– Ты уже определился, как свяжешься со своим братом? – спрашивает Жизель, разрезая тост ножом. Хлеб под нажимом хрустит и трескается.

– Будет лучше, если сначала я пойду к нему один. – Я допиваю виски и жестом требую повторить.

– Думаешь, мы позволим тебе блуждать по Неверленду без нас? – недовольно вклинивается Хольт. – Чтобы ты предупредил Вейна? Или Питера Пэна? Ни в коем случае.

– Да хватит уже, Хольт. – Амара взмахивает столовым серебром в широком жесте. – Рок пробыл с нами дольше, чем со своим братом. Никакой преданности Вейну в нём не осталось.

Жизель наблюдает за мной.

Я осушаю второй бокал виски, принесённый слугой.

Если кто и сможет распознать мою ложь, думаю, это будет именно она.

– Для крови время ничего не значит, – заявляет Хольт.

– Время решает всё, Хольт, – возражаю я.

К вопросу об этом…

Я смотрю на карманные часы.

У меня осталось примерно час двадцать.

А сейчас только первая перемена блюд. Чёрт.

– После того как мы посетим королеву фейри, чтобы узнать, с чем имеем дело, я предлагаю вам всем остаться в Дарлингтоне, – говорю я остальным. – Не носите королевские гербы. Оставайтесь незаметными. Не выставляйте напоказ богатство. И ради бога, не провоцируйте Питера Пэна или Потерянных Мальчишек. Когда будет нужно, я позову вас.

– Как насчёт того, чтобы привести Вейна к нам? – Хольт перебирает в пальцах цепь с гигантским камнем, висящую у него на шее. Это единственный магический артефакт, оставшийся в семье Ремальди, – одновременно и последний рубеж обороны Хольта, и его последняя надежда.

Тень Жизни Даркленда была утеряна много веков назад, а с тех пор, как и вторая тень покинула пределы острова, магия неуклонно ослабевает.

Ремальди постепенно приходят в отчаяние.

Но, конечно же, магический камень обязательно сработает против моего злобного младшего брата, владеющего одной из самых могущественных сущностей на Семи островах. Не сомневаюсь, что всё сложится просто расчудесно.

– Я посмотрю, что получится сделать, – говорю я Хольту, хотя, разумеется, не собираюсь выполнять обещанное.

Подают первое блюдо. Это густой красный суп.

Теперь во мне просыпается голод совершенно иного свойства.

К третьей перемене блюд я буквально слышу, как невидимые часы у меня в голове отмеряют секунды.

Мне нужно убираться отсюда.

Я снова смотрю на циферблат.

– Спешишь куда-то? – спрашивает Жизель.

– Вы же знаете, я привык каждый день медитировать в определённое время.

– «Медитировать», – фыркает Хольт, разрезая стейк.

Почти все в Даркленде знают меня как Крокодила, Пожирателя Людей.

Но они понятия не имеют, откуда взялось это прозвище.

Они не представляют, что происходит, когда истекает последняя секунда.

– Ешь, – приказывает Хольт. – Ты же не хочешь, чтобы вся эта еда пропала даром, правда, Крокодил?

– Конечно же нет. – Я натянуто улыбаюсь ему.

Стоит всем сотрапезникам в очередной раз опустошить тарелки, приносят десерт.

– Сегодня я пропущу последнее блюдо, – сообщаю я остальным, отодвигая стул.

– О, тебе настолько надо идти, – дуется Жизель.

– Да, настолько.

– Я думаю, ты мог бы остаться, – говорит Хольт.

Технически любой, кто служит королевской семье, обязан выполнить прямой приказ.

Но Хольт не глуп. Это было скорее предложение, чем приказ: способ проверить меня, не рискуя собственными конечностями.

– Мне действительно пора, – с мнимым сожалением отказываюсь я. – Но я, как всегда, высоко ценю ваше гостеприимство.

По коже бегут мурашки, я склоняюсь перед Жизель и снова целую тыльную сторону её руки.

– Спокойной ночи, Ваше Величество.

– Спокойной ночи, Крокодил.

У неё то самое особенное выражение лица – обещание, что я увижу её позже.

Но не сегодня ночью. Если это будет зависеть от меня.

Я иду к двери.

– Подожди.

У меня скручивает желудок, и последние грёбаные силы уходят на то, чтобы оставаться в рассудке.

Я поворачиваюсь к оставшимся в столовой.

Хольт сообщает:

– Мы скоро причалим к острову. Я ожидаю, что ты будешь готов сойти на берег.

– Конечно, Ваше Высочество.

Мне нужно срочно убираться отсюда, иначе я сожру Хольта на ужин.

– Ты свободен, – говорит он, и я кланяюсь всем в комнате и толкаю распашную дверь.

Не убирая часы, я несусь по коридору, затем слетаю по лестничным перилам на нижние палубы.

Нахожу там какую-то служанку, хватаю за руку. Говорю:

– Пойдём со мной.

Она пытается протестовать, но со мной такие попытки не срабатывают.

Часы в голове тикают всё громче.

На загривке проступает пот.

Слишком мало времени.

Чёрт, слишком мало.

Я затаскиваю девушку в свою каюту, захлопываю за нами дверь и запираю на замок.

– Мой господин, – ахает служанка, заламывая руки.

Все они наслышаны о моей репутации. Но сейчас я не хочу трахаться.

Я хочу есть.

– Извини, малютка, – бросаю я. Пробивший час грохочет в черепе за глазницами, и я вижу в зеркале над столом отражение своих светящихся радужек.

Девушка задыхается, у неё прыгают губы.

– Это будет быстро.

А потом я обхватываю рукой её затылок и притягиваю её к себе.

Глава 1
Питер Пэн

Сколько времени осталось до восхода солнца?

Эта мысль внезапно приходит мне в голову, пока мы, залитые кровью, пропитанные победой и окутанные тьмой, возвращаемся по дороге к домику на дереве.

Это давняя мысль, но всякий раз от неё вверх по позвоночнику ползёт волна паники, заполняя грудную клетку.

Потому что, если я попаду под солнечные лучи, я превращусь в пепел.

Лишь спустя несколько секунд я понимаю, что мне больше не нужно об этом беспокоиться. У меня есть моя тень. Неверленд снова мой, а я – его.

Близнецы несутся вперёд, но Вейн держится рядом со мной. Я чувствую, как в воздухе между нами висят его невысказанные вопросы.

– Ну что? – спрашиваю я, при этом не отрывая взгляда от близнецов. Они дурачатся друг с другом, несмотря на то, что мы возвращаемся с битвы с их сестрой, королевой фейри, после того, как она чётко обозначила черту невозврата и они явно выбрали сторону – мою.

Нам придётся снова встретиться с королевой лицом к лицу, и если я добьюсь своего, то её свергнут, а близнецы станут править двором фейри, и всё будет так, как должно быть.

Это самый предпочтительный исход – я стану тем, кем был прежде, а в Неверленде будет мир.

Правда, есть ещё капитан Крюк – он по-прежнему джокер в этом раскладе, а я не люблю карточные игры.

В конце концов с ним придётся разобраться. И с Черри тоже.

Но я забегаю вперёд.

– Как самочувствие? – спрашивает Вейн.

Он больше не смотрит на меня, но я всё ещё чувствую тяжесть его пристального внимания.

– Я…

Как описать ощущение, когда снова становишься целым? Как выразить словами возвращение к жизни после того, как ты был мёртв – может быть, не буквально, но духовно, магически? Я столько времени был ходячим, говорящим трупом без души.

Что я чувствую?

Я думал, что, едва у меня вновь появится тень, я вернусь к той версии себя, какой был, когда потерял её. Сейчас я понимаю, что это невозможно.

Я изменился.

Питер Пэн, печально известный Король Неверленда, стал другим под влиянием девчонки Дарлинг, Тёмного и двух принцев фейри.

Что я чувствую?

Невозможно ответить на этот вопрос.

– Я в порядке, – говорю я Вейну, и он насмешливо фыркает, поэтому я исправляюсь: – С нетерпением жду возвращения к нашей девчонке Дарлинг. К восходу солнца она будет выкрикивать моё имя.

Перевожу взгляд на Вейна. Мне видно его лицо со стороны живого глаза, но понять, о чём он думает, я не могу.

Предлагаю ему:

– Может, тоже её трахнешь? Я бы посмотрел, как её личико сияет от удовольствия, когда ты в ней.

У меня встаёт от одной мысли. Не могу вспомнить, когда в последний раз трахался, будучи ещё с тенью. Сколько лет прошло с тех пор? Очень много. Так много, что я потерял счëт.

Но Вейн недовольно щурится с некоторой толикой дискомфорта:

– Мне по-прежнему приходится причинять ей боль, чтобы доставить удовольствие.

Близнецы вдалеке смеются, Баш ловит Каса в захват за шею и резко дёргает в сторону.

– Дарлинг отлично понимает, чего это стоит, – говорю я Вейну.

– Да, но чего это стоит мне? Об этом ты подумал?

– Нет, – сознаюсь я: нет смысла ему лгать. – Расскажи мне.

– Когда я вижу её кровь… это не тень… – Он осекается, бормочет себе под нос ругательство и лезет в карман за портсигаром.

Под ногтями у Вейна запеклась кровь убитых пиратов, костяшки пальцев в крови, на лице видны тёмно-красные брызги. Мне больше всего нравится смотреть на него сразу после кровавой бойни: это зрелище напоминает мне, что я не одинок в своей жажде разрушения.

Я жду, пока он зажжёт сигарету и наполнит лёгкие дымом, потом подгоняю его:

– И что?

– Тени вообще-то плевать, истекают ли кровью девчонки Дарлинг, – говорит он. – Но вот тому, кто я есть помимо тени… не всё равно.

Мгновенно вспоминаю, как Крокодил лакал кровь Крюка после того, как мы отрезали ему руку.

Рок буквально упивался происходящим.

Я решил тогда, что это просто его странный сдвиг: никогда не сомневался, что этот ублюдок – сумасшедший. И Крюк тоже повредился в уме не в последнюю очередь из-за этой выходки.

На Семи островах столько магических существ, столько воплощённых мифов и легенд, что невозможно было угадать, кем именно может оказаться Вейн. Теперь я вынужден задаться вопросом, не семейная ли это черта.

Чудовищ на островах необычайно много, но куда меньше тех, кто жаждет крови.

Вейн делает длинную затяжку.

За тропой в предутренней тьме рыщут волки.

Когда дорога поворачивает на юг к домику на дереве, я щёлкаю пальцами Вейну, и он передаёт мне сигарету, чтобы я тоже затянулся. Дым не обжигает, как прежде, и я с удивлением обнаруживаю, что разочарован.

– И к чему ты это? – спрашиваю я его, выдохнув.

– Не знаю.

– Скорее знаешь, но не хочешь мне говорить.

Он вздыхает:

– Для Уинни я будто одновременно клинок и хищник с острыми зубами. Либо один порежет её, либо другой разорвёт, и я не знаю, что, чёрт возьми, с этим делать.

Странно слышать, как он называет её по имени. Это что-то очень личное. Мне приходится подавить в себе вспышку ревности к тому, насколько они близки. Я не сознавал этого раньше – но, естественно, это так. Это неизбежно. Я король. Меня всегда будут держать на расстоянии вытянутой руки. И близнецы никогда и никому не станут ближе, чем друг другу.

С самого начала было ясно, что для неë самым близким сделается Вейн.

Она принадлежит всем нам, но Вейну достанется та её часть, которую остальные никогда не увидят. Я должен смириться с этим. Я не против. Но также это значит, что мне нужно удерживать их вместе, потому что без одного я потеряю другую, а без обоих…

Волки всё ближе, я замечаю, как один из них мелькает в подлеске слева от меня.

– Так ты хочешь сказать, что отказ от Тени Даркленда не решит твои проблемы? То есть на самом деле нам нужно найти для тебя Тень Невер…

– Ублюдок, – фыркает Вейн, но в его голосе различается нотка веселья. Он забирает сигарету обратно.

– Да слушай же, – настаиваю я, – я знаю, каково это, когда понимаешь, что у фальшивой монеты обе стороны одинаково хреновые. Если кто и понимает такое, так это я. Так что, мать твою, просто поговори со мной.

Но тут волосы у меня на руках встают дыбом: близнецы впереди замедляют шаг, а из леса выглядывает волк.