Вывеска была предметом моей особой гордости – не зря я заказывала ее у хель, которым не было равных в резьбе, – и смотрелась весьма органично в этом царстве льда и серого камня. Она была сделана из рога – леса, даже морозоустойчивых хвойников, на севере слишком мало, чтобы тратить древесину на всякие глупости.

В правом верхнем углу красовалась руна беркана, означающая в данном случае силы природы, в центре накорябано несколько вертикальных линий, перечеркнутых горизонтальными, – хельские письмена, которые все местные жители понимали без затруднений. Мне объяснили, что это хельское слово «Уртехюс», что буквально означало «Дом трав». Название было окаймлено переплетенными растениями, среди которых особенно умиляли резные листочки каннабиса. На мою вдохновенную (и весьма возмущенную) лекцию о недопустимости использования подобного в аромагии моя подруга Альг-исса по-хельски невозмутимо ткнула пальцем в бутылку с надписью «масло конопли». В ответ на смущенное объяснение, что масло семян и сигареты из листьев – совершенно разные вещи, она лишь молча пожала плечами.

Улыбнувшись воспоминаниям, я распахнула дверь.

Передняя в «Уртехюсе» не запиралась, чтобы клиенты могли дождаться меня с комфортом. Несколько кресел, столик, подставки для шляп и зонтов – вот и вся немудреная обстановка, но все же это куда лучше, чем мерзнуть на улице.

Ко мне, будто подсолнух к солнышку, тут же потянулась молодая особа в темном платье, и я изобразила улыбку.

– Вы опоздали! – с ходу возмущенно сообщила она.

– Немного, – призналась я, и улыбка моя стала обезоруживающе лучезарной.

Дама не желала так легко отступать.

– Я думала, вас не дождусь… – жалобно пробормотала она, смаргивая слезы и роясь в сумочке в поисках платка. – Мне так плохо! В боку колет, и сердце прямо выпрыгивает из груди… В глазах темнеет…

– Не волнуйтесь, лучше присядьте. Сейчас мы все исправим, – бодро прервала я поток угрожающих симптомов, нашаривая ключ. Клиентка скорбно поджала губы, весьма недовольная, что ей не дали пожаловаться всласть.

Мы прошествовали в «Уртехюс».

Я окинула комнату любовным взором. Потребовались немалые усилия, чтобы моя приемная нисколько не напоминала медицинскую палату. Несомненно, ряды склянок и блистающих металлом деталей внушали бы посетителям подобающее почтение, но одновременно вызывали бы страх. Так что мой кабинет оформлен как гостиная в любом респектабельном доме. Кресла, диванчики, бархатные портьеры… Все это золотисто-желтого и глубокого винного оттенков. В серванте хранятся коньяк, ликеры и прочие расслабляющие напитки в окружении хрустальной посуды, в шкафу солидно устроились книжные тома в скромных переплетах, на полке у камина выстроились безделушки.

Ко мне словно приходили в гости, чтобы за чашечкой чая или бокалом чего-нибудь покрепче посетовать на пошатнувшееся здоровье, выслушать дружеский совет и уйти обнадеженным.

Госпожа Эйва привычно приземлилась в кресло, прижав к груди пухлую ручку и закатив глаза. Я столь же привычно достала из буфета стаканчик, накапала немного настойки валерианы, щедро разбавив ее ежевичным ликером. Успокаивающее зрелище пузатых графинчиков с крепкими напитками и баночек с чаем и кофе настолько расслабляло посетителей, что они совершенно не замечали таящиеся за ними пузырьки с лекарственным содержимым. Впрочем, и чаи, и даже алкоголь вполне могут быть целебными, если знать, на чем их настоять, и использовать умеючи.

Вручив гостье питье, я поставила на спиртовку воду для чая, опустилась в кресло напротив госпожи Эйвы и приготовилась внимать.

Она была искренне убеждена (и истово убеждала близких) в хрупкости своего организма, так что посещала меня не реже раза в неделю. Эдакая увядающая роза, хотя здорового румянца на щеках и блеска глаз не могли скрыть даже блеклые шелка, в которые она старательно куталась. А сквозь тяжелый шлейф благовоний пробивался медовый запах здорового тела.

По правде говоря, единственной угрозой ее здоровью мог стать разве что бесконтрольный прием лекарств. Такие мнительные особы способны глотать микстуры бутылками. Госпожа Эйва старательно прислушивалась, не кольнет ли в боку и не приснится ли странный сон, а если этих «угрожающих» признаков не было, то их несложно и придумать… В итоге она поглощала множество снадобий, совершенно не думая об их взаимодействии.

На первых порах пришлось долго ее убеждать в своей компетентности, зато теперь госпожа Эйва доверяла мне безоговорочно и еженедельно являлась за лекарством, без которого не могла прожить и дня.

По правде говоря, «чудодейственный» состав был всего лишь безвредным успокоительным на основе валерианы и ромашки, тщательно замаскированным для усиления действия. Но ведь помогало, да еще как! Вот уж действительно – все болезни от нервов!

Вот и сейчас, допив целебный ликер и ободренная моим участием, клиентка на глазах похорошела. Благоговейно прижав к груди вожделенную бутылочку, госпожа Эйва удалилась, рассыпаясь в благодарностях за спасение своей младой жизни. Уже много месяцев она нуждалась в этом лекарстве. Или в заботе мужа?

Фиктивными больными чаще всего становятся те, от кого дома отмахиваются. Немного участия – и «безнадежные» пациенты чудесным образом выздоравливают. Правда, обычно ненадолго.

У женщины не так уж много способов привлечь к себе внимание, и она выбрала самый простой…

Размышляя об этом, я принялась убираться в шкафу. Следовало протереть пыль и рассортировать множество пузырьков и склянок, коробочек и свертков. Когда ингредиентов так много, со временем забываешь, что есть «в закромах», что давно закончилось, у чего истек срок годности… Поневоле приходится время от времени перебирать запасы.

Зато так интересно заново открывать собственные сокровища!

К примеру, вот пузырек пачули. Это эфирное масло становится лучше с каждым годом, поэтому я всегда стараюсь «забыть» его на год-другой.

А вот аттар хны – смесь цветов лавсонии и сандала. Такая кисло-сладкая тягучая карамель…

Вот небольшая пробирка с остатками абсолюта османтуса, который где-то раздобыла барышня Бирта. Эта милая девушка, вполне оправдывающая собственное имя «яркая», потребовала сделать для нее такие духи, каких больше в Ингойе не встретишь, для чего и принесла мне это экзотическое чудо. Османтус пахнет, как сад в августе: спелые фрукты и множество цветов, тягучий мед и утренняя свежесть. В качестве оправы немного мандарина, бобов тонка и ванили. Клиентка была в таком восторге, что последние два года пользовалась исключительно этими духами. Кстати, что-то она давно не появлялась…

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в «Уртехюс» заглянул молодой человек в пенсне. Заурядный, изрядно помятый костюм и взлохмаченные волосы выдавали в нем человека, занимающегося умственным трудом, – подобной неаккуратности лавочники себе не позволяли, а для рабочего люда одежда была слишком хорошего качества.

– Доброго вам утра, госпожа Мила, – вежливо поклонился он.

– Мирра, – поправила я мягко. – Здравствуйте.

– Ох, простите, – смутился посетитель. – Я так рассеян…

– Ничего страшного, – улыбнулась я со всей сердечностью. – Проходите, присаживайтесь.

Гость последовал приглашению, бросив прямо на столик пальто, густо усыпанное тающими снежинками. Еще одно свидетельство рассеянности – в такую погоду куда уместнее шуба. С тщательно скрываемым неудовольствием я отметила, что с одежды капает вода, но промолчала.

Усевшись прямо, будто трость проглотил, визитер смерил меня взглядом. Надо думать, увиденное его не впечатлило, и на лице гостя читалось сомнение.

Не удержавшись, я тихонько вздохнула. Отчего-то пациенты преисполняются снисходительности, едва меня увидев. Видимо, женщина, к тому же не старая и не уродливая, да еще и облаченная в эффектный туалет, вовсе не кажется им заслуживающей доверия. Но если кого-то не устраивает мой облик, он вправе попытать счастья где-нибудь в другом месте. Найдется немало шарлатанов, готовых провести падких на антураж простаков.

– Слушаю вас, господин… – Я сделала паузу, намекая гостю, что неплохо бы представиться.

– Ох, извините, – пробормотал он, не делая попытки уйти восвояси. Видимо, счел, что за неимением лучшего можно воспользоваться и моими услугами. – Меня зовут Гюннар, сын Хакана. Я фотограф.

После взаимных убеждений в приятности знакомства господин Гюннар наконец приступил к сути своего вопроса.

Я налила ему коньяка, а себе заварила мятный чай.

Гость едва отпил из своего бокала и отставил его в сторону. Он все так же сидел, вытянувшись по струнке.

– Думаю, вам знакома процедура бальзамирования? – осведомился он вдруг. – Это так интересно! Ведь бальзамирование позволяет остановить время, сохранить ускользающую красоту!

К своему стыду, я смогла вспомнить лишь то, что для этого использовались прополис и эфирное масло элеми. Ну и, разумеется, что в древние времена, еще до Рагнарека, бальзамирование широко применялось для захоронений далеко на юге.

Однако зачем разуверять посетителя в своей мнимой осведомленности?

– Разумеется, – подтвердила я с улыбкой, – совершенно с вами согласна, вопрос интереснейший. Уверена, вы превосходно в этом разбираетесь…

Забавно, принимая клиентов, я невольно перенимаю бабушкину манеру разговора. Старомодная велеречивость сама ложится на губы капелькой меда, и я ничего не могу с этим поделать. Да и надо ли? Изящные завитушки слов так напоминают любимые бабушкой витые ожерелья и браслеты, ее царственный наклон головы и подчеркнуто изящные манеры. Преемственность поколений налицо.

Конечно, господин Гюннар не преминул показать все свои знания, вывалив ворох подробнейших сведений. Мне оставалось только внимать и к месту вставлять восторженные реплики.

Впрочем, даже знай я все о бальзамировании, я бы не стала этим бахвалиться. Проявить заинтересованность несложно, а гостю приятно…

Не забывая изображать внимание, чуть склонив голову набок, я рассматривала господина Гюннара. Рубашка застегнута не на те пуговицы, клетчатый шарф небрежно обвязан вокруг шеи, длинные светлые волосы перехвачены застиранной лентой, но все это отступало на второй план, стоило заглянуть во внимательные бледно-голубые глаза, прячущиеся за стеклами пенсне. Холодновато-свежий аромат мяты и лимонный – цитронеллы – говорил, что он отнюдь не такой рассеянный чудак, каким казался на первый взгляд. Ведь именно эти масла использовались для тонизирования и повышения внимания.

Разумеется, в действительности от господина Гюннара пахло совсем иначе: лавандовым мылом, карболкой, кедровой помадой для волос… Но все это лишь внешний слой. Каждое живое существо, словно ореолом, окружено запахом, на котором сказываются глубокие чувства и мимолетные эмоции, телесное нездоровье и болезни души.

Аромаг чутко улавливает изменение аромата и в случае нужды может его исправить: добавить капельку горечи или, напротив, подсластить, убрать неприятную ноту или приправить специями… Таким образом, возможно и обратное воздействие – запах влияет на тело и душу, воссоздавая потерянную гармонию.

– При бальзамировании главным образом применялся принцип максимального осушения всех жидкостей тела и последующая обработка оного – как снаружи, так и изнутри – антисептическими жидкостями… – вдохновенно вещал тем временем мужчина.

– Совершенно с вами согласна! Но не думаете ли вы, что целесообразнее в таком случае использовать более дешевые вещества, вроде формалина или тимола?

– Разумеется, нет! – вскинулся господин Гюннар, от избытка чувств саданув по столику кулаком. Возможно, он и творческий человек, но удар у него вполне простонародный – сильный и прямой.

Я мимоходом провела пальцами по гладкой, будто шелковой, и теплой поверхности, радуясь, что не сменила дубовую мебель на модную (и более дешевую) стеклянную.