С виду Варвара Кузьминична не делала ничего сверхординарного. Просто положила мягкие ладони мне на голову и стояла молча. Хотя на самом деле, наверное, она сейчас меня сканировала. Ладно, главное, завязать непринужденную беседу. Девушки любят уверенных в себе. Еще желательно – с чувством юмора.

– Я думал, что Вы дежурите у стены, – сказал я. – Видел, как Вы лечили министра.

– Я прикреплена к госпиталю, – негромко ответила она. – Иногда, когда нет больных, нас отправляют на помощь туда. А Его Превосходительство я не лечила, он кровь себе сам остановил. Лишь рану закрыла, чтобы шрам не остался. Да и для лечения у таких господ есть свои лекари.

– А Вы вынуждены меня лечить? Согласен, немного несправедливо.

– Не вертитесь, – отрезала она.

Ну ладно, шутка не понравилась. Ишь ты, какая строгая. А ведь действительно, всего на чуть-чуть меня старше. Но чудо как хороша. Хрупка, стройна, еще глаза такие голубые, и рыжие волосы. И грудь.

Я снова зарделся, как маков цвет. Вот, блин, Колян, не о том ты вообще думаешь. Тут бы понять, как дальше жить, а тебе все о девчонках.

– Ничего опасного для жизни нет. Срикошетило от примененного Зеркала. Точь-в-точь, как у его превосходительства. Только там рана физического плана, а здесь – ментальное воздействие. Пара дней – и все придет в норму.

Что самое интересное, говорила она это не доктору, который, судя по всему, был недомом, а тому самому князю-старику. По крайней мере, он внимательно ее слушал и кивал. После чего Варвара Кузьминична сделала легкий реверанс и откланялась, на прощание одарив меня пристальным взглядом. Ушел и доктор.

– Зеркало, – покачал головой князь, явно удивляясь. А я все силился вспомнить его имя-отчество. Вот ведь голова моя садовая. – Признаться, не думал, что Вы так быстро воспользуетесь даром. К тому же еще на таком сложном уровне. Когда заклинание-то успели выучить?

– Да я не учил, Ваше Высокопреосвящ…

– Высокопревосходительство, – поправил он, лукаво улыбаясь.

– Высокопревосходительство, – покраснел я вновь. – Увидел, как Алексей Симеонович его применил. Решил повторить.

– Похвально. И весьма недурственно, надо заметить. Заклинание четвертого уровня сложности, да еще в случае первого сотворения… Знаете ли Вы, что спасли жизнь Максутову? Хотя Бог с ним. Знаете ли Вы, что смертельно рисковали, применяя его? Ведь Зеркало действует именно так. Отражает большую часть нанесенного урона, а меньшая достается заклинателю.

У меня комок в горле встал. Так значит, вот что сделал министр. Повесил заклинание на меня, а совсем не на себя. Получается, это пытались убить меня, а не Алексея Симеоновича? Вопрос – кто и зачем? Я же, вроде, никому дорогу не переходил.

– Видимо, на этот счет у Вас нет ответов, – князь правильно воспринял мое молчание. – Тогда перейдем к делу. Сначала Вы, Петр Филатович, – обратился он к нотариусу.

– Благодарю Вас, Ваше Высокопревосходительство, – смешно взмахнул рукой собеседник, отчего бумаги, зажатые под мышкой, чуть не полетели на пол. – Тут сущие пустяки, надо лишь поставить подпись. После чего все имущество ныне покойного Даниила Марковича и его средства перейдут к Вам. С одной оговоркой.

Я даже не удивился. Сейчас будет какая-нибудь приписка мелким шрифтом, вроде «вступающему в наследство надлежит каждое утро кричать петухом, умываться слезами девственниц и бить себя веригами». Наши банки такое часто практиковали. Разве что без слез девственниц.

– У господина Ирмера было только одно условие. Все достанется Вам, если Вы примете его фамилию. При этом необязательно отказываться от своей. У Вас, к примеру, фамилия может быть двойная.

– Это упростит получение герба, – вторил нотариусу князь. – Поскольку у Ирмера более нет наследников, то Вы можете взять за основу его изображение, добавив несколько деталей. Ибо в противном случае необходимо сначала подать прошение в Департамент Геральдики об изготовлении нового герба. После состоится заседание общего собрания, и Сенат вынесет определение, затем нужна процедура согласования с герольдмейстером и подношение к министру юстиций на высочайшее утверждение…

– Я понял, Ваше превосходительство, – прервал я к явному его неудовольствию. Ладно, отметим себе: нельзя перебивать старших по титулу и званию. – Я возьму фамилию Даниила Марковича. И в то же время оставлю свою.

– Превосходно, – почему-то обрадовался нотариус, будто был сам заинтересован в происходящем. – Тогда подпишите, пожалуйста, здесь, здесь и здесь. И еще вот здесь. Эти бумаги остаются у Вас, берегите их, а эти у меня.

– Спешу поздравить Вас, граф Ирмер-Куликов, – то ли с насмешкой, то ли искренне сказал Разумовский, протягивая мне приготовленную заранее грамоту. – Мы немного спешим и делаем все в обход заведенных правил, но таковы времена. Отныне Вы подданный его Императорского Величества. Со всеми правами и обязанностями. Еще, господин граф, думаю, не надо напоминать, что об инциденте с господином Максутовым лучше никому не говорить. А сульфар, скажем, достался Вам по наследству. Налог только на него все же не забудьте заплатить.

Я стоял в теперь уже своем доме, наделенный дворянским титулом, наряженный в дурацкую одежду. Во рту образовалась горечь, как у ребенка, которому пообещали мороженное, а дали рыбий жир. Разумовский заранее знал, что я соглашусь на условия покойного Ирмера и возьму двойную фамилию. И грамоту сразу подготовил. Что называется, увяз клювик, всей птичке пропасть.

Но больше всего я не мог понять, почему мне так не нравится интонация, сделанная на слове «обязанностями».

Интерлюдия

Вся компания разместилась во флигеле, выходящем во внутренний двор. Его построили уже после перехода. И все потому, что бывший особняк Морозовых был относительно небольшим (учитывая царские запросы), оттого супруге императора, Елизавете Сергеевне, сильно докучали собрания. Пусть и целью их были дела исключительно государственные. За довольно редким исключением.

Его Величество Роман Николаевич, несмотря на кажущуюся строгость, а порой и суровость с поданными, жене противиться не мог. Оттого и переместился сюда. Впрочем, довольно скоро обставил новое место согласно собственному вкусу. Разместил во флигеле письменный стол, многочисленные диваны для «компании», массивное кресло для себя.

Помимо прочего здесь стояли книги, небольшая коллекция оружия, и еще один крохотный столик – курительный. Именно за ним сейчас восседал Его Величество, облачившись вполне неофициально в бархатный костюм. Елизавета Сергеевна считала, что бархат хорошо поглощает табачный дым и запах, и они не выходят дальше флигеля. Поэтому после совещаний император переодевался, и только потом посещал супругу.

Сейчас Его Величество пил пряный испанский портвейн, запасов которого, кстати, почти не осталось. По разумению Романова, в этом мире давно пора было заняться поиском хорошего алкоголя. Вот только, покамест, имелись более насущные дела.

Компанию Его Величеству составляли великий князь Владимир Георгиевич – сын дяди императора, председатель Государственного Совета Максутов Игорь Вениаминович, личный Вестник Его Императорского Величества Вельмар Илья Викторович, а также сенатский обер-прокурор и действительный тайный советник граф Покровский. К слову, последний был единственным недомом среди присутствующих.

Вся немногочисленная компания молча курила, пила – кто коньяк, кто портвейн – и ждала. Пятого постоянного члена группы приближенных к Романову, ныне отбывшего по срочному делу обер-гофмейстера двора Его Императорского Величества князя Разумовского Бориса Карловича.

Нынешний хозяин дома в очередной раз стряхнул пепел, погладил свои роскошные усы и заговорил.

– Каким он Вам показался, Игорь Вениаминович?

– Обычный мальчишка, Ваше Величество, – пожал плечами Максутов. – Неглупый, физически развит хорошо. Но на этом все, таких тысячи. Почему Ирмер выбрал именно его, мне непонятно.

– Надо было раньше этого Ирмера дожимать, – добавил Владимир Романов.

Холодное лицо брата императора выражало крайнюю степень решимости, отчего походило на восковую маску. Владимир Георгиевич вообще оказался не похож на прочих Романовых. Ни статью, ни природной красотой, ни магическими данными он не вышел, да и умом, если говорить начистоту, тоже.

При выпуске из лицея четвертого ранга добился, а потом за все года еле дополз до второго. Да как ни пыжился, на нем и остался. Может, вследствие этого, а может, чего еще, но имел он характер жесткий, порой даже жестокий. Единственное, за что его привечал сам брат, император Великой России, так за собачью преданность.

– Мы, Володенька, очень уж крепки лестничным умом, – вздохнул Его Величество. – Да после драки кулаками-то не машут. Дар у мальчишки, мы, стало быть, забрать просто так не можем?

– Технически, можем, – с радостью отозвался обер-прокурор. Будто только этой фразы и ждал, – И прецеденты подобные были, Ваше Величество.

– Вот только прецеденты были с Вашими подданными, – сухо заметил Максутов, глядя на императора. – А он из застенцев. Сейчас все взоры того мира будут обращены на него. Придется даже время от времени выпускать его, показывать, что все с ним хорошо.

– А если иллюзией заменить? – спросил император.

– Застенцы аппараты какие-то приспособили для измерения магии, – ответил Максутов. – Раскроют нашу уловку.

– Разве это не повод наконец начать войну? – рубанул ребром ладони по столу великий князь.

Все присутствующие с прискорбием посмотрели на брата императора. Как на переболевшего свинкой ребенка, который ныне пускает слюни. Даже обер-прокурор, уж он-то титулом и вовсе не вышел, укоризненно покачал головой.

– Войны начинают в нужное время, Володенька. А мы лишились одного из магов первого ранга. Лишились глупо. Да и рекогносцировка застенцев еще не окончена. Нужно ждать.

Они продолжили молча выпивать, наполняя комнату дымом сигарет. И никакой бархатный костюм Его Величества не помогал.

– Илюша, а ты что думаешь? Что тебе звезды говорят? – спросил император.

На самом деле звезды тут были ни при чем. Вестники, в отличие от прочих магов, имели только одну способность – заглядывать сквозь ткань настоящего в грядущее. И опирались не на звезды, а исключительно на собственный дар.

Однако деятельность их была окутана такой таинственностью, что прочие, не сведущие в подобных тонких волшебных сентенциях, воспринимали их особые способности как чудо. Император, к слову, не самый сильный маг, несмотря на молодость Вельмара, относился к тому с превеликим уважением. Ко всему прочему, более сильного Вестника, чем Илья Викторович с его третьим рангом, в Империи на сегодняшний день попросту не существовало.

Гладко выбритый Вельмар поправил пенсне, воровато оглянулся, после чего закатил глаза и томным голосом произнес:

– Смерть. Кровь. Война.

– Смерть, кровь, война, – передразнил его Максутов. – Будто Вестники говорят что-то другое.

Вельмар обиженно замолчал, решив, что вступать в перебранку с князем ниже его достоинства. К тому жесказать по правде, он искренне побаивался Максутова. И, учитывая его способности, наверное, не зря.

– Так что же получается: один из сильнейших даров в Империи достался непонятно кому, – разочарованно протянул император. – Да и сделать мы теперь ничего не можем?

– Сильнейший дар был у Ирмера, Ваше Величество, – возразил Игорь Вениаминович. – Он ближе всех оказался к последней ступени. Как тот же дар проявит себя в мальчишке, нам пока неизвестно.

При этих словах он вызывающе посмотрел на Вестника, мол, Вы, господин, может, что-нибудь скажете? Но Вельмар в очередной раз побледнел и поправил пенсне.

В дверь постучали, и появился слуга. Тот открыл было рот, чтоб доложить о прибытии князя, но Разумовский следом вошел сам.

Был он сухого сложения и крайне неприятной наружности. Редкие седые волосы вокруг проплешины на затылке, крючковатый нос, сгорбленная спина. Да и внутреннее содержание не уступало внешности. В чем поспешил уверить одного из присутствующих острой шпилькой.