Так все и было, – рассказывал Ратияр. – Ворота не взломаны, те бесы в городец попали по лестницам через стены и ворота отворили уже изнутри. Перед воротами у них случилась драка с местными дозорными, но тех было всего трое. Пока воевода на подмогу подошел, они уже все полегли.

– Перезван до середины двора только добежал, – вставил Лют. – И люди его все там. В той половине, что ближе к воротам, почти никого нет.

По расположению трупов рисунок боя в городце был виден довольно ясно и в целом подтверждал рассказ уцелевших.

– Убиты все, кто в городце был, – Лют отложил миску с ложкой и вытер рот запястьем за неимением рукава. – Даже бабы и мальцы воеводские.

– Да ну! – в изумлении охнул Ивор.

Гриди и отроки вокруг зароптали.

– И полона не брали? – воскликнул Святослав. – Даже баб?

– Все бабы на месте, там и лежат, – Лют кивнул на Велеба, который точно знал, сколько и каких женщин было в доме у боярина. – Жена Перезванова, три ее челядинки и трое чад. Все, – быстрым движением он провел большим пальцем под горлом, чем очень напомнил Мистину. – Даже сорочки не драны, похоже, и не отжарили. Сразу зарубили, и все.

– Торопились… – дополнил Альв.

– Взято все добро, что подороже, – продолжал Лют. – Все укладки взломаны, вытряхнуты. Забрали все платье, порты, вплоть до исподних. Про кафтаны хазарские я уж молчу. Вынесено оружие все, щиты, шлемы. Из этого ни пряжки не оставлено.

– Трупы раздеты? – уточнил Асмунд.

– Оружие и пояса сняты. Что из платья на телах было, то не тронули.

– Да все наши почти в исподнем и побежали, – добавил Велеб. – Нас только пятеро одеты были. Мы с Размаем и те трое, что у ворот полегли.

– А припасы?

– Смотри! – Лют оживился. – Чудное дело. Из припасов почти ничего не взято. Рожь осталась! – выразительно подняв брови, он оглядел озаренные светом костра лица слушателей. – Репа лежит, бобы, горох! Хоть жабой ешь!

Богатство Перезвановых запасов он слегка преувеличил, но дело и впрямь было странное. В эту пору зерно прежнего урожая обычно кончается везде – у иных весняков его только до середины зимы и хватает. Запасы овощей тоже подходят к концу, и многие дотягивают до жатвы только на речной рыбе и лесных кореньях. Чтобы в конце весны бросить репу и рожь?

– Птица взята. Скотина была в загородке, загородка разломана…

– Да здесь эта скотина! – перебил Ивор. – Мы пять коров за день нашли. Сами гуляли, без пастухов, без ничего.

– И тут на берегу овчин свежих, содранных, шесть штук в кустах валялось, – добавил Асмунд. – Мои парни нашли. Они, видать, птицу взяли, овец зарезали на пожрать, а коров бросили.

– И это значит, что уходили они отсюда водой, – сказал Ратияр. – И пришли, и ушли по реке.

– Как викинги, – дополнил Альв. – Это называется «береговой удар»: сойти с корабля, поймать скотину на ближних пастбищах, забрать мясо и уйти.

– Но что это за чертовы викинги завелись у меня здесь? – с негодованием воскликнул Святослав. – Здесь им не Норейг!

– Стрелы нашли? – спросил Асмунд.

– Да, – Лют кивнул своему оружничему, и тот выложил тоненькую связку из четырех стрел.

У двух почерневшее от крови древко было обломано – из тел вынули.

– Стрелы как стрелы. Я вот не знаю, чьи они могут быть, – Лют покрутил головой, дескать, может, поумнее кто найдется.

Стрелы пошли по кругу; воеводы и гриди брали их в руки, осматривали и качали головами. Наконечники не варяжские; две были из тех, что назывались «аварскими», но о хозяевах они не говорили ровно ничего. У киян имелись такие же.

– А вы не видели, – держа в руках обломанную стрелу, Асмунд глянул на Люта, – они городец поджечь не пытались?

– Нет! – оживленно ответил Лют и глянул на Альва и Ратияра. – Мы искали, нет ли где следов поджога. Там вторая вежа, которая над рекой, в нее дверь топорами вынесена, внутри четыре трупа. Но они даже эту вежу поджечь не пытались! Теряли своих людей – там кровь на ступенях и под дверью, – но не подожгли! И все остальное тоже. Утром печей еще не топили, огня в городце не было, потому само ничего не загорелось.

– Я же говорил. Сгорел бы – весь берег в головешках был бы.

Вокруг костра помолчали. Каждый в уме складывал в кучу добытые сведения и пытался понять, что все это может означать.

– И надо думать, ни одного трупа с черной рожей не нашли? – Ивор полувопросительно глянул на Люта.

– Своих они всех до одного забрали.

– А ты как думал? – хмыкнул Асмунд.

– Ну мало ли… пропустили второпях.

– Почему они городец не сожгли? – Лют выразительно оглядел бояр. – Сейчас тепло, снега нет, дождей не было, дерево сухое. Там две крыши соломенные – большое ли дело подпалить? И теперь хрен бы мы там чего разглядели. А так, смотри, – он повернулся к Асмунду, – бабы и чада перебиты, хотя их можно было бы в челядь взять или продать. Рожь и овощ на месте – а на дворе не осень, время не сытое. Коровы не угнаны. Пришли и ушли водой.

– Ну так что все это значит? – подался к нему Святослав.

– Не местные, да? – Асмунд вопросительно глянул на Ивора, потом на Ратияра и Альва. – Тяжелый груз в челны не возьмешь. Потому взяли только платье и оружие – что подороже.

– А баб чего не взяли? – почти перебил его Лют. – И зачем было рожи чернить? Никого не взяли, убили всех, чтоб видоков не осталось. И то – рожи зачернили, чтобы если кто сбежит, – он кивнул на Велеба, – узнать их не мог бы. Тогда, выходит, кто-то, кого они знали. Из местных.

– Я говорил! – Святослав хлопнул себя по колену.

– Местные взяли бы и овощ, и скотину! – возразил Асмунд. – Местным нынче голодно, они рожь так просто, как песок речной, не бросят. И коров угнали бы к себе, не оставили бы по лесу гулять. Да и баб тоже…

– Баба – она птица такая, – усмехнулся Ивор и подмигнул молодым оружникам. – Всегда на что-нибудь да сгодится!

– Куда они могли отсюда уйти по воде? – спросил Святослав. – Не вниз же по Днепру – мы бы тогда их встретили.

Между Перезванцем и Киевом обремененная даже небольшой добычей трехсотенная неведомо чья дружина скрыться не могла: на такие случаи тут стояли городцы вроде Вышгорода. Не могла она прийти и с верховий Днепра: тогда на пути ее встал бы хотя бы Любеч. Оставалась Припять, уводящая в южные окраины дреговичских земель.

– И не вверх, – дополнил Лют, – тогда бы их в Любече видели. Мистина к Ведославу посылал, спрашивал: раз нет ответной вести, значит, не встречали там таких людей.

– А не сожгли, чтобы об этом деле как можно дольше никто не знал, – сказал Альв. – Полыхни тут городец до неба – со всех сторон бы народ сбежался, и кто-нибудь на них бы да наскочил.

– Ему же было бы хуже! – хмыкнул Ивор. – Вон удалые какие!

– Они хотели прийти и уйти скрытно. И у них получилось. Остался единственный след…

– Добыча их! – перебил Альва Лют. – Платье, оружие. То, что взяли в городце. Хазарских и греческих кафтанов в этих краях не водится. Где что всплывет…

– Я не буду ждать, пока само всплывет! – горячо воскликнул Святослав. – По всему же видно, что это местные! Черненые рожи!

– Они не взяли припас и скот, – напомнил Асмунд. – Местные уж верно взяли бы.

– Чтобы со следа сбить! Вот и не взяли! Но они хотели, чтобы их не узнали…

– Потому и кричали «Хотимир»? – напомнил Альв.

– Давай-ка, княже, утром еще на свежую голову поразмыслим, – Асмунд положил руку на плечо воспитаннику, пытаясь остудить пыл. – Не сейчас же, ночью, бежать.

– Мы можем ударить уже на заре!

– Ударить недолго, да как бы не промахнуться.

– Это местные! По всему видно! Благожит решил, что если в Киеве молодой князь, то ему все позволено! Он думает, что я побоюсь мстить за моих людей! Если бы мать это видела, – Святослав махнул рукой в сторону Перезванца, – и она сказала бы, что нужно мстить! Она знает, что значит месть!

– Прежде чем новые трупы делать, надо старые прибрать, – с необычной для него мрачностью сказал Ивор. – Завтра, княже, прикажи Перезвановых отроков хоронить. Это были наши люди.

Все притихли.

– Они и так уже все лисами погрызенные, воронами поклеванные, – негромко добавил Велеб среди тишины.

Было так больно в груди, будто один из тех наглых воронов оторвал кусок его собственного сердца. Иных мертвецов они с Размаем из-за изгрызенных лиц даже узнать не смогли. Потрясенный всем увиденным, он и сейчас еще имел подавленный и растерянный вид, покрасневшие глаза влажно блестели.

При мысли о трупах Святослав тоже остыл и притих. Вспомнилось Размыслово поле – грязь, размешанная со снегом, тела везде…

– Завтра придется их выносить, – подвел итог Асмунд. – Там и решим…

– Утро вечера удалее! – пословицей докончил Ивор.

Куда уж быть удалее, подумал Велеб, глядя на неохотно идущего к своему шатру Святослава. Его не оставляло впечатление, что юный князь не столько озабочен местью за своих людей, сколько просто жаждет поскорее победить кого-нибудь.

Юность видит только себя; чтобы начать думать о других, надо хоть немного зрелости…

– Ну, пойдем-ка спать! – Альв поднялся и сделал знак зевающему Люту.

Тот помотал головой:

– Заснешь тут! Глаза закрою – трупы вповалку лежат.

– Хагни рассказывал, на Ингваровой могиле то же самое было – полсотни мертвецов, все лежат, где упали…

– Да мы в том городце болотном такое же видели, – напомнил Владар. – Помнишь, как у нас на Моравской дороге коней угнали. Там тоже было с полсотни, или поболее чуть, да, Сигдан?

– Там полсотни, здесь полсотни… – пробормотал Лют. – Кабы не дреговичи, я бы подумал…

Велеб шел позади, прислушиваясь к негромкому разговору оружников. И вдруг наткнулся на спину Люта – тот застыл посреди тропы, глядя куда-то в темноту.

– Что там? – глянув ему в лицо, Альв насторожился.

Телохранители привычно заняли места по сторонам от молодого господина, напряженно вглядываясь в озаренное кострами пространство стана с белыми пологами шатров.

– Да нет, – заметив это, Лют махнул рукой. – Ничего такого. Я подумал просто…

– Что подумал?

– Да нет, – повторил Лют, но сосредоточенный на какой-то мысли, напряженный взгляд его противоречил успокаивающим словам. – Не может такого быть…

* * *

Никаких мертвецов Люту не снилось – не до них было. С трудом погружаясь в дрему, он ворочался и снова просыпался. В голову, как мураши на сладкое, лезли воспоминания о зиме, заснеженном русле реки Случи, городе Туровце на западной окраине земли Деревской.

И среди ночи Лют вдруг сел на медвежине, служившей подстилкой.

– Белые свиты! – потрясенно выдохнул он в темноту.

– Что такое? – Альв у другой стены шатра проснулся от движения. – Что случилось?

– Ничего… я смекнул… белые свиты! «Печаль»! Они, эти бесы, не навями притворялись, чтоб страшнее было. Они были «в печали!» А кто сейчас в печали-то ходит?

– Мы все, – Альв имел в виду киевское боярство, где почти в каждом роду с прошлой осени появились погибшие.

– А еще – они. Древляне, жма…

Минувшей зимой, уже после разгрома Искоростеня, пока Святослав с войском ждал возле Веленежа подхода угорской конницы, Лют и Хакон, младший брат покойного Ингвара, поехали в Туровец, чтобы привезти к Святославу Будерада – главу малого племени случан. И внезапно обнаружили, что в Туровце засел Коловей, Любоведов сын, а с ним три сотни древлянских ратников, ушедших живыми из-под Искоростеня и не намеренных сдаваться. Лют был готов к бою – в ту зиму удача не отворачивалась от него ни на миг. Но Коловей предложил такой выкуп за позволение ему с людьми уйти на Волынь, что Лют и Хакон согласились на эту сделку. Благодаря тому случаю Лют отлично знал о существовании трехсотенной древлянской дружины с весьма решительным вождем. Та, что уцелела, когда вся земля Деревская была побеждена и покорена.